Посредник

— Ну, как твоя загадка? — переменил журналист тему. — Услышав от тебя по телефону про это дело, я тут же придумал для редакции предлог, будто хочу сделать репортаж о выставке Пикассо в Барселоне. И вот я здесь, видишь, как ты заинтересовал меня этим случаем с пропажей масла.

— Все очень запутано, ничего пока я в этой истории не пойму. А главное, не могу представить, кто же заинтересован в этой краже.

— Может, это и к лучшему, Салинас. Те дела, в которых с самого начала все ясно, как правило, заводят в тупик или же не представляют особого интереса. А раз уж кто-то решился на операцию таких масштабов, то можно предположить: придуман такой вариант, по ходу которого затыкают немало ртов и сбивают с толку самых искушенных сыщиков — ты уж мне поверь!

— Да, но пока я не вижу, с чего начать, мне тут все неясно, — процедил Салинас сквозь зубы, словно разговаривая про себя.

Опершись на бильярдный кий и глядя в какую-то невидимую точку, Алекс помолчал. Был он смуглый, очень высокий, худой. Кожа у него была вяло-оливкового цвета, движения легкие, словно и веса своего он не ощущал. Его действительно очень заинтересовал случай с маслом, про который Салинас кратко поведал ему в разговоре по телефону из Барселоны. Алекса как журналиста в последнее время очень занимали аферы, при которых осуществляли махинации с пищевыми продуктами: число их нарастало, и он уже опубликовал две серии репортажей о жульничестве фабрикантов колбас. Журналиста привлекала мысль вернуться к этой теме, которая была очень популярной, так как касалась всех. Правда, Алекс не очень пока еще разбирался в делах, связанных с оливковым маслом. А потому, как только Алекс узнал, что его друг Салинас занят расследованием махинации в этой области, он попросил его разрешить участвовать в его поисках. И адвокат охотно пошел ему навстречу, согласившись работать со своим приятелем в паре, но предупредив, что об этом никому не должно стать известно. Алекс обычно тщательнейшим образом соблюдал условия их договоренности. И на этот раз журналист обещал не печатать ни одного слова без согласия своего друга. И все же, хотя Салинас утверждал, что ему ничего еще не известно, Алекс был уверен, что в конце концов получит сенсационный материал для репортажа, и это вполне оправдает его совместную работу со старым другом — он познакомился с ним еще лет десять назад, когда писал заметку об открытии нового коммерческого центра, в котором адвокат выполнял роль эксперта нескольких зарубежных фирм.

Нарушив тишину, Алекс крикнул официанту:

— Две тортильи, хлеб с помидорами... и пару пива! Так мы хоть поедим, прежде чем двинуть в Ператальяду.

— Ты, я гляжу, уже вошел во вкус хлеба с помидором.

Глядя на них, когда они выходили из «Эль Велодромо», можно было бы подумать, что это — два друга-студента, попавшие сюда с какой-нибудь из улиц университетского городка в Оксфорде. Салинас в своих роговых очках смахивал на какого-нибудь преподавателя средневековой истории, Алекс же, одетый в темно-коричневую вельветовую куртку, походил па физика-теоретика. Впрочем, они были чем-то схожи, только журналист выделялся своим высоким ростом и худобой.

Они сели в «Рено-5» Алекса и за каких-нибудь полтора часа доехали до Ла-Бисбаль, не останавливаясь промчались по старым улицам городка с домами, увенчанными колоннадами-портиками, и вскоре ехали по грунтовой дороге, обсаженной платанами. Вскоре фары автомобиля высветили в сумраке арку в каменной ограде метра четыре в высоту. Салинас, достав огромный ключ, чем-то напоминавший древнее метательное оружие, открыл железную калитку. Въехав во двор, они укрыли машину в гараже, оборудованном в бывшем зернохранилище.

Уже выходя из машины, оба почувствовали, как расслабляются их мышцы, успокаиваются нервы! Ночь была тихая, никаких признаков пронизывающего северного ветра, который в этих краях называют «Трамонтаной».

— Ну и везунчик ты! — воскликнул Алекс.

— Это — единственное мое богатство, — ответил адвокат, — хотя впрочем, я этим домом не владею, только нанимаю его.

— Но живешь-то в нем ты! — заключил журналист.

