Потерянные

Звонок будильника прервал волшебство сна. Сна, в котором было возможно счастье даже для меня. Сморгнув непрошенные слезы, взяла себя в руки. Душ, опостылевшая школьная форма и… Не хочу на завтрак. Просто не хочу видеть эти лица, всех этих полных лицемерия людей. Не хочу.

Тяжело вздохнув, двинулась к аудитории. Желудок мне за такое пренебрежение, конечно, отомстит, но я просто не могу видеть их всех после такого сна. Хочу пожить еще десять минут в сказке. Да, я знаю, что такого не будет никогда! Знаю! Но все равно…

Сегодня у меня экзамен. Очень важный экзамен, а чувства в полном раздрае. Надо собраться, вон и местный надзиратель внимание обратил, притащился ко мне.

– Нет ли у вас чего-то запрещенного? – они всегда вежливы, всегда интересуются.

– Нет, – покачала я головой. Обычно верят на слово, но, видимо, кому-то нужно было скомпенсировать мое счастье во сне. Я давно заметила, что вслед за чем-то радостным обязательно следует расплата – что-то очень плохое, от чего я оправляюсь еще очень долго.

– Пожалуйста, пройдите со мной, – не поверил, а это значит, что будут досматривать. Они имеют право на таких экзаменах. Остается только надеяться, что в трусы не залезет.

– Оставь ее, – посоветовал мсье Лион, встретившийся нам на выходе из аудитории. – Перенервничала девочка, не видишь, что ли?

Мсье Лион – это куратор нашего класса, понимающий, но равнодушный, как все они. Сейчас вот спас меня от унижения личного досмотра, отчего-то вздохнул и отправил обратно в аудиторию, где уже скопились все наши, да еще из параллельных классов, что понятно – экзамен же общий, для всех. Сейчас раздадут задания, буду писать. Главное, сосредоточиться и ни о чем не думать.

Первое задание, первое впечатление – паника. Паника, которую я давлю уже почти рефлекторно. Я все знаю, все понимаю, все смогу. Самое главное – не поддаваться этой панике, контролировать себя и не думать ни о Витьке, ни об этих.

Вот, пошло решение, я умная, я смогу.

Тригонометрия, интегралы, геометрия, все вразбивку, будто специально сбивающие задания. Не зря экзамен считается самым сложным. Три пи квадрат…

Желудок подводит, надо было, все-таки, поесть. Но я буду терпеть и решать эти интегральные уравнения, будь проклят тот, кто их придумал!

Три часа позади, еще всего два осталось, успею ли я? Должна успеть, надо ускориться, но при этом не спешить.

Спустя почти три часа надзиратели показали, что либо их не предупредили, либо они сами о Ренате забыли. Рената – это девушка из нашего класса, у нее что-то с сердцем, что-то совсем плохое, ее бы на домашнее и среди любящих людей, но, похоже, что девушка в том же положении – нет у нее любящих людей, зато есть интернат. Она сильно побледнела и упала в обморок. Даже сразу не отреагировали, пока кто-то не крикнул: «Вызовите врачей!»

Это пауза для нас всех – возможность немного расслабиться, демонстрируя беспокойство о коллеге. Лицемерная демонстрация «правильных» реакций для надзирателей, ведь все это потом пойдет в характеристику. Хотя наблюдающим за нами сейчас не до наблюдений – они сообразили, что школьница может умереть, а свидетелей у них много, кто-нибудь да стуканет. Поэтому, мешая друг другу, надзиратели суетятся вокруг тела Ренаты, не подающей признаков жизни. Я бы, наверное, тоже хотела так, раз – и освобождение, но думать об этом нельзя, за такое будет психиатр.

– Покушай, – мне в руку ткнулся бутерброд. Витькин голос перепутать невозможно.

Он обо мне позаботился? Понял, что я не ела, и взял для меня бутерброд? Разве так бывает?

– Спасибо, – также очень тихо ответила ему, моментально зажевывая подарок, чтобы никто не увидел.

Главное, не оборачиваться, а то пропадет экзамен. Очень боюсь обернуться и увидеть эту его ухмылку, которую он натягивает на лицо, как маску. Впрочем, почему «как»?

Тяжело вздохнув, возвращаюсь к уравнениям и задачам, а за окном уже слышится дробный металлический лязг двигателя садящегося вертолета. Видимо, сильно испугались, или же Рената уже… Уже свободна от этих всех лицемерных людей. Правда, чем я от них отличаюсь? Ничем…

Глава 3

Виктор Кох

Рената… Была у нас такая девочка, добрая, хорошая. Жила среди лицемерия и умерла так же. Несмотря ни на что, не смогли ее спасти. Теперь у церберов будут неприятности, особенно если жалобу кто-то напишет. А я напишу. Ренату это не вернет, но, может быть, спасет жизнь кому-то другому. Улетели спасатели, забрав тело… слово-то какое «тело», противное, прямо наждаком по стеклу. Все сидят хмурые, но никто не плачет. А что им плакать, не близкий же человек умер…

Взяв себя в руки, решил вернуться к экзамену. Тяжело это – на моих глазах умер человек, а я даже не дернулся помочь, хотя чем я могу помочь? Вот так все и подумали, а Рената ушла. Взглянув на Светку, когда уносили мертвую девочку, я почувствовал будто удар под дых – та смотрела на тело с завистью. Явная зависть читалась во взгляде Светланы, и от этого стало просто страшно. Что же с ней такое произошло, если смерть вызывает… зависть?

Дописать, однако, нам не удалось. Разом взвыли сирены воздушной тревоги. Пару раз в год в Швейцарии проводят учебные тревоги гражданской обороны. По такой тревоге надо бросать все и бежать в убежище, существующее в каждом доме, магазине, школе. В последнее время что-то они участились – в этом месяце третья уже. Все вскочили и посмотрели на церберов, а те были явно в раздрае: с одной стороны, экзамен покидать нельзя, а с другой – а вдруг тревога не учебная, а на них один труп уже висит.

– Оставить все, как есть, на столах! – прокаркал старший из надсмотрщиков. – Вещи не трогать! Быстро в убежище!

– Но как же… – попробовал произнести кто-то, но на него так зыркнули, что парень заткнулся, устремившись со всеми к выходу.

– Осторожно, – подстраховал Хелен, чуть не упавшую в дверях, потом увидел Светку, шедшую медленно, будто нехотя. – Света, тревога все равно учебная, а потом характеристика, понимаешь?

– Да, спасибо, – будто встряхнулась она, начав двигаться быстрее. Я пропустил девушку вперед, чтобы не затоптали.

Единой массой мы скатились по лестницам, потому что во время пожара и тревоги лифты отключают. Учебная эта тревога или нет – не так важно. Она отвлекла нас от произошедшей на наших глазах смерти. То есть, в общем-то хорошо, потому что нет ничего хорошего в том, что мы увидели, совсем нет. Вот и последний пролет, широко открытые толстенные двери убежища. Не дав Свете рвануться внутрь, я придержал ее за локоть.

– У двери сядем, здесь закуток удобный, – объяснил я свои действия вздрогнувшей от прикосновения девушке. Противогазы у нас универсальные, поэтому нужно будет – наденем. Все наши действия потом анализируются, интерпретируются и попадают в характеристику. А характеристика здесь – штука страшная, универ могут зарубить только на основании этого клочка бумаги.