Потерянное сердце

Пока еду в лифте на верхний этаж, сердце в груди неистово колотится. Кажется, я еду вечность. Я пытаюсь вспомнить расположение их номера, и тут слышу крик из-за двери. Мужской голос, и мужчина вопит все сильнее, но я не различаю слов.

Боясь, что крик относится к Кэмми, я стучу кулаком по двери. Дверь распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу с Каспером.

По лбу у него стекает пот, воротник расстегнут, а галстук кое-как висит вокруг шеи. Его волосы испачканы гелем для волос, лицо красное, а кулаки окровавлены. И помоги мне боже, если он коснулся моих девочек хоть пальцем, я убью его прямо здесь и сейчас.

Я немного крупнее его, и вешу по крайней мере на двадцать килограммов больше. Отталкиваю Каспера с дороги и прижимаю к стене в номере. Дверь закрывается позади нас. Мы стоим так — мой кулак у его подбородка, пальцы сжаты на воротнике, пока я осматриваю номер в поисках девочек.

— Где они? — спрашиваю я, замечая в стене дыру.

— Откуда, черт возьми, мне знать? — огрызается он. — Это все твоя вина. И ты знаешь это, ты, говнюк с синим воротником.

Кажется, их здесь нет, но Каспер только что назвал меня говнюком, не так ли? Я позволяю себе улыбку, прежде чем врезать по его и без того кривому носу.

— Мудак, — говорю я. Он отшатывается от удара и прижимает пальцы к носу. — Дать салфетку?

— Она приехала сюда из-за тебя. Из-за того, что трахалась с тобой. Она останется здесь ради твоей жалкой задницы, так что тебе не придется отказываться от своей дерьмовой семейки.

— Если ты не хочешь, чтобы мой кулак стал салфеткой, которая вытирает кровь с твоего носа, даже не заикайся о моей семье. И да поможет тебе Бог, если ты хоть пальцем их тронешь.

— Черт, да забирай ее. На здоровье. В любом случае, я изменял ей. И я не настолько глуп, чтобы их трогать. Она же адвокат.

— Нет, ты все-таки настолько глуп, — говорю я ему.

Он, конечно, тот еще мудак, но мне трудно поверить, что Кэмми потащила бы его сюда с намерением дать от ворот поворот, а значит, если он изменяет ей, он все равно делает ей больно. Пусть и не физически.

— Уверен, что Кэмми попросила тебя остаться, — неохотно говорю я.

— Мы оба знаем, что Кэмерон на самом деле этого не хочет, — бормочет он.

— Не знаю, хочет она или нет, но выслушав твое признание, я обязательно удостоверюсь, что с тобой она не захочет иметь ничего, на хрен, общего.

Он сжимает зубы и кулаки. Неудачник.

Узнав, что моих девочек в гостиничном номере нет, я не намерен торчать тут с этим мудаком-призраком.

Справа на кофейном столике я вижу коробку с салфетками. Хватаю их и протягиваю ему.

— Призрак, ты выглядишь так, будто кто-то выбил из тебя все дерьмо. Соберись.

Я ухмыляюсь ему, прежде чем выйти, и спускаюсь вниз. На стойке регистрации я жалуюсь, что где-то наверху громкая вечеринка. Пусть он сам объясняет разгром в своем номере.

Вернувшись к машине, я размышляю. Где найти Кэмми? Семья Кэмми больше здесь не живет, но она вряд ли пошла бы к родителям в такое позднее время суток.

Проезжая через центр города, где мы сегодня обедали, я вижу, как из небольшого кинотеатра выходят люди. На противоположной стороне улицы стоит толпа, в беседке играет музыка. Это маленький городок, так что надеюсь, что смогу их заметить, но вообще-то, они могут быть где угодно. И потому мне чертовски везет, когда я ловлю из толпы зевак возле музыканта лицо Эвер. Кэмми обнимает ее за плечи, а вторую руку прижимает к груди, словно прячет от холода.

Нахожу место для парковки на обочине дороги и бегу через дорогу к ним. Эвер не говорит Кэмми, что видит меня. Она просто улыбается, когда я приближаюсь. Я стаскиваю с себя куртку, чувствуя, как холодна ночь. Настоящее дыхание зимы.

Когда я накидываю куртку на плечи Кэмми, она мгновенно поворачивается ко мне лицом. Ее глаза покраснели, я вижу это даже в темноте парка. Соленые дорожки слез пересекают щеки, и мне не нужно спрашивать, что случилось, потому что я уже знаю.

— Ты выглядишь так, будто тебя нужно обнять, — говорю я ей.

Она едва слышно смеется.

— Я бы сказала, что сегодня после обеда в объятьях нуждался ты. — Она понятия не имеет, как сильно мне сейчас нужно ее обнять. Я хочу притвориться, что половины сегодняшнего дня не было.

— Вы всегда были такими отстойными? — спрашивает Эвер, закатывая глаза и улыбаясь.

— Всегда, — говорю я ей.

Я обнимаю Кэмми и притягиваю к себе, чувствуя, как холод покидает мое тело. Кладу свой подбородок на ее голову и прижимаю ее к себе. Горло сжимается, в животе скручивается узел. Старые воспоминания омывают меня, как теплый весенний ливень. Я обнимаю ее, и будто бы все как раньше; словно и не прошло столько времени. Я забыл, как идеально она подходит мне, как наша разница в росте делает нас идеальными кусочками пазла. Голова Кэмми упирается мне грудь, кончики пальцев касаются моей спины.

Эвер рычит на нас, и я рычу в ответ. Она выглядит немного удивленной, но я не собираюсь потакать ей в этом... в основном потому, что определенно буду потакать ей во всем другом. Прекратив, она делает шаг вперед и поворачивается спиной к нашей демонстрации дружеской привязанности. Привязанность. Я знаю, что это неправильно, но в то же время чертовски правильно, и это именно то, что мне нужно после всего, что произошло сегодня.

— Я так старалась перестать думать о тебе, — шепчет Кэмми. — Мне понадобились годы, чтобы выкинуть тебя из головы.

— Почему ты тогда не вернулась? — спрашиваю я. Я бы с радостью побежал за ней хоть на край света, если бы она только позволила мне, но она не отвечала на мои звонки, и в конце концов мне пришлось принять намек — очень прозрачный намек.

— Я возвращалась, — вздыхает она. — Вообще-то, три раза.

— Что? — спрашиваю я, отстраняясь и поворачивая Кэмми так, чтобы взглянуть ей в глаза. — О чем ты?

— И каждый раз, когда приезжала сюда, я сначала заходила в дом твоих родителей и спрашивала, как у тебя дела. Каждый раз, когда мне говорили, что у тебя есть подруга или жена, я умоляла их не говорить, что заходила. Я не хотела появляться в твоей жизни, если ты уже счастлив.

Я хочу злиться на маму и папу, но не могу. Я ведь не дал им даже заподозрить, что исчезновение Кэмми из моей жизни причинит мне боль.

— Счастлив? — переспрашиваю я.

— Я думала, раз у тебя кто-то есть, ты счастлив, — объясняет она.

Не могу сдержать рвущийся наружу смешок.

— Кэм, я никогда не был счастлив так, как был с тобой, пусть это и глупо, ведь тогда мы были совсем юными.

Она опускает взгляд.

— Это не смешно, — бормочет она. — Я всегда чувствовала то же самое. Когда я увидела у порога Эвер, второй мыслью, которая пришла мне в голову, было то, что у меня наконец есть повод увидеть тебя, и, возможно, нарушить ту идиллию, в которой ты живешь. Это было эгоистично, но…