Последняя осень. Стихотворения, письма, воспоминания современников

Портовая ночь

Старпомы ждут своих матросов. Морской жаргон с борта на борт Летит, пугая альбатросов, И оглашен гудками порт. Иду! А как же? Дисциплина! Оставив женщин и ночлег, Иду походкой гражданина И ртом ловлю роскошный снег. И выколачиваю звуки Из веток, тронутых ледком, Дышу на зябнущие руки, Дышу свободно и легко. Никем по свету не гонимый, Я в этот порт явился сам В своей любви необъяснимой К полночным северным судам. Вот бледнолицая девица Без выраженья на лице, Как замерзающая птица, Сидит зачем-то на крыльце. — Матрос! — кричит. — Чего не спится? Куда торопишься? Постой! — Пардон! — кричу. — Иду трудиться! Болтать мне некогда с тобой! Март 1962

Фиалки

Я в фуфаечке грязной Шел по насыпи мола, Вдруг тоскливо и страстно Стала звать радиола: — Купите фиалки! Вот фиалки лесные! Купите фиалки! Они словно живые! …Как я рвался на море! Бросил дом безрассудно И в моряцкой конторе Все просился на судно. Умолял, караулил… Но нетрезвые, с кренцем, Моряки хохотнули И назвали младенцем… Так зачем мою душу Так волна волновала, Посылая на сушу Брызги сильного шквала? Кроме моря и неба, Кроме мокрого мола, Надо хлеба мне, хлеба! Замолчи, радиола… Сел я в белый автобус, В белый, теплый, хороший, Там вертелась, как глобус, — Голова контролерши. Назвала хулиганом, Назвала меня фруктом… Как все это погано! Эх! Кондуктор, кондуктор… Ты не требуй билета, Увези на толкучку, Я, как маме, за это Поцелую вам ручку! Вот хожу я, где ругань, Где торговля по кругу, Где толкают друг друга И толкают друг другу, Рвут за каждую гайку Русский, немец, эстонец. О!.. Купите фуфайку, Я отдам за червонец… Март 1962

* * *

«Бывало, вырядимся с шиком…»

Бывало, вырядимся с шиком В костюмы, в шляпы — и айда! Любой красотке с гордым ликом Смотреть на нас приятно, да! Вина веселенький бочонок, Как чудо, сразу окружен, Мы пьем за ласковых девчонок, А кто постарше, те — за жен! Ах, сколько их в кустах и в дюнах, У белых мраморных колонн Мужчин, взволнованных и юных, А сколько женщин! Миллион! У всех дворцов, у всех избушек Кишит портовый праздный люд! Гремит оркестр! Палят из пушек — Дают над городом салют! Март 1962

Куда полетим?

— Мы будем свободны, как птицы, — Ты шепчешь. И смотришь с тоской, Как тянутся птиц вереницы Над морем, над бурей морской! И стало мне жаль отчего-то, Что сам я люблю и любим… Ты — птица иного полета, — Куда ж мы с тобой полетим? Март 1962

Репортаж

К мужику микрофон подносят, Тянут слово из мужика. Рассказать о работе просят В свете новых решений ЦК. Мужику непривычно трёкать, Вздох срывается с языка. Нежно взяли его под локоть, Тянуть слово из мужика! Апрель 1962

Оттепель

Нахмуренное, с прозеленью, небо, Во мгле, как декорации, дома, Асфальт и воздух Пахнут мокрым снегом, И веет мокрым холодом зима. Я чувствую себя больным и старым, И что за дело мне до разных там Гуляющих всю ночь по тротуарам Мне незнакомых девушек и дам! Вот так же было холодно и сыро, Сквозил в проулках ветер и рассвет, Когда она задумчиво спросила: — Наверное, гордишься, что поэт? — Наивная! Ей было не представить, Что не себя, ее хотел прославить, Что мне для счастья Надо лишь иметь То, что меня заставило запеть! И будет вечно веять той зимою, Как повторяться будет средь зимы И эта ночь со слякотью и тьмою, И горький запах слякоти и тьмы… <Май 1962>

В городе

Как часто, часто, словно птица, Душа тоскует по лесам! Но и не может с тем не слиться, Что человек воздвигнул сам! Холмы, покрытые асфальтом И яркой россыпью огней, Порой так шумно славят альты, Как будто нету их родней!

