Потерянные
Шрифт:
Тиса понимала, к чему клонит подруга.
— Я боялась тебе говорить, — призналась она.
— Значит, здравый смысл еще не совсем покинул тебя.
Ганна цокнула языком:
— Я же чувствовала, что-то не так. Тиса, только не ври мне. Скажи. Ты что, влюблена в этого юношу?
Тиса оглянулась на Трихона, окруженного кольцом мужчин, и поймала его тревожный взгляд на себе. «Правда всегда тяжела», вспомнила Тиса свои же слова.
— Да.
Ганна схватилась за голову.
— Тиса! О чем ты думаешь, я не понимаю?!
— Ганна, пожалуйста! — взмолилась девушка. — Ты думаешь,
— И он, конечно, говорит, что любит тебя, — скептически произнесла Ганна. — О, я в этом не сомневаюсь! В его возрасте загораются любовью быстрей, чем полевой сухостой от искры. По сотне раз на день признаются в любви. Расточают пылкие комплементы. Море поцелуев, что кругом голова. И никакой ответственности. Это тебя прельстило, да?
Закончив тираду, Ганна смолкла.
— Мы еще ни разу не говорили о любви, — призналась Тиса. — Смешно. Но я даже не знаю наверняка, любит ли он меня. А что до поцелуев… Их не было.
Ганна просияла:
— Единый благодетель! Это прекрасно, что ты не зашла далеко! Теперь, дорогая, самое время прекратить с ним все отношения. Трихон неплохой юноша, признаю. Умен не погодам. И даже прыткий, судя по тому, как справился с пьяным Витером. Но он тебе не пара, пойми. Молодой, без гроша в кармане, еще и не солдат толком. К тому же — шкалуш. Какое будущее тебя с ним ждет? Ты думала?
Конечно, она думала. Но все ее обоснования блекли и стирались, словно акварель под дождем, когда Тиса оказывалась со шкалушем рядом.
— Не мучай меня, Ганна, — вздохнула Тиса. — Уже поздно.
— Ничего не поздно, — настаивала Ганна. — Сегодняшний день, конечно, подпортит твою и без того расшатанную репутацию. Злые языки не перестанут судачить еще несколько месяцев. Но потом, уверена, все забудется. Конечно, при условии, что ты порвешь все отношения с ним.
Глава 23
Жнухова горка. Ночное небо
«Ганна права, права, права», — твердил здравый рассудок. И от этого Тиса ощутила такую тяжесть и боль на душе, что вмиг почувствовала себя самой несчастной на белом свете.
— Ты скажешь ему сегодня? — нажимала Ганна.
Тиса молчала.
— Скажешь?
— Ганна, дай мне время, — взмолилась девушка.
Подруга поняла, что большего она сегодня не добьется и, поджав нижнюю губу, отступила.
Заметив, что разговор подруг прервался, шкалуш покинул мужскую компанию и приблизился к девушкам. Ганна одарила новобранца неприязненным взглядом.
— Простите, я не помешал? Я лишь хотел просить прощения, что доставил волнений из-за поединка.
— Ты тут не при чем, — подняла голову Тиса. — Витер не оставил тебе выбора.
Ганна фыркнула, но смолчала.
— Проводить вас домой, Тиса Лазаровна? — спросил шкалуш, всматриваясь в расстроенное лицо девушки.
— Думаю, молодой человек, Тиса не нуждается в провожатых, — Ганна сплела на груди руки.
— Это так? — парень обратился к Тисе.
— Я поеду с Кошкиными, — неопределенно сказала девушка.
— Тогда позвольте, я сопровожу вас до коляски.
Появились Кошкины и Агап Фомич с Ричем. Лекарь отдал Тисе корзинку,
второй раз за вечер. Настасья Ефимовна тактично и словом не напомнила Тисе о происшествии на помосте, не смотря на то, что Марика, наверняка, уже прокомментировала в красках, драку.— Мы пойдем тихонько к коляскам, — сказала Настасья Ефимовна, кинув короткий любопытный взгляд на шкалуша. — Догоняйте, молодежь. Агап Фомич, вы же с нами?
Чета Кошкиных, лекарь и Рич неторопливо покинули поляну и растворились в темноте аллеи. Подойдя с сыновьями к жене, Симон хотел подхватить под руку Ганну, но та сказала, что пойдет с Тисой и Марикой, — и оставила мужа брести позади с детьми и шкалушем по дорожке меж шатров.
— Посторонись! — послышалось позади.
Это обоз кочевников на удивление рано покидал праздник. Странно, ведь танцующие пары еще отбивали каблуками помост. Молодые люди подождали, пока запряженные низкорослыми мулами четыре кряжистые кибитки, с грохотом не проехали мимо. Под крытой дерюгой крышей последней кибитки раскачивалась большая клетка с мордоклювами. «Бедняжки», подумала Тиса. Сейчас она чувствовала себя не лучше запетых древних. Неожиданно на ее глазах на очередном ухабе кибитка дернулась и дверца клетки раскрылась. Три мордоклюва один за другим вышмыгнули из клетки и взвились в небо. Тиса подняла лицо, наблюдая за радостным свободным полетом древних на фоне темного неба. И сразу же послышались возмущенные вопли на чиванском:
— Вай, харым клсун дуна! Дуна калсун! Тьфу, атшах! — это неудачливый укротитель заметил пропажу.
Ситуация на миг развеяла унылое настроение Тисы и девушка слабо улыбнулась. Так ему и надо. Кибитки влились в темноту аллеи. А через минуту и молодые люди ступили в ее сень. Над их головами поплыли черные силуэты кленов на фоне ночного неба. Ганна крепко держала Тису под руку, словно стражник арестанта.
— А мне понравился вечер! — сказала как всегда жизнерадостная Марика. — Не то, что в прошлую Горку скукотища была.
«Да уж, — мрачно подумала Тиса. — Повеселились».
— По мне, так слишком много неожиданностей, не есть хорошо, — проворчала Ганна.
— Я танцевала с Филиппом! — мечтательно продолжила Марика. — Между прочим, он сделал мне та-акой комплимент! Ни за что не догадаетесь. Филипп сказал, что у меня живые выразительные глаза! Так и сказал, — выразительные!
Ганна что-то проговорила Марике об осмотрительности, на что та лишь махнула рукой. Тиса молчала, на душе ее скребли кошки. И она почти физически ощущала на себе пристальный взгляд, идущего позади, шкалуша.
— Смотрите, какие звезды! — Марика указала на небо.
Небо было поистине прекрасным. Звезды нежно мерцали, в просвете облаков и казались разноцветными. Вон та большая, — желтая, как лютик. А эта, холодного голубого цвета, как незабудка. А вон та крошечная — розовая, как яблоневый цвет. Прямо над головой растянулось созвездие Жвале, — длинная волнистая лента из звезд. Свежий вечерний ветерок шуршал листвой и приносил запах речной воды. «Гхук», — где-то прокричал ночной сторож, сыч. Один из последних теплых осенних вечеров, подумала Тиса. Потом зальют дожди, выпадет снег, и природа застынет до самой весны.