Последняя Патриотическая

Всё это спьяну, всё с похмела, всё это с дури... Ну, кто такой Хмель для Республики? Очередной политический аппендицит. Какой научились уже вырезать.

Но Хмель всегда страдал своей исключительностью среди остальных. Всегда боялся, что его не заметят. Он сумел выделиться даже в "Беркуте". А соображал, по результату видно, не долго. Поскольку состоял в подразделении Беса, то и плясать решил от него. На машинах "Синей базы" рядом с гербом "Беркута" пошли рисовать улыбающегося черта с рогами. Пришили на рукава новые шевроны, взамен устаревших: на черном поле красный парашют, в стропах белая рожа черта. И имя отряда: "Веселые бесята". Ну, маскарад! Но загордились своей дьявольщиной "особо боевые" бойцы. Север ехал с передовой, увидел в Макеевке эти чертовские рожи на блокпосту:

– Вы, еще кто такие?

– Мы - те, которых на той стороне фронта даже в плен не берут!
– подняв нос до неба, отвечали бойцы.

– Чтоб вши вас тут съели!
– дал по газам командир.

Первым оценил сегодняшнюю катастрофу Сеня - боевой атаман этих всех атаманов, старый казак чеченских кровей.

– Тревога!
– звонит он Сочи, Кобре и Северу.
– Хмель не сложил оружие! Быстро на "Синюю базу". Пока не знает "Оплот".

И вот Хмеля за ушко да на солнышко. На плацу собраны все, кто держит оружие. Пара сотен солдат. Бородатые, молодые и старые, в военном и в свитерах, они стоят в две шеренги, перетаптываясь на месте. Перед ними Сеня и большой гаражный ангар, за спиной длинный башенный кран, машины отряда, бетонный плиты забора и, давно уж не с желтизной, а с синевой осенний осиный лес...

Сеня стоит на сыром асфальте, заложив руки за спину, без папахи на седой голове, низкорослый и коренастый:

– Верите ли вы мне, бойцы?

– Верим!
– эхом на весь двор.

– Ваш командир - Хмель, оступился, - показывает Сеня пальцем на виноватого.
– Подходи, - говорит он уже для него.

Хмель торчит где-то на фланге и сейчас, сквозь строй - расступись море - говно плывет - тяжело ползет к середине. Толстый, как бомба, пузо через ремень, на затылке папаха, нараспашку горка, под ней голубая тельняшка, пшеничные усы, соловые бессмысленные глаза. Подошел и стоит, тихий, будто вырвали сердце.

– Командир оступился, - миром гасит Сеня восстание.
– Чтобы здесь всё затихло, чтобы не было новых жертв, командира нужно убрать. Может и временно. Это решать вам самим.

Хмель пыхтит рядом в усы и исподлобья водит глазами, как бык: где ж все бойцы, что лягут за него до последнего? Из строя только два казака за Хмеля:

– Батя!.. За батей пойдем!.. За батю ляжем!..

– Трое уже легли!
– обрывает их Сеня.
– И виноват ваш батенька Хмель. Вы сегодня - неуправляемая банда. Будете вступать в Донскую казачью дивизию - вот ваше будущее. Это уже решено. Это - единственный способ всех вас спасти. "Беркута" больше нет! Снимайте шевроны. Вы вне закона.

Особняком от всех остальных стоит группа военных. Кто-то из них:

– А нам, что теперь?

"Россияне?", - подозреваю я сразу.

– Вас здесь нет!
– резко дает Сеня усечь.

Точно!

– Вопросы есть у кого?
– заканчивает он сходку.

– Кто ответит за кровь?
– раздается в тишине голос.

И замер на месте, уже начавший рассыпаться строй.

И что-то отвечает Сеня... Да, ничего по делу. Всё расплывчато и размазано. Будто и не было никакого убийства... Будто и не Хмель должен за всё отвечать.

Так закончилась история с бунтом Хмеля. Только два дня проговорили без дела. Он так и остался у власти. "Синяя база" осталась за "Беркутом". Который пусть даже и вне закона. А с "Оплотом" разговаривал уже Сеня: "Синяя", "Семерка" и "Пансионат" вступают в казачью дивизию, и "Оплот" их больше не трогает.