* * *

«Вредная, неверная, наверно…»

Вредная, неверная, наверно. Нервная, наверно… Ну и что ж? Мне не жаль, Но жаль неимоверно, Что меня, наверно, и не ждешь! За окном, таинственны, как слухи, Ходят тени, шорохи весны. Но грозой и чем-то в этом духе Все же веют сумерки и сны! Будь что будет! Если и узнаю, Что не нравлюсь, — сунусь ли в петлю? Я нередко землю проклинаю, Проклиная, все-таки люблю! Я надолго твой, хоть и недолго Почему-то так была близка И нежна к моей руке с наколкой Та, с кольцом, прохладная рука. Вредная, неверная, наверно. Нервная, наверно… Ну и что ж? Мне не жаль, Но жаль неимоверно… Что меня, наверное, не ждешь!

Ответ на письмо

Что я тебе отвечу на обман? Что наши встречи давние у стога? Когда сбежала ты в Азербайджан, Не говорил я: «Скатертью дорога!» Да, я любил. Ну что же? Ну и пусть. Пора в покое прошлое оставить. Давно уже я чувствую не грусть И не желанье что-нибудь поправить. Слова любви не станем повторять И назначать свидания не станем. Но если все же встретимся опять, То сообща кого-нибудь обманем…

* * *

«В твоих глазах для пристального взгляда…»

В твоих глазах Для пристального взгляда Какой-то есть Рассеянный ответ… Небрежно так Для летнего наряда Ты выбираешь Желтый цвет. Я слышу голос Как бы утомленный, Я мало верю Яркому кольцу… Не знаю, как там Белый и зеленый, Но желтый цвет Как раз тебе к лицу! До слез тебе Нужны родные стены, Но как прийти К желанному концу? И впрямь, быть может, Это цвет измены, А желтый цвет Как раз тебе к лицу… 1962

Сергей Есенин

Слухи были глупы и резки: Кто такой, мол, Есенин Серега, Сам суди: удавился с тоски Потому, что он пьянствовал много. Да, недолго глядел он на Русь Голубыми глазами поэта. Но была ли кабацкая грусть? Грусть, конечно, была… Да не эта! Версты все потрясенной земли, Все земные святыни и узы Словно б нервной системой вошли В своенравность есенинской музы! Это муза не прошлого дня. С ней люблю, негодую и плачу. Много значит она для меня, Если сам я хоть что-нибудь значу. 1962

* * *

«Явлений, дел, событий груда…»

С.З.

«Явлений, дел, событий груда…» Поверь, здесь много чепухи. Ну, разве пишутся стихи Так прозаически, Так грубо? Пустого слова, с виду броского, Написанного впопыхах, Ты не найдешь у Маяковского В публицистических стихах. Еще смешней в стихах лирических Похожим быть на петуха. Ведь сила строчек поэтических Совсем не в громкости стиха. …Ты называешь солнце блюдом — Оригинально. Только зря: С любою круглою посудой Светило сравнивать нельзя! Зачем же с вычурностью скучной Писать крикливым языком? Пусть будет стих простым и звучным. И чувство пусть клокочет в нем!

* * *

«О чем шумят друзья мои, поэты…»

О чем шумят Друзья мои, поэты, В неугомонном доме допоздна? Я слышу спор. И вижу силуэты На смутном фоне позднего окна. Уже их мысли Силой налились! С чего ж начнут? Какое слово скажут? Они кричат, Они руками машут, Они как будто только родились! Я сам за все, Что крепче и полезней! Но тем богат, Что с «Левым маршем» в лад Негромкие есенинские песни Так громко в сердце Бьются и звучат! С веселым пеньем В небе безмятежном, Со всей своей любовью и тоской Орлу не пара Жаворонок нежный, Но ведь взлетают оба высоко! И, славя взлет Космической ракеты, Готовясь в ней летать за небеса, Пусть не шумят, А пусть поют поэты Во все свои земные голоса! 1962 Ленинград