Последняя теория Эйнштейна

Он вытащил из кармана штанов что-то круглое и положил себе на ладонь. Дэвид узнал золотой медальон, который Элизабет Гупта носила на шее. Саймон открыл его и стал смотреть на картинку.

— Вы в своей работе могли бы счесть это чем-то вроде вещественного доказательства. Дополнение ваших исторических исследований, правда, несколько запоздалое, да? Но оно очень хорошо объясняет некоторые моменты.

Он повернул медальон так, чтобы Дэвиду была видна картинка. Это была старинная фотография, тонированный сепией портрет матери и дочери. Мать — красавица с длинными темными волосами, дочке лет шесть. Обе без улыбки смотрят прямо в объектив.

— Фотография сделана до войны, в Белграде, — сообщил Саймон. — Скорее всего вторая половина тридцатых. — Он показал на дочь. — Вот это Ханна, мать Элизабет. Она после войны приехала в Америку и вышла замуж за Гупту. Неудачный выбор. — Он показал на мать: — А вот это бабка Элизабет. Погибла в концлагере. Понимаете, она была наполовину еврейка. Да вот, сейчас я вам покажу.

Он подцепил фотографию, вытащил из медальона и перевернул. На обороте кто-то написал: «Ханна и Лизерль». Саймон снова усмехнулся:

— Имя вам знакомо, не правда ли? Могу вас заверить, что случайного совпадения здесь нет. Элизабет мне все рассказала — ее бабка была незаконной дочерью Herr Doktor'a.

В любых других обстоятельствах Дэвид был бы потрясен. Для биографа Эйнштейна такое открытие равносильно открытию новой планеты. Дэвид, как и прочие исследователи, полагал, что Лизерль умерла младенцем, и вот оказывается, что она не только выжила, но и оставила потомство. Но сейчас он не ощутил радости откровения — это было еще одно напоминание, как он оказался слеп.

Саймон вложил фотографию в медальон.

— После войны Herr Doktor узнал, что случилось с его дочерью. Он выписал сюда свою внучку Ханну, которую прятали в какой-то сербской семье, но о своем родстве с девочкой не объявил. Как вы знаете, старый жид не слишком уважал семейные связи. — Он закрыл медальон и сунул обратно в карман штанов. — Но Ханна все рассказала Гупте — и Кляйнману. Вот почему они стали соперниками. Каждый хотел жениться на внучке Herr Doktor'a.

Он глотнул еще водки, перевернув бутылку вверх дном — там осталось меньше половины.

— Вас, наверное, интересует, почему я вам это все рассказываю? Потому что вы историк, и вам следует знать, какая история кроется за этой операцией. Когда Гупта женился на Ханне, он стал протеже Herr Doktor'a, его ближайшим помощником. И когда Herr Doktor по секрету рассказал, что нашел свою Einheitliche Feldtheorie, Гупта полагал, что старый жид поделится с ним секретом. Но Herr Doktor, видимо, чуял в Гупте какую-то червоточину еще в те времена. Собственно, это и довело Амила до сумасшествия — он считал, что теория должна принадлежать ему.

У Саймона стал слегка заплетаться язык. Дэвид подался вперед, внимательно на него глядя, ища каких-то признаков уязвимости. Может быть, представится шанс. Может быть, эта сволочь сделает какую-нибудь глупость.

Наемник повернулся лицом к кабине грузовика, замолк на полминуты, глядя на стены грузового отсека. Потом обернулся к Дэвиду:

— Гупта много лет назад задумал эту демонстрацию. В создание своей маленькой армии аспирантов он вложил миллионы долларов. Убедил их, что они спасут мир, что люди будут плясать на улицах, когда увидят в небе вспышки нейтринных лучей. — С отвращением скривившись, он сплюнул на пол. — Можно ли представить себе, что кто-нибудь клюнет на такую чушь? Но Гупта в нее верит, а теперь и его аспиранты тоже верят. Он безумец, а безумцы бывают очень убедительны.

Саймон еще раз глотнул из бутылки и снова ткнул ее Дэвиду.

— Послушайте, мы с вами должны выпить. Отказы не принимаются. У меня тост — за завтрашнюю демонстрацию. За новый век просвещения Амила Гупты!

Он стал дергать узел на кляпе Дэвида. После водки пальцы слушались плохо, но в конце концов кляп он вытащил. Дэвид ощутил прилив адреналина — этой возможности он и ждал. Раз кляп убрали, можно заорать, позвать на помощь. Но что толку? Скорее всего они сейчас едут по безлюдной местности, леса или поля Кентукки или Индианы, и орать бесполезно. Нужно говорить с Саймоном, нужно убедить наемника освободить Дэвида. Это их единственный шанс.

После кляпа ныла челюсть. Дэвид вдохнул свежего воздуха и посмотрел Саймону прямо в глаза:

— И сколько вам платит Гупта за службу?

Саймон помрачнел, и на миг Дэвид испугался, что сейчас наемник передумает и снова заткнет ему рот.

— Это невежливый вопрос, доктор Свифт. Я же не спрашивал вас, сколько вы заработали на своей книге?

— Это другое дело. Вы же знаете, что случится, когда люди увидят вспышку. Пентагон начнет собственные исследования и…

— Знаю, знаю. Все армии мира будут наперегонки создавать это оружие. Но в Пентагоне никаких исследований не будет. Как и вообще вблизи Вашингтона.

Обескураженный Дэвид уставился на наемника:

— Что вы этим хотите сказать?

Саймон все еще хмурился, но глаза его довольно блеснули.

— Демонстрация профессора Гупты окажется куда более зрелищной, чем он сам думает. Я изменю направление пучка нейтрино так, что он вернется в нашу вселенную прямо в Мемориале Джефферсона. — Он нацелился горлышком бутылки в заднюю стенку грузовика и прищурился, будто целился. — Хотя против самого Томаса я ничего не имею. Эту цель я выбрал лишь из-за ее удачного центрального расположения — она равноудалена от Пентагона, от Белого дома и от Конгресса. Все три учреждения взрывом дотла будут сожжены. Как и все прочее в радиусе десяти километров.

Сначала Дэвид подумал, что наемник шутит — у него было странное чувство юмора. Но лицо у Саймона, глядящего вдоль бутылки, закаменело, верхняя губа задралась, обнажив зубы, и у Дэвида при виде этого оскала пересохло во рту.

— И кто вам за это платит? «Аль-Каида»?

— Нет, — покачал головой Саймон. — Я сам по себе. Это за мою семью.

— Семью?

Саймон очень медленно поставил бутылку и снова полез в карман. На сей раз он вытащил оттуда сотовый телефон.

— Да, была у меня семья. Не слишком отличная от вашей, доктор Свифт. — Он повернул телефон и показал Дэвиду экран. Через пару секунд появилось изображение: мальчик и девочка улыбаются в объектив. — Это мои дети, Сергей и Лариса. Пять лет назад погибли в Аргунском ущелье, в южной части Чечни. Слыхали вы про такое место, я полагаю?

— Да, но…

— Молчать! Молчать и смотреть! — Он подался вперед, ткнул телефон Дэвиду почти в глаза. — Сергей, мой сын, ему было шесть лет. Правда, похож на вашего? А это Лариса, ей четыре только исполнилось. Убиты ракетой вместе с матерью. «Хеллфайр», выпущенный с вертолета «Дельты», действовавшей на чеченской границе.