Постигая прошлое

Оказавшись в ненавистной среде, твари моментально позабыли о своём намерении пообедать тройкой людишек, заглянувших на огонёк. Все их действия теперь были направлены на попытки собственного спасения. Но чрезмерный энтузиазм не заменит умения плавать, поэтому одержимые у которых это самое умение отсутствовало совершенно, не пробарахтавшись и двадцати секунд, один за другим пошли на дно.

Очень скоро от троих бегунов не осталось ничего, кроме пузырей воздуха, поднимающихся из речной глубины, но, спустя минуту, не стало и их.

— Эх, мешки не глянули, скоко виноградин потонуло! — произнёс с досадой хозяйственный Демьян, оглядываясь. На лице нашего запасливого товарища явственно проглядывала тоска по ушедшим на дно трофеям.

После получаса блуждания между островами, бородокосый неожиданно и негромко выругался. Что именно он сказал, разобрать не удалось. Но наполненный искренним раздражением голос передал суть сказанного лучше любых слов.

В сути этой явно не было ничего хорошего.

— И впрямь! Быстрина недалече. — подал голос Демьян, видимо, сумевший расслышать, что именно проклинал бородокосого.

— Что за быстрина? — попытался я уточнить, но Демьяново пояснение "Несильна быстрина, обнаковенна" совсем не добавила ясности. Бородокосый же просто отмахнулся, скрипнув недовольно "Увидишь!"

Я и увидел.

Быстриной оказались обычные пороги — участок, сузившей русло реки, зажатый между двух невысоких гранитных скал, неожиданно возникших впереди. Ещё раньше обратил внимание, что скорость движения начала постепенно увеличиваться, несмотря на не особо напрягающихся гребцов. Теперь же их весла были вынуты из воды, но лодка при этом скользила по водной глади ещё быстрее. Заметно усилившееся течение толкало её даже лучше, чем пара гребцов.

— Эх, заболтался с вами! — качал головой крестный, вновь энергично подгребая веслом, но лишь для того, чтобы выровнять пытающуюся встать поперёк течения, лодку. — Не туда поворотилися, проморгал место приметно, теперича уж не выйдет вертаца, быстрина не даст. Ну ничаго, раньшее проскакивали и теперича тожить проскочим.

Я не особо разделял уверенности бородокосого в благополучном исходе. Впереди, в самом узком месте порогов, между уже упомянутых скал, происходили не очень хорошие вещи. Стиснутая каменными исполинами река взбрыкивала и исходила пеной, закручивалась бурунами. В нескольких местах виднелись торчащие из воды каменные зубья, хотя расстояние между ними позволяло проплыть полудюжине таких лодок, как наша, но точно такие же каменюки могут прятаться и под водой. На такой скорости хватит даже не особо большого камешка, чтобы разнести в щепки нашу лодчонку.

— Что мне то делать? — выглядывая из-за плеча шустро орудующего веслом Демьяна и пытаясь перекричать шум бурлящей на перекатах воды, задал глупый вопрос бородокосому.

— Держися! — крикнул тот в ответ.

Лодка, не на шутку разогнавшись, то и дело подскакивая на волнах, летела прямиком в небольшой промежуток между двух, торчащих над поверхностью воды, каменюк. В полутора десятках метров правее было ещё одно похожее "окошко", почти вдвое шире, но крестный, почему-то направил наше судно именно в это окно. Будем надеяться, он знает, что делать. Тем более и сам сказал, что не в первый раз проходит эти пороги.

Чем ближе к обжатому скалами, бурлящему перекату, тем усерднее приходилось гребцам орудовать веслами, притормаживая и выравнивая судно, вертящееся и скачущее по волнам, словно взбесившаяся лошадь.

Во время одного из таких скачков, корзинка с припасами и ещё что-то из, прихваченного хозяйственным Демьяном в обезлюдевшем посёлке, тряпья вывалилось за борт. Правда, кроме самого Демьяна, печально вздохнувшего вслед уносимому течением добру, никто на этот мелкий инцидент не обратил особого внимания. Были занятия поважнее. Например, сохранить лодку, ну и самим целыми остаться.

