Потерянные

— Но он самовольно пропадал сутки вне части! — рев Витера.

— Якшин, ну-к выйди! Мы должны кое-что обсудить, — бас Кубача.

— Нет, пусть остается! Пусть ответит, где шлялся!

Хлопок двери снова поглотил все звуки.

Какое-то время, Тиса слушала тишину, поглядывая в узкий просвет меж книжными полками. Со стороны лестницы застучали торопливые шаги, и в следующий миг в библиотеку вбежал посыльный, низкорослый юркий паренек в мокром плаще-дождевике. И отчаянно забарабанил в дверь капитанского кабинета:

— Срочное донесение! — голос паренька дрогнул на высокой ноте.

Дверь отворил Кубач. И Тиса увидела недовольное лицо Витера. Старшина с досадой и нетерпением уставился на прибывшего. За его спиной Трихон рассматривал носки своих сапог.

— Что у тебя? — услышала Тиса раздраженный голос отца из глубины кабинета.

Посыльный с трудом перевел дыхание, прежде чем сказать:

— Станичник пятой сторожи, Порфилий Пяточкин, — представился солдатик тонким голосом, тяжело дыша. Глаза его лихорадочно блестели. — Беглые, господин капитан! Их нашли!

Кубач и Витер подались вперед.

— Где?! Когда?

— Все четверо мертвые, — продолжил посыльный, и словно сам испугался своих слов, прошептал. — Недалече от пятой сторожи.

— Как так мертвые? — крякунул Кубач, тряхнув усами.

— Это наши их уложили?! — на лице Витера отразилось острое сожаление от того, что он пропустил горячую схватку.

— Не, — мотнул головой гонец. — Наши тута не при чем. Когда наши пришли, те уже лежали сожженные. Тама вам самим бы взглянуть, ваши благородия.

Кубач-таки снова захлопнул дверь, и Войнова в недоумении присела на подоконник. Четверо беглых погибли. В голове не укладывалось. Четверо… на фоне алых языков пламени… падающие один за другим на землю в свете пылающего леса. Ее видение, — Тиса коснулась пальцами висков. Беглые каторжники? Значит, они сгорели в том пожаре. По коже прошлись мурашки. Еще немного и ее стошнит. Тиса поспешила стряхнуть с себя воспоминания, сжимая с силой голову руками.

Она вздрогнула, когда дверь снова распахнулась, и Пяточкин трусцой покинул кабинет.

— Вы слышали, что делать, — услышала она голос отца. Скрипнуло кресло, это означало, что капитан поднялся. — Через полчаса будьте готовы выехать на место. Пяточкин покажет дорогу. Что касается Якшина, разгвор исчерпан.

— Но капитан, — хотел было возразить Витер.

— Исчерпан, я сказал. Вы плохо слышите, старшина? — отец поднял бровь с выражением брезгливого недовольства, которое было так знакомо Тисе.

— Виноват, — процедил старшина.

Одарив Кубача и шкалуша тяжелым взглядом, Витер вышагнул из кабинета и пронесся к выходу с поджатой челюстью. Вслед за ним из кабинета вышли Кубач и Трихон. Прикрыли за собой дверь.

— Так Якшин, ты в моем подразделении, — прохрипел Кубач. — Почитай, тебе повезло. Сейчас мне не до тебя. Но это не значит, что тебе и дальше будут сходить с рук подобные выходки. Понял?

— Так точно, Кубач Саботеевич! — отчеканил Трихон.

— На первый раз за самоволку предупреждение. Узнаю, что снова улизнул — вылетишь отсюда, как пробка из бочки с бражкой, — прогремел грозно Кубач. — Да и вот что, — Кубач потрогал кончик длинного уса. — О том, что слышал о беглых дахмарцах — придержи язык покамест.

— Понял, — кивнул шкалуш.

— Вот и договорились. Вечером изобразишь моим хлопцам пару своих рудненских вывертов. Видал я на Горке твои уменья. А теперь марш в казарму!

— Слушаюсь! — Трихон покинул библиотеку, бросив напоследок взгляд на стеллаж, где пряталась Тиса.

Кубач Саботеевич задержался. Тиса видела, как какое-то время он чесал макушку, с выражением озабоченности на лице.

— Поглядеть надо бы своими зенками, а потом уж на веру брать. А то насочинять горазды… — пробурчал он в усы, прежде чем удалился.

Тиса в раздумьях отправилась в лечебный корпус. Она и сама не горела желанием распространяться о погибших беглых, даже лекарю. Там не все было ясно, а вопросы Агапа могли снова включить в голове калейдоскоп из обрывков видения.

Агап заварил снадобье из ряски, подробно проговаривая рецепт. Войнова слушала в пол уха, кивая головой с умным видом. Мысли то и дело возвращали девушку к услышанному разговору в библиотеке и делали ее рассеянной. Следующие три часа, оставив Бореньку под присмотром Глафиры, лекарь и его помощница посвятили тому, чтобы обойти семьи с детьми и напоить лечебным отваром малышей.

Когда же Тиса освободилась, поспешила на чердак. Поджидая ее, Трихон курил, забравшись на подоконник. Согнулся, иначе в этом окошке не поместишься. Ноги высунул на крышу и похоже совершенно не обращал внимания на моросящий дождь. Девушка тихо подошла незамеченной и коснулась мужских плеч. Шкалуш склонил на бок голову, прикасаясь шершавой щекой к ее руке.

— Ты здесь, — он сбросил с себя задумчивость и развернулся к девушке, поднялся. — Как я рад тебя видеть, — произнес он, словно с ее приходом ему стало легче дышать.

Они потянулись друг к другу. Тиса обвила его шею руками, не в силах сдержать улыбку от радости встречи.

— Я все слышала. Ты теперь у Кубача в подразделении. Это хорошо, — прошептала Тиса. — Но что заставило отца тебя перевести?

— Кубач Саботеевич заступился, — Трихон погладил каштановые волосы девушки. — По его мнению, мой бывший командующий привносил в служебные отношения личную неприязнь и поэтому не мог оценивать адекватно поступок подчиненного. Об этом он и сказал твоему батюшке. В доказательство припомнил драку на Горке.

Тиса покачала головой с досадой.

— Витер теперь этого так не оставит.

— Мне не привыкать, — серые глаза на миг блеснули колючим лезвием.

Девушка вздохнула:

— А эти несчастные каторжники. Я так поняла, они сгорели? Это правда?

— Похоже, что так, — Трихон отвернул лицо на пучки подвешенных к потолку лекарственных трав.

— Боже, какая ужасная смерть, — покачала головой Тиса, чувствуя, как заныло сердце от жалости к незнакомым людям. — Отец поехал туда…