— Да. И получаю от этого огромное удовольствие. Тут я провожу каждый конец недели — с пятницы по воскресенье, по понедельникам приезжаю в Барселону, улаживаю там дела с клиентами, а вечером улетаю в Мадрид... — объяснил Салинас.

— Неплохо ты, однако, устроился, совсем недурно.

— В Мадриде я работаю в своем офисе вторник, среду и четверг. В пятницу снова возвращаюсь сюда, в эту масию, — окончил свой отчет адвокат.

— И как тебе удается так жить?

— Ну, видишь ли, если бы я не вылезал из кабинета и приковал бы себя намертво к телефону, то зарабатывал бы намного больше песет... или, если хочешь, долларов, но так бы и протекла бездарно моя жизнь. Имел бы я кучу денег, мог бы позволить себе самые изысканные удовольствия... но только потом выяснилось бы, что времени на них не остается.

— Согласен с тобой, — сказал Алекс уже серьезно.

Они вошли в просторную гостиную. В глубине горел камин. Как обычно, Салинас предварительно позвонил по телефону Долорс, предупредив, что приедет сегодня. Долорс и ее муж по прозвищу Реном жили всего в полусотне метров отсюда, были арендаторами на соседнем участке. Они согласились следить за ма-сией, которую нанял адвокат, убираться в ней. К Салинасу привыкли и относились как к своему.

— Слушай, а как же это камин полыхает прямо к твоему приходу? Ты что, волшебник? — пошутил журналист.

— Нет. Все очень просто. Это все Долорс — она следит за домом.

Перед камином стояла деревянная скамья с высокой спинкой. Салинас усадил на нее своего гостя и принялся разливать в бокалы виски лучшего качества — из чистого ячменя. Глядя на огонь и отхлебывая виски маленькими глотками, адвокат сказал:

— Знаешь, что со мной сегодня случилось. Познакомился с интересной женщиной: она необычайно женственна, а ум — чисто мужской. Зовут ее Кармина.

Алекс с интересом посмотрел на друга. Он ожидал, что Салинас примется подробно рассказывать о краже оливкового масла, а тот вдруг неожиданно стал исповедоваться ему, рассказывая о женщине, которая произвела на него впечатление.

— Да, очень она на меня подействовала — словно чем-то притягивает к себе, а чем, объяснить не могу...

Барселона

Раннее утро четверга, 14 января

Прибыв в аэропорт Прат, Сала взял такси и направился на Пасео-де-ла-Бонанова. Там у него была небольшая квартирка, которой он иногда пользовался, когда оставался переночевать в Барселоне. Квартира была обставлена мебелью того сомнительного вкуса, что свойственен стандартным дорогим домам, построенным в этом районе за последние годы.

Приехав на квартиру, посредник откупорил бутылку сверхсухого шампанского «Кодорниу» и, стоя перед зеркалом, отпил прямо из горлышка, пожелав себе самому удачи. Потом налил в ванную горячей воды и погрузился в нее, поставив бутылку рядом на бортике. Так, постепенно отпивая из нее глоток за глотком и нежась в ванне, Сала пролежал минут двадцать, стараясь ни о чем не думать и полностью расслабиться.

Выйдя из ванны, он тщательно обтерся махровым полотенцем, надел пижаму, поверх нее накинул халат и, хотя часы показывали еще три часа ночи, сел за телефон. После десяти звонков на другом конце провода послышался недовольный гнусавый голос:

— Слушаю!

— Привет! Это Сала! — сказал посредник бодрым голосом.

— Да вы знаете, который час? — сонным голосом воскликнул Жаумет, который лежал в постели далеко отсюда, в Вике.

— Слушай, Жаумет! Приезжай ко мне на Пасео-де-ла-Бонанова. Сейчас же! Речь идет об очень важном деле, — приказал Сала и повесил трубку.

У Жаумета был свой бухгалтерский офис в Вике, но работал он практически только на Салу, — тот старался сократить до минимума штат своих служащих. Поэтому, хотя Жаумет и не был у посредника на службе, он вел фактически всю отчетность дельца в своем офисе, расположенном метрах в сорока от конторы посредника. Постепенно Жаумет превратился в своего рода раба Салы, хотя и утешался тем, что дела у него шли лучше, чем у всех конкурентов в Вике благодаря огромной отчетности, которую давал ему Сала для обработки.