Посмотри и вернись

– То есть сами по себе слова немного значат? И если я читаю акафист, но горд и несть во мне покаяния, тогда я медь звенящая и кимвал звучащий?

– Именно, – кивнула Татьяна. – Но все же и слова человеческие имеют некоторую силу, и им надлежит уделять должное внимание. Как говорят на Востоке, палец, указывающий на Луну, и Луна – это не одно и то же. Тем не менее взгляд от пальца переходит и на саму Луну. Так и со словами. Добрые, правильные, красивые, в конце концов, слова молитвы указывают на расположение сердца, которое надобно иметь, и на образ мыслей, которому надобно следовать. Поэтому, читая хорошие молитвы, человек приуготовляется к восприятию благодати и получает ее даже при самых первых и несовершенных шагах в молитве.

Я заметил, что в своих суждениях моя собеседница стремится избежать крайностей. Отцы называли такой подход срединным, или «царским», путем. Суть этого пути заключается в избегании всякой односторонности, стремлении учесть все «за» и «против» и в конечном счете выходе на умеренное, как сейчас говорят, «сбалансированное» понимание жизни. Татьяна явно акцентировала роль внутренних состояний человека, расположения сердца к основным христианским добродетелям. Она строго следовала принципу, что «Бог смотрит, что у человека на сердце», но при этом избегала того конфликта, который может возникнуть, если внешнее необоснованно противопоставляется внутреннему. Она вела к простой и, как мне кажется, убедительной мысли о необходимости гармонии различных сторон жизни человека. Чтобы убедиться в этом, я задал следующий вопрос:

– Нужно ли в молитве держаться простоты и естественности, заботясь лишь об искренности покаяния и смирения, или же возможна и работа по совершенствованию молитвы? Например, работа по удержанию внимания на словах молитвы, избеганию помыслов, открытию сердца к тонким переживаниям?

– Путь человека не лежит только в области свободы или только в области необходимости. Свобода нужна человеку для того, чтобы самоопределиться, то есть самостоятельно, без принуждения выбрать то восприятие мира, которое душа считает правильным. И если этот выбор заключается в обращении к Богу, вере в Него – то такой путь Бог признает правильным. Свобода есть возможность быть искренним, искренняя вера есть обретение правды в себе. Потому настоящая молитва начинается с искренней веры, а красота молитвы – с ее правды.

– Но этим дело, видимо, не заканчивается… – заметил я.

– Нет, не заканчивается. Ибо на молитву и молитвенника восстает греховность человека и враг нашего спасения. Сомнения, лень, беспечность, нежелание нести некоторую тяготу молитвенного делания в периоды усталости или упадка сил – все это проявления нашей греховности. И эти проявления нужно преодолевать терпением и прилежанием. В этом заключается необходимость, в отличие от свободы. Поэтому, как говорят святые отцы, молитва для начинающих нередко является трудовой. Устал и хочешь спать – соберись с силами и встань на молитву. Слова читаешь с трудом, а внимание отвлекается на разные пустяки – сосредоточь внимание на словах молитвы. Молитвенное правило кажется долгим, и хочется его сократить – терпи и читай до конца. В этом смысле молитва есть труд, который и есть совершенствование молитвы.

– А что делать с помыслами? Иной раз такая дрянь приходит в голову, хоть караул кричи. Вот и думаешь, стоит ли молиться, когда ум и сердце так омрачены. С усталостью и прочим все понятно. Превозмог, и дело с концом. С помыслами так просто не управишься. Непонятно, откуда они приходят, еще более непонятно, как с ними бороться. А так не хочется, чтобы они были…

– Помыслы бывают разные. Иные всплывают из памяти, что совершается не без некоторого произволения человека. Не все они приличны, ибо прежние грехи дают о себе знать часто некстати. В этих случаях надо переключать внимание на смысл молитвы. А в жизни стараться меньше думать о том и тем более делать то, что в душе производит смущение. Но бывают и помыслы, которые возникают неожиданно и резко, а при попытке избавиться от них не отступают. Это уже нападение бесовское. Бороться с ним – удел искушенных и опытных. Начинающим же лучше терпеть и смиряться. И тем самым не позволять, чтобы немощь отвратила от молитвы. По смирению Господь посылает помощь, которая и прекращает атаку врага. Пока же атака не прекратилась, надо продолжать молитву вплоть до окончания правила.

Здесь в нашей беседе наступила небольшая пауза. Я обдумывал сказанное Татьяной и все больше убеждался, что она мыслит верно. Быстрее всего молитву губят лень и самонадеянность. Там сократил правило, там день вообще провел без молитвы, и вот уже начинает забываться первоначальное намерение молиться исправно. А тут еще заботы мира сего приступили – все некогда и некогда. Ложишься спать с мыслью: «Завтра начну по-настоящему». Но завтра приходит, и все остается по-старому. Так и живешь мечтой о молитвенном пути, вместо того чтобы хотя бы неспешно идти им.

