Последствия больших разговоров

– Так что - к зданию подходили?
– невозмутимо произнес Ейщаров.

– Только машины убрали. Все выходы... это даже не назовешь словом "закрыты"! Что там внутри - мы понятия не имеем! Там вроде есть люди, но сколько их и что с ними - неизвестно. Наши приборы там не работают, связаться с системой здания невозможно. Никаких звонков из здания не поступало. Никаких действий изнутри не производили. Так что даже не знаю... может, это какие-то технические неполадки?..
– он снова почесал плешь.
– Короче, ждем распоряжений.

Он схватил свой зазвонивший сотовый и выпрямился, приняв ответственно-торжественный вид. Михаил склонился к ейщаровскому уху.

– Эта вещичка точно там, иначе как все это объяснить? Знаешь, мне совсем неохота туда идти, - он похлопал себя по бронежилету и сделал горестное лицо.
– Знал бы, что тут такое, хоть костюмчик бы надел. Рубашечку белую...
– Оружейник закинул голову, разглядывая огромные буквы "РУБЛИК", пробитые стеклянными шипами.
– К слову, молоко у них там постоянно просроченное.

– Это, конечно, многое объясняет, - заметил Ейщаров и сделал знак одному из братьев Зеленцовых. Тот отошел к машине, открыл дверцу и помог выбраться из нее тоненькой рыжеволосой девушке с застывшим злым лицом и невидящим взглядом огромных темно-серых глаз. Зеленцов осторожно подвел девушку к оцеплению, и Олег Георгиевич, протянув руку, принял в ладонь ее тонкие пальцы.

– Видно, дело совсем плохо, раз меня вывезли за пределы клиники, - язвительно произнесла девушка и чуть повела головой из стороны в сторону.
– Почему здесь столько людей с оружием?

– Тебя встречают, - буркнул Михаил. Девушка ехидно улыбнулась.

– Все еще злишься, Миша?

– Я не злюсь на женщин, - заверил Оружейник.
– Особенно на глупых!

Ейщаров, тем временем обменявшись с Сергеем Даниловичем несколькими фразами, после чего тот стал еще раздраженней, чем прежде, медленно повел девушку вперед и, пройдя пять метров за оцепление, остановился. Прочие сотрудники последовали за ними и вновь столпились рядом нестройным гомонящим полукругом, не отрывая изумленных взглядов от преобразившегося супермаркета.

– Яна, прямо перед тобой очень большой магазин, - негромко сказал Олег Георгиевич.
– Скажи, что ты чувствуешь?

Старшая Домовая снова повела головой из стороны в сторону и ее лицо стало недоуменным. Она обратила лицо к Олегу Георгиевичу, потом протянула вперед свободную руку.

– Я хочу коснуться стены...

– Если ты коснешься стены, придется пришивать тебе новые руки, - Михаил вытащил сигарету и, наклонившись, прикурил от зажигалки Шофера, пламя которой имело форму весело подпрыгивающего шарика. В этот момент из в очередной раз разъехавшихся дверных створок долетел истошный вопль, тотчас отсеченный сомкнувшимися дверями. Справа в оцеплении началось какое-то движение, мимо проскочил Сергей Данилович с телефоном, а следом за ним, повинуясь кивку Ейщарова, проворно юркнул старший Электрик. Лицо Яны испуганно дернулось.

– Что это такое?!

– Сосредоточься, - ровно произнес Ейщаров, отпуская ее руку.
– Не обращай внимания. Ты чувствуешь дом?

– Здесь нет дома.

– Он прямо перед тобой, - сказал Байер и хмыкнул.
– Правда выглядит... странно.

– Говорю же - здесь нет дома! Ближайший дом - вон там!
– Яна развернулась и точно указала на приземистое здание ресторана, сияющее окнами из-за рябин.

– Ему пять лет, в нем...

– Яна, перед тобой действительно есть магазин, - настаивал Олег Георгиевич. Старшая Домовая, дернув пальцами, опустила руки, потом медленно закрыла глаза.

– Здесь был магазин, - шепнула она.
– Был... не так давно. Но он... он... я не знаю.

– Нам нужно знать, обитаем ли он сейчас?

– Я чувствую комнаты...- правая рука Яны слепо, испуганно зашарила в воздухе и, наткнувшись на ейщаровское запястье, крепко вцепилась в него.
– Как... обрывки комнат... проемы... потолок... Я не понимаю, это не развалины. Оно... что-то очень плохое...

– Это и так видно, - не удержавшись, фыркнул Шофер, нервно докуривавший свою сигарету.
– Другое дело, что если там никого, то и соваться туда нет резона. Надо его по-быстрому снести, пока сюда все не сбежались, а потом поискать вещичку в руинах.

– Оно обитаемо, - выдохнула Домовая и ухватилась за Ейщарова и другой рукой.
– И там не только люди... Оно... оно ожидает. Я не знаю, что это. Я хочу уйти!

Подскочивший Зеленцов увел перепуганную Яну обратно в машину. Бегом вернулся Слава и, ловко выхватив у Михаила сигарету, сделал глубокую затяжку и сообщил вместе с дымом:

– Штурм через восемь минут!

– Они ж ничего не знают!
– возопил Оружейник, забыв возмутиться из-за отнятой сигареты.
– Неизвестно, как оно отреагирует! Раз там живые люди и бог знает, что еще, оно ж может всех поубивать!

– Яна сказала, что оно ожидает, - Ейщаров прищуренными глазами посмотрел на сомкнутые двери.
– Нетрудно догадаться, кого.

– Вполне привычно, когда люди берут в заложники других людей, - Байер сложил и вновь развернул свой веер, подчинившийся движению руки с легким серебристым звуком.
– Но когда вещи берут в заложники людей?!..

В этот момент внезапно ожили наружные динамики супермаркета и, чуть потрескивая, принялись на полную громкость исполнять свежий хит группы "Backstreet Boys". Михаил и Слава, переглянувшись, презрительно сморщились. В оцеплении снова началось движение, неподалеку, замахав рукой, что-то беззвучно закричал Сергей Данилович. Один из флагштоков со скрипом медленно наклонился и рухнул вниз. Его острие с легкостью вошло в бетон, и флагшток остался стоять торчком, затухающе подрагивая. За оцеплением кто-то ахнул. Михаил, уже не раздумывая, выдернул из-за спины тяжелый меч с массивным навершием, выглядевший довольно дряхлым, и перебросил Ейщарову саблю с коротким клинком, сильно расширяющимся к острию, которую тот словил почти не глядя и развернулся к дверям, медленно разъехавшимся в стороны и застывшим. Подбежавший Сергей Данилович рявкнул:

– Всем гражданским вернуться за оцепление! Немедленно! И бросить оружие!

– У вас тоже оружие!
– огрызнулся Михаил.

– Олег, или вы все отсюда убираетесь, или я всех вас сейчас арестую!

– Ты не можешь этого сделать, - сказал Олег Георгиевич.

– Но угрожать-то я могу?

– Сергей Данилович, у вас отличный боевой нож, - Михаил склонился к его уху.
– Но я был о вас лучшего мнения - разрезать боевым оружием женские трусики...