Посох Времени

— Я, наконец, смогу уйти.… Блуждая за кромкой жизни, я увидел Его, проявившееся в этот мир Древо Времени, и испросил у Хранителей дать мне возможность прикоснуться… к нему.

Тут слабая речь старика сорвалась на страшный кашель. Светозару даже показалось, что сейчас пребывающий в бреду дед точно расстанется с жизнью, однако кашель отпустил хрупкое пересохшее горло, и старец продолжил:

— Нет, — ответили они, — грех твой велик, но он уже оплачен. Коснёшься древа тут и останешься навечно блуждать по кромке явного и навного Миров, не находя покоя себе и отбирая его у других. Древо само знает, кому дать время, а у кого его отнять. Оно уже подарило свою ветвь смертному, — старик снова закашлялся, — он… кхе-кхе, он обрёл приют в твоём доме. Испроси у него милости, коснись его Временного Посоха, и ты обретёшь вечный покой…

Светозар медленно перевёл взгляд на чёрную палку, что была у него в руках и почувствовал, как по спине пробежала странная, неприятная дрожь. В голове вспыхнули слова Вершины: «Древо Времени само выбирает, кому даровать милость Небес». Древо Времени. Твёрдое, как камень, тёмное, как уголь, звонкое, как медь…

Старику было тяжело говорить. Он долго молчал, снова набираясь сил, и, наконец,

произнёс:

— Это мой сын, Надежда. За милость твою, бери у него всё, что пожелаешь, дай только… мне коснуться Его, твоего Временного посоха. Я достаточно выстрадал за свой грех, пусть Посох отнимет моё время страдания.

— Добро, старец, — задумчиво сказал чародей Вулкана. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, потому что я ещё не ведаю силы этого моего временного посоха…

— Не врЕменного, а временнОго, — тихо прошептал тот, чье сердце отмеряло болью последние, гулкие удары.

— Пусть так. В последней просьбе не отказывают…

Светозар протянул старцу Посох, но старик не смог найти в себе силы дотянуться до него. Тогда чародей, словно меч вложил дар Небес и Земли в руки умирающего. Старик глубоко вздохнул, открыл тяжёлые, помертвевшие веки, бросая на мрачный потолок, полный счастливого облегчения взгляд… и оставил этот бренный мир.

Светозар осторожно достал чёрное древо из сухих, остывающих рук. Оно тихо загудело, отмечая свой переход от мёртвой плоти к живой…

Через неделю, так больше и не потревоженные «жёлтыми», веры ушли обратно в горы, оставив Белому Городу малую дружину во главе с Благовестом. К середине кветеня[64] часть дружины вернётся. Молодых и неженатых оставят, вместе с ними и нескольких заслуженных ветеранов для того, что бы обживаться и укреплять оборону города, набирать войско и обучать новобранцев ратному делу. Раз «жёлтые» зачастили в гости, нужно формировать войско Свентограда, да и обиды аримы не забудут.

Дружина асура Вулкана вернулась домой в двенадцатый день следующего за кветенем травня, 6489-го лета от Сотворения Мира в Звёздном Храме. В тот же день был сотворён пир Победы. Разлука с Добромилой измучила любящее сердце, и потому Светозар просто не мог дождаться вечера, когда в Зале Радости дворца соберутся все, и он снова сможет её увидеть.

Пир.

Казалось, что сам воздух был пропитан каким-то особым ароматом Победы. Торжественная речь асура, в которой он почтил память павших и вознёс здравицы выжившим не могла оставить равнодушным никого, но! Светозар почти ничего не слышал. «Что это со мной»? — спрашивал он себя, глядя вокруг и понимая, что многие сейчас задают себе тот же вопрос.

Появился на пиру и Д"iй Вершина. Не удостоив особым вниманием своего ученика, он побыл совсем недолго и вскоре ушёл отдыхать. Собравшиеся дружно загудели, вкусив волшебного отвара и хмельного мёда, а вскоре запели старинную песню о печальной судьбе молодца, полюбившего дочь чёрной колдуньи, и что из всей этой любви вышло:

«…Вот сказал и пропал, камнем стал во весь рост,

День и ночь убивалась, рыдала Краса.

Камнем стала сама, а из девичьих слёз,

Ключ забил из горы, ой солёна вода…».

Вот и асур с супругой покинули пир и отправились отдыхать, но веселье дружины продолжалось. Ратибор, главный страж дворца, пригласил за царский стол Лесного, юного вера, пришедшего откуда-то из Светлолеса к Вершине. Д"iй считал необходимым пока быть здесь, а потому пришлось задержаться во дворце и тем, кто собирался с ним в горы. Вдруг из-за стола встал Говар – светлый старец, пришедший как и Лесной издалека:

— Добры молодцы, красны девицы! — задорно крикнул дед. — Будем на столах спать, аль веселиться, играть? Не ради чарки пир горой, а ради удали младой! Коль устали есть да пить, дозвольте старому водить, игрой задорной веселить?!

— Добро, старче, — закричали в ответ казаки[65], оборачиваясь к Говару, раздвигая шире скамьи, давая простор веселью. Все знали, что старик знает множество забав:

— Давай задания, а то и впрямь кровь стынет сиднями сидеть.

— Коли так, вот вам первая задача. Кто силён и грузен, желает смерить мощь и удаль?

Дружинники стали переглядываться. Никто не решался отозваться первым. Мало ли, что дед надумал. Может, совсем не в силе тут дело? — Старик умеет разыграть, — шептали с одесной, — вызовет воинов сильных да ловких и давай загадками да вопросами засыпать, вот потеха!

— А какая награда победителю?! — срываясь на свинячий визг, крикнул кто-то из толпы, чем вызвал всеобщий хохот.

— Ой, хитрецы, — засмеялся дед, — ещё и задания не знаете, а уж награду подавай. Что ж, могу отдать победителю …свои сапоги. Они, правда, старые, но выбрасывать жалко. А так нет у меня больше ничего.

— Что ты, старче, — под смех дружины, загремел густым басом какой-то темнобородый, верно из дружины Кратора, — что мы аримы у старого человека последнюю драгоценность отбирать? Не надо…

— Ну, что с вами делать? — вздохнул хитрый дед. — Царевны, лебедушки, выручайте старика, одарите чем-нибудь победителя.

— Ой, крутит дед, — зашушукали девичьи голоса в зале. — Ведь наверняка сразу знал, чем лучше всего четников задобрить. За награду из царевниных рук любой до моря на ушах добежит.

Добромила нахмурилась, покосилась на Мирославу, Мирослава — на Божену. Та не стала переводить внимание на младших сестёр и поднялась:

— Добро, дед Говар, одарю победителя, только покажи поединщиков...

Толпа колыхнулась, будто вода в бадье. Через плотные ряды, так, словно в эту бадью бросили тяжёлый камень, вышел вперёд царский кметь Кратор:

— Я, отец, хочу поразмяться, — под глубокий вздох всеобщего удивления, застенчиво пробубнил воевода. — А коль награда от царевны, — добавил он смелее, — уж будь уверен, не уступлю сопернику…

— Добро, — хлопнул в ладони Говар, — кто супротив воеводы? Легковесных и молодых не беру, соперник больно грозен.

— А какая награда? — снова завопил всё тот же визгливый голос.