Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– Есть продолжить тренировку! – ответил капитан, занимая место Прохора.

– Ну что, давай посмотрим, что там, – сказал молодой офицер, подходя к адъютанту боярина Третьяка и забирая из рук опешившего Сизова конверт с печатью генерал-майора.

А за спиной офицера все так же продолжалась тренировка, разве что движения немного изменились, но как именно, адъютант заметить не успел: Митюха уже шел к стоящему невдалеке небольшому походному шатру, возле которого стояло полковое знамя с изображением вставшего на задние лапы бурого медведя на зеленом фоне, с небольшим православным крестом в правом верхнем углу.

Догнать Прохора адъютант Сизов смог лишь возле входа в шатер, где его и остановили два молчаливых витязя, перегородив дорогу.

– Пусть зайдет, – сказал командир витязей из своего пристанища. – На словах ко мне что-нибудь есть? – заинтересованно спросил адъютанта командующий полком.

– Никак нет, господин майор! – ответил Сизов, наблюдая за тем, как тот маленьким ножичком вскрывает конверт.

– Тогда подожди пару минут, – сказал Митюха, погружаясь в чтение. Но не прошло и половины от того времени, которое дал адъютанту полковник, как он оторвал взгляд от желтоватого листа бумаги и откинулся на спинку кресла. – Можешь идти.

– Есть, господин майор! – ответил адъютант и вышел из шатра.

– Ну, чего-то такого я и ожидал, – улыбнулся Прохор, чувствуя, как приятно греет сердце осознание того, что он предугадал действие пускай не противника, но все же. – Капитана Панова ко мне!

Два витязя, постоянно дежурившие возле входа, по сути, совмещали две должности – телохранителей Прохора и его адъютантов. Через пару минут перед командиром стоял раскрасневшийся офицер, недавно занимавшийся со своими подопечными, в сотый раз, а может, и в тысячный, повторяя комплекс упражнений для пехоты, придуманный и отшлифованный в корпусе Русских витязей.

– Нам предписывается выступить к Полтаве; в случае обнаружения противника действовать согласно «личной инициативе и смекалке», – сказал Прохор своему заместителю капитану Панову.

– А цель какая?

– Разведка и помощь осажденному городу.

– Так швед к нему не подходит! Уже чуть ли не две недели сидит без дела, – сказал недоуменно Александр.

– Вот поэтому нас и посылают к городу, на всякий случай, – хмыкнул майор, убирая приказ в небольшой ларец, стоящий на столе.

– Это что же тогда получается, нам прямо сейчас выступать?

– Ну, не прямо сейчас, конечно, однако через час, я думаю, нас здесь быть не должно… – подумав, ответил Прохор своему заму. – Так что давай иди, готовь наших молодцев.

– Есть! – вскинул руку к берету Панов.

– Давай, давай, Саша, нам еще с маршрутом определиться надо будет.

Заместитель командующего витязями вышел из шатра, оставляя того наедине с самим собой и мирно покоящимся в ларце приказом.

«Вот тебе и первые подводные камни, – грустно улыбнулся Прохор, вспоминая, что говорил ему царевич, перед тем как они расстались…

…День был на удивление солнечным и приветливым, солдаты шли по разбитой дороге, мешая грязь сапогами, будто старуха кашу в огромной ступке. В центре колонны ехали десятка два всадников, возле которых невдалеке постоянно курсировали полсотни кавалеристов, высматривающих на горизонте появление возможных «проблем».

Кто-то разговаривал с другом, споря до хрипоты по одной ему известной причине, кто-то внимал мудрости старших сотоварищей, наматывая на ус их жизненный опыт, кто-то просто молчал, не в силах оторваться от прелестного вида ранней весны, уже вовсю хозяйничающей на просторах южной Руси.

И лишь пара всадников, уединившись от ушей окружающих, оторвалась от общей колонны и ехала саженях в двадцати впереди построения.

– …Я уже говорил тебе, Прохор, о том, что не все так радужно в штабе армии, – задумчиво сказал молодой всадник на вороном жеребце, которому ярость сражения и свобода на просторе больше привычны, нежели неторопливый, прогулочный аллюр.

– Старший брат, ты же знаешь, я бывал у тебя в штабе, – улыбнулся юноша в зеленой форме с двумя погонами, на одном из которых сверкала серебряная звезда.

Царевичу явно не понравился тон, которым говорил с ним Прохор, слишком беззаботно и весело звучали слова витязя.

– Там, куда ты едешь сейчас, подход к этому делу не такой, как у нас, а надеяться на русское авось я не могу. Ты мой брат по духу, Прохор, и на тебя я надеюсь, как на самого себя. Да и дела при дворе моего батюшки не так хороши, как мне хотелось бы. Вряд ли кто из командующих будет поддерживать вас, ведь все витязи для приближенных моего отца выскочки, недоучки, непонятно как получившие в руки фузеи. А для самых влиятельных – и возможные неприятности в будущем.

– Старший брат, ты говоришь так, будто мы едем не в расположение наших частей, а во враждебный лагерь, – улыбнулся Прохор, но увидел суровый взгляд наследника русского престола, и улыбка сама по себе сползла с его губ.

– Вполне возможно, что так оно и будет, – тихо сказал Алексей, глядя на гарцующих невдалеке всадников.

Спустя час полк витязей, вместе с приписанной к нему артиллерией покинул расположение корпуса, уже приготовившего плацдарм для переброски всего войска с левого берега Ворсклы.

– С Богом, – смотря в подзорную трубу вслед уходящим зеленым мундирам, сказал генерал Третьяк, прекрасно понимающий, что если шведы прознают о движении полка к городу, то вполне могут послать наперерез ему несколько эскадронов кавалерии. А о том, что будет тогда с молодыми воинами, ему вовсе не хотелось думать. До сих пор не придуман способ защиты пехоты от внезапной конной атаки, которая может привести к поистине ужасным последствиям для витязей.

Между тем колонны полка Русских витязей бодро шли по пыльной дороге, ведущей к Полтаве. В центре построения ехали запряженные тяжеловозами телеги, прикрытые со всех сторон от возможного проникновения нежданного противника.

До города было не столь далеко, как могло показаться вначале, чуть больше сорока верст, но вот пройти их налегке – это одно, а вместе с артиллерией – это совсем другое. Увы, лесные тропки не подходят для езды пресловутой тягловой повозки, так что следовали по окружной дороге, проходящей много севернее наиболее подходящего маршрута к городу. Протяженность дороги, таким образом, увеличивалась чуть ли не вдвое, что превращало обычную передислокацию в небольшой поход со всевозможными лишениями и большей вероятностью нападения врага.