Потерянный рай

2.

На рассвете Эйвен снова отправился в путь. Вчерашнее происшествие не давало ему покоя. Мысли постоянно возвращались к увиденному им накануне. Простая логика говорила о том, что это была именно машина, а не живое существо. Однако никто на всём побережье не мог создать подобных сложных механизмов. Только "Мастера" строили удивительные корабли и летательные аппараты, да и направление полёта машины примерно соответствовал его собственному представлению о том, откуда прибывают к ним посредники. Он даже обрадовался, что возвращается домой одновременно с визитом в посёлок посланников "Мастеров". Быть может, Айрис уже вернулся, а, значит, обязательно попытается убедить гостей взять его с собой, чтобы потом отправиться на обучение к своим кумирам – Мастерам. Эйвену очень хотелось встретиться с другом перед тем, как навсегда расстаться с ним. Эта мысль так взволновала его, что юноша поспешил к посёлку, ускорив шаг.

Уже к полудню он преодолел двенадцать лу и решил сделать привал. Едва он расположился в корнях огромного поваленного дерева и приступил к нехитрой трапезе, как вдруг послышался топот множества лап и хруст ломаемых ветвей.

Всего лишь в нескольких луми от места привала промчалось, не разбирая дороги, целое стадо диких гуди – гигантских нелетающих птиц, обычно пасущихся на открытых пространствах и редко забирающихся в редколесье.

«Что же их так напугало?» – подумал Эйвен и схватил оружие, готовясь к встрече с преследующими стадо хищниками. Однако никто не преследовал его, и юноша с недоумением осмотрелся. Стадо ретировалось вглубь леса, явно спасаясь от опасности нападения. В том направлении, откуда оно появилось, находилась обширная поляна, возникшая после лесного давнего пожара и поросшая местами молодой порослью наступающего леса. Эйвен бывал там и хорошо ориентировался. Хотя место это лежало несколько в стороне от прямого пути в посёлок, он решил посмотреть, что же там произошло, благо крюк был бы небольшим.

Вскоре юноша вышел на опушку леса. Меж мощных стволов деревьев уже просматривалось открытое пространство поляны, но рассмотреть что-либо он ещё не мог. Нужно было пройти ещё немного, как вдруг со стороны поляны послышались голоса людей.

Эйвен очень обрадовался такой неожиданной встрече. Он так давно не видел людей, что готов был броситься бегом к ним, но что-то удержало его от импульсивного порыва.

Судя по различным голосам, людей на поляне было много. Если это его соплеменники, то очень странно, что на охоту вышел такой большой отряд. Обычно мужчины из Фаро-Протера охотились по одиночке или вдвоём, втроём, тем более в окрестностях посёлка, а не в дальнем походе. Сейчас же, когда многие мужчины ушли в экспедицию с отцом Эйвена, а молодые парни, как и он, сам, находились в Пути, организовать подобную большую охоту было просто невозможно. Неясная тревога заставила его действовать осмотрительно. Бесшумно ступая и прячась за деревьями, он стал приближаться к голосам. Теперь они отчётливо доносились до слуха, и Эйвен вдруг понял, что разговаривали охотники на языке, сильно отличающемся от его родного. Слова на чужом диалекте угадывались по смыслу, но произношение казалось ему резким и грубым.

Наконец, он увидел чужаков.

На поляне двигались десятка полтора мужчин, облачённые в странные одежды тёмно-лилового цвета. Все они были вооружены, и оружие это напоминало Эйвену лучевик, подаренный Хардером. Большая часть пришельцев занимались разделкой туш гуди, во множестве валяющихся на поляне, другие относили большие куски мяса к какой-то странной металлической повозке, стоящей в отдалении.

Эйвен насчитал с полсотни убитых птиц, но количество трофеев, наверняка, было ещё большим. Это вызывало недоумение. Мяса лишь одной такой птицы хватало на целый месяц сытой жизни двум семьям в Фаро-Протера.

«Зачем им столько? – подумал Эйвен. – Разве что они заготавливают мясо не только для себя. Тогда где-то неподалёку должен быть лагерь или стоянка. Но кто они? Это не посредники "Мастеров" и не люди побережья, иначе они носили бы тару. Пришли откуда-то из внутренних районов?»

Общины побережья, конечно же, общались с соседями, но дружественные или деловые визиты никогда не наносили столь значительной делегацией. Не принято было нарушать и границы охотничьих угодий, хотя и довольно условные. Ну, а миграция и вовсе происходила только в крайних случаях, очень редко и с согласия общин, через чьи территории пролегал маршрут. Конечно, никто не отказывал в помощи соседям. Добрососедство и взаимопомощь являлись непреложным законом жизни. Однако поведение пришельцев вызывало не только недоумение, но и возмущение.

Эйвен подметил, что чужаки забирали только самые лучшие куски мяса, бросая большую часть туши. Такого расточительства не позволял себе ни один здравомыслящий человек.

