Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

— Нет, не приходилось, но я видела, как это делал доктор в лазарете для раненых солдат.

— Им было больно?

— Да, очень.

— Но доктор это делал не потому, что он злой человек, а затем, чтобы вылечить больного. Вот и я лечу больную икону, чтобы она стала здоровой и красивой.

— А куда ты девал оклад с этой иконы?

— Оклад не нужно реставрировать, он не пострадал, поэтому его унесла старица Марфа и спрятала в ризнице. Там он будет в большей сохранности.

— Странно... — немного помолчав, сказала Тася. — Железку прячешь, чтобы не украли, а чудо-икону иногда оставляешь на столе без присмотра.

Он с удивлением посмотрел на девочку. Та сидела молча, глубоко задумавшись. Профессиональная привычка художника-портретиста заставила вглядеться в каждую черточку ее лица.

Странное это было лицо. Нижняя его часть, особенно рот с идиотской улыбкой, являл все признаки душевного расстройства, но верхняя часть не была лишена некоторой приятности. Высокий чистый лоб, маленький ровный нос и особенно глаза были, безусловно, хороши. Глаза Таси, как правило, были опущены долу. Но в те редкие минуты, когда она поднимала их, взгляд был острым, пронизывающим, буравящим, оценивающим. Лицо это напоминало коллаж, составленный из двух несопоставимых картинок.

Так как вопросы Таси иссякли, Сергей сам начал задавать ей вопросы.

— Ay тебя родные есть?

— У меня есть Мама.

— Ну, хорошо, а кроме «мамы» есть кто еще?

—Не знаю. Не помню.

— А откуда ты пришла в этот монастырь?

— Из Киево-Печерской лавры.

— Ого! Это сколько же ты дней шла?

— Дней тридцать, может больше.

— И где же ты ночевала?

— Найду ямку, положу кулачок под щеку, свернусь калачиком — так сладко спится с устатку.

— Так ведь холодно и сыро!

— Ничего, солнышко встанет, обогреет, высушит.

— Ну, а если, к примеру, дождь?

— Можно в стоге сена спрятаться или у добрых людей попроситься на ночлег. Всегда пустят или на сеновал или в сенях постелют, а бывает, даже в горницу пригласят.

— А что же ты ела?

— Добрые люди не дадутс голоду пропасть: кто яблочко подаст, кто яичко, а кто и хлеба кусок вынесет.

— А куда ты теперь подашься?

— Сейчас я никуда отсюда не уйду, пока Мама не отпустит. А вообще у меня есть задумка дойти до Селигерских монастырей.

— Тася! У тебя очень интересное лицо. Можно, я напишу твой портрет?

Бросив на него острый, пронизывающий взгляд, идиотски хихикнув, девочка опрометью выскочила за дверь. Больше она в мастерскую не приходила.

Но вскоре появился новый визитер. Это был представитель местной власти, солдатский депутат, с палочкой после ранения. Говорил он на невероятной смеси русской и украинской речи, какой пользуются жители юга России. Вот на этой-то смеси он и объяснил Сергею цель своего прихода. В особнячке какого-то купца решили организовать клуб для трудящихся района. В клубе должны были работать различные кружки. Прослышав, что в монастыре работает «акадэмик живописи», он загорелся мыслью привлечь того к руководству кружком «рисования и живописи».

— У нас есть учитель рисования, або вин малюе тильки акварелью, а маслом не може.

— Ну что же, я думаю, что смогу выкроить время дать несколько уроков живописи вашим ребятишкам.

— Та ни, не тильки робята, есть одна людына — вин у нас малюе декорации к спектаклям, вин просыться навчить його.

— Ну и он путь приходит.

— Есть еще одна жинка, вона малюе коврики и продаеть их на базаре. Тоже просытся навчить.

— Вот тут я, кажется, бессилен. А впрочем, пусть приходит и она.

Сергей предупредил, что сможет провести всего несколько занятий и только в вечернее время, после своей основной работы, а дальнейшей работой кружка пусть руководит их учитель рисования.

Обговорив все детали будущего сотрудничества, депутат отправился к игуменье.

— Мы тут клуб открываем, хотим русский народный хор организовать. А у вас есть одна дивчина, дуже гарно спивае и на пианино може. Учителка ваша.

— Это невозможно, — возразила игуменья. — Она послушница, а у вас в хоре и мужчины поют, да и гармонист, небось, есть.

— Ни, нема чоловиков, тильки девчата та жинки.

— Ну, все равно. Негоже будущей монахине выступать в светском хоре, тем более руководить им.

— А я думаю, негоже отказывать советской власти. Вот ваш поп попросил советскую власть починить вашу икону — и она прислала акадэмика с Петроэграда. А мы просим, чтобы ваша дивчина помогла нам организовать хор, так вы ломаетесь. Нехорошо, мать, стыдно. Я ведь для людей стараюсь.

Пришлось игуменье уступить.

— Я не знаю, согласится ли она. У нее ведь очень большая нагрузка — регентство и преподавание в школе.

Сестра Евпраксия выслушала предложение и сказала:

— Ко мне уж обращалась девушка из ближнего поселка и буквально умоляла помочь с хором. Я объясняла, что не знаю русские народные песни, но выяснилось, что и она и ее мать хорошо знакомы с местными напевами. Я обещала попробовать, если матушка благословит. Может, что и выйдет.

— О, це Марфутка, она и мне жизни не дает, требует хор собирать.

Так и решили — попробовать, а там видно будет.

Так прошел месяц. Сергей заканчивал работы по реставрации иконы, а вечерами спешил в клуб, руководить художественным кружком. Ольга по вечерам занималась со своим хором.

Весело, с песнями, шутками высыпали из клуба кружковцы и шли все вместе провожать сестру-монахиню до монастыря. Но однажды Марфутка, посмотрев на Сергея и Олю, идущих рядышком в обитель, сказала своим:

— А ну, девчата, геть по домам. У сестры Евпраксии есть провожатый. — И шепотом добавила: — Она хоть и сестра, но тоже человек. К тому же еще не пострижена. Может, что и сладится у этой парочки.

И вот Сергей и Ольга идут одни в ночной темноте по дороге к монастырю. Бабье лето на исходе. Луна еще не взошла, но темное небо усыпано звездами.

— Хотите, Оля, я покажу вам созвездия нашего северного неба?

— Хочу. Я только Медведиц и знаю.

— Вот смотрите: это Кассиопея. Похожа на латинскую букву W. А вот летит по небу огромная птица, слегка откинув назад свои крылья. Это Лебедь. А в его голове — яркая звезда Денеб. Как и люди, звезды отличаются друг от друга внешностью, нравом и судьбой. Они, как люди, рождаются, живут и умирают. Только срок их жизни неизмеримо дольше нашего. Я хочу вам дать один дельный совет, который пригодится вам в вашей будущей жизни. Ведь скоро вы уедете, выйдете замуж, станете женой, матерью, хозяйкой большого дома. Возможно, в вашей супружеской жизни возникнут какие-то временные неприятности или огорчения. Взгляните на звезды — и вы почувствуете всю мизерность ваших огорчений по сравнению с величием мироздания, — и вам станет легко и радостно.