Потерянный свет

На первый взгляд элементы убранства дома абсолютно не сочетались между собой, но создавали при этом какую-то особую атмосферу. Пустых стен в помещении практически не имелось, так как почти все свободное пространство их украшали картины.

Картин было по-настоящему много, некоторые даже без рам, поэтому Герман предположил, что упомянутую Виктором мастерскую Надежда использует для живописи.

Чтобы не стоять как истукан, он сперва двинулся к кожаному дивану, но почему-то не решился сесть.

При ближайшем осмотре мебель выглядела действительно старой, можно сказать, музейной. Тут не хватало только веревочного ограждения с табличкой «Не садиться» и хмурой старушки-смотрительницы на деревянном табурете рядом.

Герман ощутил странное, незнакомое до этого момента чувство: будто он грязный бродяга, которого пустили во дворец к знатным особам и за любое неправильное движение прямо сейчас вышвырнут на улицу. Чувствовать себя как дома он тут определенно не мог. В его доме и обычного-то дивана никогда не было, вместо него в углу лежал матрас, приобретенный несколько лет назад, сразу после покупки квартиры, и используемый как для сна, так и для посиделок возле телевизора с банкой пива.

– Присаживайтесь, именно для этого он здесь и стоит, – раздался спокойный голос у Германа за спиной.

Он неожиданности гость вздрогнул и резко развернулся. Надежда стояла в двух шагах, держа в одной руке чашку с горячим чаем на блюдце, а в другой – вазочку, наполненную конфетами в разноцветных обертках.

Твердости ее руки можно было позавидовать, содержимое чашки выглядело неподвижным, словно та стояла на столе.

– Да я понимаю… – он попытался изобразить улыбку, но вышло отвратительно, а подступившая к лицу кровь выдала его смущение.

Герман неуклюже присел на край дивана, который оказался мягче, чем выглядел, и тут же провалился в сиденье.

– Поверьте, вы не первый, кто опасается, что эта мебель развалится от одного прикосновения, – приободрила его Надежда. – Мы и сами поначалу использовали ее с осторожностью. Скажу по секрету, – добавила она шепотом, – я бы никогда добровольно не притащила эту рухлядь домой, но мой супруг обожает разное старинное барахло.

Она поставила блюдце и вазочку на кофейный столик перед Германом, а затем вернулась на кухню, чтобы захватить чашку для себя.

Проводив хозяйку взглядом, гость отметил крайне неудачное расположение дивана, большая часть которого находилась напротив панорамного окна с видом на улицу. Телевизор, так необходимый, по мнению Германа, тут тоже присутствовал, но стоял чуть правее, на аккуратном комоде, и своими размерами не впечатлял.

Сумерки окончательно уступили место темноте, за окном уже загорелись фонари, ярко освещающие тротуар и проезжую часть. Для Германа здесь было непривычно тихо, самым громким шумом сейчас являлся треск горящего камина, и казалось, что он остался абсолютно один в этом помещении.

Но ощущение это продлилось недолго. Как и в прошлый раз, Надежда неожиданно появилась рядом с чашкой чая в руках. Она удобно расположилась в мягком кресле, стоящем ближе к выходу, и сейчас внимательно смотрела на Германа, который хотя бы не вздрогнул в этот раз.

– Тихо у вас тут, – произнес он, делая глоток.

Чай показался ему отвратительным, слишком терпким и даже горьким. К тому же он был непривычной для Германа температуры и не обжигал пищевод.

– Чаще всего, – коротко ответила хозяйка, продолжая сканировать гостя взглядом. – Многие используют эти дома как загородные резиденции, приезжая в теплые летние месяцы, – добавила она после короткой паузы: – Но даже тогда соседей заметить сложно.

– Могу вам только позавидовать, для меня тишина и спокойствие – это пока недостижимая мечта, – произнес Герман, вспоминая многоэтажку, в которой проживал.

Тишины в многоквартирных домах не бывает никогда. Гудение труб там сменяется криками соседей, эстафету от которых принимают лающие собаки, скучающие в бетонных коробках, скачущие дети, грохочущая музыка и включенные на полную громкость телевизоры.

– Так ли ваша мечта недостижима? – удивилась Надежда.

– Позволить себе такой дом, как у вас, я сейчас не могу, – без стеснения ответил Герман. – А те, что могу позволить, к сожалению, не гарантируют тишины, – улыбнулся он.

– Тишину можно получить в любом месте. Вы ведь можете самостоятельно лишить себя слуха и до конца своих дней пребывать в прекрасной звенящей тишине, – гость растерянно посмотрел на женщину, не понимая, как реагировать на это предложение.

Надежда, похоже, имела специфическое чувство юмора или попросту была не в себе. Возможно, тяжелая болезнь, о которой говорил Виктор, затрагивала не тело, а разум. Какова бы ни была причина, в этот момент впечатление о милейшей хозяйке у Германа изменилось. Улыбка, которую он интерпретировал как дружелюбную, сейчас выглядела самодовольной, а заинтересованность во взгляде теперь казалась презрительной.

Реагировать на эти слова можно было по-разному, но внутренний голос подсказывал, что в данной ситуации достаточно просто улыбнуться, воспринимая все как шутку. Долго терпеть подобное ему не нужно, запишет данные – и минут через двадцать уже направится домой, слушая истории очередного таксиста.

– Решение, конечно, интересное, но я все же поищу другой путь, – ответил Герман с натянутой улыбкой.

– Стоит ли ваше время результатов этого поиска?

– Честно, я не понимаю, что вы пытаетесь донести, – признался мужчина, прилагая все большие усилия, чтобы держать улыбку на лице.

– Лишь то, что люди, ищущие тишины и уединения, на деле желают просто почувствовать себя в безопасности. Но тишина и одиночество этого ощущения не приносят, а иногда даже усиливают тревогу и попросту сводят с ума. Пробыв в абсолютной тишине достаточно долго, вы в какой-то момент поймете, что голос у вас в голове, ведущий бесконечный монолог, пока вы молчите, принадлежит не вам. И даже не кому-то определенному. Это бессчетное количество голосов, слитых воедино, которые пытаются перекричать друг друга.

Герман кивнул в ответ, стараясь не продолжать эту тему, и украдкой посмотрел на дисплей телефона, который сам не заметил как достал из кармана. Виктор слишком долго искал документы, а общение с его женой начало ощутимо напрягать.

– Простите, я вас утомила? – озабоченно спросила хозяйка, заметив действия гостя. Она переменилась в лице и, казалось, даже расстроилась.

– Нет, просто время уже позднее, – соврал Герман.

– Вижу, что утомила! – засмеялась Надежда. – Не стесняйтесь об этом говорить. Навык общения я, похоже, совсем растеряла.