Потерянная богиня

— Отдохните. Вы это заслужили.

Платье на Ташариане было тяжелое и тесное. Ей хотелось переодеться, но она сидела на подушках, делая вид, что все в порядке, не желая внушать министру ненужные мысли: она не сомневалась, что он, ни секунду не медля, предложит ей свои услуги вместо горничной.

Слуга вернулся с чаем, сладостями и кальяном для хозяина, который сосредоточенно курил все время, пока слуга разливал чай. После этого слуга ушел.

Министр уставился на нее, и Ташариана снова с досадой опустила голову. Никому, кроме одного человека на всем свете, не разрешалось так на нее смотреть.

— Ташариана, когда я говорю, что могу вам помочь, — сказал он наконец, — я отвечаю за свои слова.

— Не сомневаюсь.

— От вас я прошу только одного.

Она подняла голову.

— Чего же именно?

— Чтобы вы стали, как это американцы говорят, моей любовницей.

Она не удивилась. С самого начала она была уверена, что министра меньше всего интересует ее голос.

— Вы хотите облагодетельствовать меня в обмен на мои ласки?

— Да. Я буду очень щедр. Очень. — Он встал. — Вы ни в чем не будете нуждаться.

— А ваша жена? Вы ведь женаты?

— Конечно. Но это не имеет значения.

Ташариана опять не удивилась. Она знала, что многие египтяне содержат женщин на стороне, однако у нее не было желания становиться одной из них. Но и навсегда оставаться узницей госпожи Хеперы она тоже не хотела… Как же ей ублаготворить Ахмеда и выполнить условия договора с госпожой Хеперой, не ложась с ним в постель? Может быть, заставить его подождать, пока она что-нибудь придумает?

— Ты молчишь, моя прекрасная певунья? — он подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи. От него сильно пахло табаком. — О чем ты раздумываешь, если я обещал положить к твоим ногам весь мир?

Ташариана призвала все свое самообладание и вместо того, чтобы скинуть его руки, с улыбкой повернулась к нему:

— Ахмед, у меня просто нет слов. Вы такой образованный, такой воспитанный, а я…

— Ты самая красивая женщина, какую я только видел. Поверь мне, я не останусь внакладе. — Он провел рукой по ее коже над корсажем, и она задрожала от отвращения. — Я очень рад, что ты согласилась быть со мной.

— Разве могло быть иначе?

— Ты трепещешь, моя певунья… Одно лишь прикосновение — и ты уже моя.

Ташариана прикусила губу, чтобы резкое слово нечаянно не сорвалось с ее языка. Его пальцы уже нащупывали дорожку за корсаж, и дышать он стал тяжелее. Не дай Господи, чтобы он нашел договор! Что будет, если он его прочитает?! Нельзя этого допустить!

— У меня очень тяжелое платье, — сказала она и поднялась со скамейки. Он подал ей руку, и она приняла ее, но едва встала, как отступила на пару шагов и заглянула в его горящее страстью лицо. — Если вы позволите, я переоденусь.

— Ну конечно, — усмехнулся он.

— Я привезла с собой кое-что. Это осталось в комнате, где я переодевалась. Так вы мне позволите?

— Конечно, конечно! — Он проводил ее до двери. — Прислать служанку? Фатима тебе поможет.

— Нет, спасибо. — Она улыбнулась и заставила себя погладить его по щеке. — Я скоро… Ахмед.

— Я покажу тебе дорогу.

— Нет! — Она испугалась: если Ахмед пойдет с ней — это конец. — Совсем не обязательно. Я запомнила дорогу.

— Ты уверена? — широко улыбаясь, спросил он. — А я бы не возражал заменить тебе горничную… Наверное, это было бы восхитительно.

— Ахмед, у нас очень много времени. Давай не будем торопиться.

Он не мог возразить ей. Ахмед Абиад-бей оказался на удивление покладистым, за что она была благодарна судьбе.

— Я буду ждать, моя певунья. — Он провел ладонью по груди, как человек, предвосхищающий вкусный обед. — Не задерживайся.

— Нет. Обещаю.

Ташариана быстро пошла по коридору, заставляя себя не торопиться, потому что чувствовала на себе его взгляд. Она все еще ощущала запах табака и одеколона и понимала, что, сбежит она от него или нет, его ненужные ласки навсегда останутся в ее памяти.

Заперев дверь, Ташариана сорвала с себя платье, не думая о том, что оно очень дорогое, и торопливо натянула на себя то, в чем приехала в дом министра.

Ей пришлось довольно долго провозиться с молнией на платье, потом она сунула ноги в черные туфли и схватилась за сумку, в которой не было денег, потому что госпожа Хепера совсем ничего не давала ей после бегства в Америке. Тем не менее она держала в ней на всякий случай зубную щетку и смену белья. Но самое главное — с ней была музыкальная шкатулка, которую Джейби подарил ей много лет назад. Она очень ругала себя за то, что собралась бежать, совершенно не подготовившись к побегу.

Выйдя в коридор, она пошла в сторону, противоположную той, где ее ждал министр, заодно старательно обходя парадный вход и надеясь, что задний находится там же, где и в любом доме. Ее туфли громко цокали, и она, испугавшись, сняла их.

Неожиданно она услышала женские голоса и, оглядевшись, заметила слева открытую дверь — вход в подвал. Выбора у нее не было. Она тихо закрыла дверь и, прижавшись к стене, стала ждать.

— Вы не видели мисс Хигази? — донесся до нее голос министра. — Она, кажется, исчезла.

— Нет, сэр, не видели.

Ташариана нахмурилась, проклиная нетерпение мужчины, который не может подождать и пяти минут.

— А вы никого не видели?

— Нет.

Ташариана поняла, что нельзя терять ни минуты. Ей надо было как можно скорее выбираться из дома министра, пока он не переполошил всех слуг. Не давая воли своему сердцу, она спустилась по холодной лестнице, стараясь побыстрее привыкнуть к темноте. Снаружи она слышала рокот мотора и разговор двух мужчин. В конце концов ей повезло, и она налетела на сушившееся белье — правда, рядом стояла женщина за стиральной машиной. За ней двое мужчин обсуждали, когда, наконец, загрузят машину.

Ташариана, прячась в тени, подобралась поближе, решив, что когда машина отъедет, она подбежит к окну, спрыгнет вниз и вновь получит свободу. Как она доберется до города, что будет там делать — все это потом. Сейчас ей надо было только избавиться от Ахмеда Абиад-бея. Минуты шли. Наконец мужчины бросили сигареты и потянулись за коробками, что стояли в грузовике. Они медленно носили одну коробку за другой, пока Ташариана не услышала, как кто-то бежит вниз по лестнице.