ТЕНИ КОЛОННЫ

Всё у нас не клеится в "Беркуте". То лезет в дела Михалыч, то нам заминируют фронт, то Сочи с Севером делят бойцов, то едет нас разоружать "Оплот", то хочет расстрелять Клуни, то гасим мятеж у Хмеля, то сами уже вне закона. Топчемся почти месяц, не взяли колонну. А каждый вечер сидим всей разведкой, пока веки не падают; в комнате сигаретный дым, на столе кофе, печенье, патроны с гранатами. И всё время сбой. Не хватает информации. Ко всем бедам еще нищета - нет тепловизора. У "укров" есть точно, попрешь на рожом - рога завернут. Не Чечня, когда ночью ходили в засаду. Теперь хоть при белом свете ползи.

Раз вернулся с Донецка Север, привез тепловизор.

– Языка!
– резко упростил он задачу.

Арчи - командир разведки, "Бешеная собака", как его здесь зовут, вскочил, как подкинутый. И в эту же ночь перешел с группой фронт. Хотел сесть в деревне напротив, да там уже шерстила украинская разведка. В деревне обе и встретились. Обе на расстоянии засекли врагов в тепловизор. Обе уклонились от драки. Арчи вернулся через пару часов. Пустой, как рука бедняка. Мы поругались, но извлекли из этой неудачи кой-какие уроки.

Днем в городе на рынке подходит женщина:

– Долго будет всё продолжаться?
– без возмущения, с какой-то усталостью обреченных спрашивает она.

– Когда-нибудь кончится, - стоим мы с Ордой, выбирая себе сигареты.

– Нам, значит, с голоду подыхать?

– Россия не бросит!
– верю я в то, что сказал.

Всё чаще и больше летит с той стороны фронта. Наступает вечер, и на улицах уже нету людей. Рано в домах гаснет свет и кончается в городе жизнь.

На следующий день приказ по войскам: Оружие наготове - в 13.00 прорыв в город трехсот боевиков "Айдара". Мы весь день сидим начеку.

Завтра уходит пулеметчик Казах. Вечером зашел ко мне попрощаться.

– Конечно, совсем не надеюсь, но останусь очень признателен, если про меня будет строка, - стоит он уже в гражданском, только в руках та самая панама из Афганистана - его талисман.

Казах что-то напел на ухо четверым местным с отряда: Зему, Роще, Шаману и Снейку. Позвал их с собой в Россию, якобы, служить в "сотый ДОН", где у него имеется блат. Те согласились, собрались в дорогу. Всё это в тайне, чтобы вдруг никто не узнал. Эти четверо молчали несколько дней, и в самый последний пошли ко мне за советом. Я поначалу даже одобрил, но сел, поразмыслил, подался к Орде и Японцу.

– Какой "сотый ДОН"!
– шумел Японец в четырех стенах комнаты.
– Это же шушера уголовная! Наркоманка дырявая! У неё даже вен на ногах уже нет! Ресницы повыпали... Я эту тварь сразу почуял! Заманит сейчас пацанов, погубит их всех...

– Чего сидишь? Давай сюда Зема!
– дергает меня за рукав Орда.

Все четверо имели с нами один разговор. После которого передумали ехать. А Казах шмыгнул поутру один, подозрительно тихо и странно. Север, узнав уже утром об этой истории, распорядился найти Казаха, арестовать да выяснить обстоятельства. Но опоздали.

"Я приехал помочь этом народу. А сейчас я смотрю и понимаю реально, что ничем ему не помог. Ну, было там, что пришлось пострелять, побывать в заварушке. А по сути не оказал помощи", - вспоминал я первую встречу с Казахом, когда у него пили чай.

"И сидел он за злые дела - возил наркоту", - рассказывал про него после Японец.

Эх, Казах!.. Знать бы, где правда в этих историях.

И сидел ты за злые дела, и вот решил сделать доброе дело - пришел сюда помогать... И всё у тебя кончилось, как кончилось.