Скрытно наблюдая за чужаками, он с удивлением обнаружил, что все они чётко и беспрекословно подчиняются распоряжениям или приказам одного человека, который сам не принимал участия в разделке туш, а зорко наблюдал за всем происходящим вокруг, заняв удобную позицию на небольшом возвышении. Это был очень высокий мужчина крепкого телосложения. Даже издали чувствовалась исходящая от него волна жёсткой, подавляющей воли и властности.

«Должно быть, их старейшина, – подумал Эйвен. – Он мне очень не нравится».

Словно уловив мысли юноши, мужчина пристально посмотрел в его сторону и криво усмехнулся. От этой зловещей ухмылки холодок отвращения и неприязни прокатился по телу Эйвену. Вряд ли его могли обнаружить, но он решил отойти глубже в лес, чтобы не выдать случайно своего присутствия.

Спустя час, Эйвен снова приблизился к поляне. Чужаков уже не было видно, только где-то далеко, почти в центре обширной поляны, он разглядел облачко пыли, а затем и крохотную точку той самой странной повозки пришельцев.

Проследить за ними по следам не составило бы труда, однако нужно было спешить в посёлок, чтобы сообщить Совету эту важную новость, поэтому Эйвен воспользовался помощью своего пернатого друга, послав орла в полёт. Синтез сознаний произошёл необычайно легко и быстро. Чтобы ничто не отвлекало, юноша закрыл глаза и сосредоточился на панораме местности, обозреваемой Хуггом. Он видел, как по поляне движется машина, чем-то напоминающая большого жука, только вместо лап на мощных суставчатых шарнирах вращались широкие колёса, подминающие под себя кустарник и молодые деревца. Ещё дальше по направлению её движения, примерно в трёх лу, блестела серебром та самая штуковина, пролетевшая над ним прошлым вечером. Теперь он мог хорошо рассмотреть этот удивительный летательный аппарат с высоты птичьего полёта. Острое зрение орла позволяло в деталях увидеть подробности конструкции. Неподалёку от этой машины ещё несколько пришельцев занимались чем-то непонятным: одни почти неподвижно стояли возле каких-то ящиков и внимательно смотрели на них, другие втыкали в землю металлические шесты, переходя с места на место.

Запечатлев всё в своей памяти, Эйвен приказал Хуггу вернуться, а сам двинулся к оставшимся на поляне тушам убитых птиц, чтобы отрезать кусок мяса. Когда он приблизился, его взору открылась отвратительная картина кровавой бойни. Многие туши вообще не были тронуты, у других вырезаны лишь самые лакомые куски. То тут, то там валялись трупы многих других животных, не пригодных в пищу, но уничтоженных по злой прихоти горе-охотников. Видимо чужаки стреляли по всему живому, что попадалось им на глаза. От такой неоправданной жестокости Эйвен содрогнулся. Поспешно отрезав кусок мяса, и завернув его в сорванный широкий лист, он поспешил прочь от этого ужасного места. Случайно наткнувшись на нетронутый труп убитой гуди, Эйвен задержал взгляд на ране, оставленной оружием пришельцев. Это был глубокий разрез, шириной с локоть человека, словно птицу рубанули стигом. Ему показалось странным, что рана совершенно не кровоточила. Приглядевшись, он обнаружил, что оперение по краям раны оплавлено и обуглено. Несомненно, чужаки владели лучевым оружием. Поэтому он и не слышал хлопков, издаваемых выстрелами пневматических ружей.

Над головой юноши захлопали мощные крылья. Хугг опустился на тушу гуди, издав торжествующий крик. Эйвен понимал, чего хочет его пернатый друг, и, хотя нужно было спешить, сказал ему с улыбкой:

– Подкрепись. Ты заслужил, дружище.

Вскоре оба снова двинулись в путь. Эйвен шагал по едва заметной звериной тропе с максимальной скоростью для суточного перехода, позволяющей сохранить запас сил и энергии до посёлка, не измотав организм до предела. Двигаться ночью придётся значительно медленнее, тогда мышцы смогут немного отдохнуть.

Да, Эйвен отдавал себе отчёт, что одиночный ночной переход втройне опасен и труден, даже при полной луне и ясной погоде, но он должен успеть предупредить соплеменников о близости незваных гостей. Рассказ Хардера не давал ему покоя. Тревога и чувство надвигающейся опасности гнали его в родной посёлок.

3.

Ночная тьма под пологом леса скрывала всё вокруг. Эйвен с трудом находил путь, полагаясь больше на интуицию, чем на зрение. Ему приходилось быть особенно осторожным и остерегаться ночных хищников, которых и без ужасных ящеров, активных лишь в светлое время суток, водилось здесь предостаточно. Лунный свет, проникающий сквозь редкие прогалы среди ветвей к подножию лесных гигантов, создавал обманчивую иллюзию. Густые причудливые тени, фосфорицирующее призрачное свечение гниющей древесины, вспыхивающие то тут, то там огоньки светляков и искажённые цветные пятна крупных ночных цветов создавали совершенно нереальную картину иного мира. Только опыт и врождённое чувство адекватного восприятия позволяли ему безошибочно распознавать истинную сущность предметов.