С самонадеянностью еще хуже. Прочитал житие какого-нибудь святого, пришел в восторг: во как надо-то молиться! И пошел выдумывать «техники» моления в надежде на особую благодать и дары Духа Святого. Усердствовал, усердствовал – да только вместо отверстых Небес с нисходящими Ангелами увидел, что ровным счетом ничего не произошло.

Татьяна сразу же предупреждает, что поступать надо иначе. Главное, помнить, что один Учитель молитвы – Бог, и ищет Он в нас прежде всего смирение. Отсюда и силы тратить надо на то, чтобы не впасть в самомнение и не превознестись в мечтаниях. Это значит, что жить надо спокойно и не расстраиваться из-за видимой заурядности своей жизни. Только так преодолеваются искушения, неизбежные на всяком духовном пути, а на молитвенном – особенно. Что касается благодати и духовной радости, получаемой по молитве, то мера ее и время определяются не нами. Наше дело – лишь прилежно молиться…

– Благодать есть постоянная спутница правильной молитвы, – словно отвечая на мои мысли, прервала молчание Татьяна. – Присутствие благодати ощущается чаще всего как состояние успокоенности и мирности души. Человек в таком состоянии приобретает способность мыслить ясно и просто. Сами же мысли обращаются к Богу и находят свою прочную основу в идее служения Богу. Молитва преображает ум, сердце и саму жизнь человека. Оттого-то она и есть жизнь души в ее движении и действии.

– Замечательно сказано! Только когда все это начнется – когда, так сказать, благодать воссияет в душе и поставит жизнь на служение Богу? Ведь большей частью никаких «спецэффектов» во время обычной молитвы не происходит. Ну, помолился, хорошо, конечно. Только где исцеления, вразумления, где ореол святости? Все так обычно, что кажется, будто ты стоишь в очереди на благодать и чудеса, а очередь такая длинная, что и не знаешь, когда наступит и наступит ли вообще твой черед, – сказал я скорее для того, чтобы прояснить позицию Татьяны, ибо в душе был с ней согласен.

– По молитве совершается лишь то, что необходимо. Чудеса и знамения даются в особых случаях. Например, когда нужно привлечь внимание к важным событиям в жизни людей. Кроме того, нужно и особое благоволение Божие, чтобы удостоиться такой чести. Мечтания начинающих молитвенников о чудесах понятны, ибо на их уровне духовного развития противостоять тщеславию нелегко. Но истинный путь молитвы не имеет ничего общего с честолюбивыми мечтами. Он заключается лишь в каждодневной способности приносить покаяние и скорбеть о своих грехах. Только так вырабатывается смирение – единственный прочный фундамент любой молитвы.

– Но тогда получается, что стремиться к более высоким молитвам грешно? Ведь кроме обычной устной молитвы есть еще молитва умная, сердечная, умно-сердечная, наконец, духовная. Как же относиться к этим «продвинутым» молитвам, неужели вырабатывать в себе нежелание их обрести ради собственного смирения? Что-то не пойму…

Татьяна весело рассмеялась в ответ.

– Ну, судите сами. Когда руководитель дает подчиненному задание, то долг подчиненного – выполнить это задание. Руководитель в силу известных ему причин может дать и более ответственное задание тому или иному сотруднику, наделить такого сотрудника дополнительными ресурсами и полномочиями. Но и в этом случае долг сотрудника заключается снова в выполнении задания. Так и в молитве. Даст Господь более ответственное задание, даст и приличествующую случаю молитву. Не нужно мечтать о средствах более цели, на которую выделяются средства. Нужно научиться хорошо делать малое и в этом находить необходимость для себя.

Тут я вспомнил, что «верный в малом будет верным и в большом», и снова замолчал. По жизни мне не раз приходилось убеждаться в том, что мечты о больших делах часто оборачиваются ленью делать даже малое. Те же люди, которые прилежно занимаются малыми делами и не гордятся, часто впоследствии оказываются способнее тех, кто мнит себя особо одаренным. Татьяна ясно объяснила, почему так происходит. Несмирение, как следовало из ее слов, всегда приводит к разрыву между тем, чего человек желает достичь, и тем, что он действительно способен сделать. В результате оставляется то, что можно было бы сделать неплохо, ради того, что, в сущности, никогда не получится таким, каким замышляется. Напротив, смиренные люди обыкновенно и занимаются теми делами, к которым их Бог призвал, и потому более успешны в самом обычном смысле – больше успевают сделать. А с помощью Божией обретают и некоторые важные способности. Например, умение вести дела.