Момент прохода или, если быть более точным, момент пролёта между, торчащими из воды, каменными зубьями, запомнился щедрым ворохом холодных брызг, неожиданно резким маневром уходящей от столкновения с каменюкой лодки, особенно высокой волной, сработавшей подобно трамплину, выбросившему нашу посудину на более спокойный участок и тоже выбросом, но уже адреналина, произошедшим вследствие всего вышеперечисленного.

После того, как прошли самый опасный участок, пороги не кончились сразу. Стиснутая скалами река ещё ворчала и показывала норов, но уже через пару десятков метров начинала раздаваться в стороны, расходится вширь, чем дальше, тем больше успокаивая не на шутку разошедшееся течение, оглаживая только что свирепо вздымавшиеся, резкие волны, отчего те становились все более кроткими и послушными.

— Ха-ха! Я ж сказывал, што проскочим! — повеселевший крестный обернулся, улыбаясь всей своей бородой. — Такото и вышло, проско…

Внезапный удар, сотрясший судно, прервал радостную речь нашего капитана, а самого его выбросило за борт.

Рановато мы расслабились!

Нам с Демьяном удалось удержаться в лодке, но избежать участи показавшегося из воды, отплевывающегося и мокрого бородокосого не получится. Всё потому, что служившее нам верой и правдой судно не пережило столкновение. Из здоровенной пробоины в днище у самого носа посудины хлестала вода, стремительно заполняя внутреннее пространство лодки. Даже с моими практически нулевыми знаниями в судостроении было ясно что плаванью конец. Нечего было даже пробовать залатать или заткнуть эту дырищу.

Будь дело рядом с очередным островом, можно было вытянуть посудину на сушу, а там, может быть и удалось бы её реанимировать. Но островов, заполнявших всё русло реки до самых порогов, здесь не было и в помине, впереди расстилалась водная гладь без малейшего намека на сушу, до ближайшего правого берега не меньше километра. Не стоит и пробовать тащить на себе тяжеленую колоду, идущую ко дну.

Только и успели, что похватать самое важное из пожитков, кое-как распределить их на себе, да не торопясь, не растрачивая попусту силы, двинуться к далекому, темнеющему на горизонте, берегу. При этом никто не произнёс ни слова. Даже словоохотливый крестный удержался от комментариев. Хотя, говорить и впрямь нечего, всё понятно и так.

Бородокосый, после фееричного прыжка и последующего погружения, вынырнул не один. Вместе с ним на поверхности появилось, непонятно откуда взявшееся, приличных размеров бревно.

Поначалу, крестный, чертыхаясь, оттолкнул его подальше от себя. Но я вовремя сообразил, что в нашем положении даже такое жалкое плавсредство может оказаться полезным. Пускай на него нельзя залезть всем втроём, чтобы с комфортом доплыть до суши, да и одному подобным заниматься не стоит. Но хотя бы сгрузить на, так славно держащуюся на воде корягу доспехи, оружие и обувь, заблаговременно снятые ещё в лодке, уже хорошо. Налегке плыть всё же приятнее, чем груженными. Мне то ладно, спец костюм, полученный от приятелей из будущего практически ничего не весил. Меч и арбалет с болтами, конечно, плавучести не добавляли, но, если сравнивать с тем же Демьяном, у которого одних топоров было четыре штуки, притом один из них весил как оставшиеся три вместе взятые. А ещё кольчуга, шлем, одежда, сапоги, котелок и несколько мешков, то ли с припасами, то ли ещё с чем-то невероятно важным, которые наш запасливый повар категорически отказывался бросать. Он сам готов был утонуть, лишь бы не бросать всё это добро. У бородокосого не было мании тащить лишнее, ему своего оружия и доспехов хватило, чтобы почувствовать, как это, устраивать заплывы на дальние расстояния с привязанной к телу пудовой гирей.

В общем, что не говори, а в сложившейся ситуации, словно материализовавшееся в воздухе по мановению волшебной палочки, бревно оказалось очень даже кстати. Правда, пришлось повозиться, распределяя и привязывая к нему наши пожитки. Учитывая, что производить все действия приходилось в воде, не имея под ногами опоры. При этом проклятая коряга совсем не собиралась помогать нам с этим непростым делом, даже наоборот — крутилась, вертелась и, подталкиваемая слабым, но всё же течением, пыталась плыть, причём в совершенно ненужную сторону. Провозились, конечно, хотя итоговым результатом остались довольны.