Потерянный в бездне

Навсегда.

Я бы убежал.

Но бежать мне некуда… Разве только в свою крохотную квартиру три на три с половиной метра. Я уже бежал однажды так. Прошлый раз. Если и сейчас сделаю то же самое, прятаться придётся всю жизнь.

Вот только можно ли будет назвать это жизнью?

* * *

Брёвна.

Тёмные, будто вымоченные в саже и высушенные. Они смыкаются над моей головой острым конусом, в самой верхней точке которого подвешена бронзовая чаша. Что находится в этой чаше внутри увидеть с земляного пола на котором я сижу невозможно.

Крылатая чёрная тварь похожая на огромную горгулью сидит снаружи совсем близко от входа и вот уже бесконечность разглядывает меня.

С этой чёрной огромной крылатой тварью мы сейчас почти одно целое и потому, когда она вдруг подпрыгивает от земли и начинает бить крыльями, толстая верёвка привязанная к моей ноге и связывающая нас с ней дергается.

Я свободен. Люди, которые встретили меня там на выходе из башни… люди с длинными копьями в руках не причинили вреда. Они просто привязали к моей ноге эту большую чёрную тварь и разрешили спрятаться от неё в этом чёрном доме похожем на огромный зловещий вигвам.

Я свободен и могу идти куда хочу. Я могу выйти из этого дома, но не хочу. Не хочу потому что точно знаю — она сразу же набросится на меня и начнёт отрывать длинными и острыми как иглы зубами от моего тела куски.

Я пробовал. Я уже пробовал.

Это больно. Очень больно. И страшно.

Сейчас от этой твари меня спасает только очень узкий проход в дом — пока у неё не получается протиснуться через него и добить.

Добить меня.

На земляном полу в паре метров от меня лежит человек. Он тоже смотрит на меня целую вечность. Смотрит молча и в его глазах я не вижу ничего опасного. Он не желает мне зла — я уверен в этом, хотя никогда нельзя ни в чём быть уверенным.

Этот человек не закован и даже не привязан… но никуда не уходит. Он был уже здесь когда меня привели… вернее, когда разрешили спрятаться от этой караулящей меня твари.

Его рука — она выглядит мёртвой. Обглоданное или срезанное мясо на потемневших костях. Да, его рука цела, но мяса на ней нет. И судя по цвету костей — нет уже давно.

Он немолод… Сорок может. Или больше. Волосы с прожилками седины заплетенные вокруг куска дерева. Куска дерева длинной с новый карандаш, только гораздо толще и десятком отверстий внутри.

Закрываю глаза стараясь забыть о той, что привязана к моей ноге и пробую вернуть всё на место. Пробую вернуть на место мой потерянный мир.

Где произошёл сбой? В каком месте, в каком дне, часе, минуте… или даже секунде. Всего несколько дней назад ничего не предвещало — всё было на месте. Всё было в порядке.

Или нет?

Или я выдумал это «всё было в порядке»? Выдумал Москву за дверью?

Может я и Дину выдумал?

Пытаюсь вспомнить запах её тела, её губы…

Было! Это всё было! И это не могло быть глюком, иллюзией… Если только я не сошёл с ума. Интересно — те, кто сходят с ума как они видят своих фантомов? Такими же реалистичными как и весь остальной мир?

И не спросишь ни у кого.

Верёвка дергается слишком сильно и мне снова становится больно. Не от верёвки, а от искусанных этой тварью рук и ног.

Открываю глаза — за спиной у горгульи вижу вход. Тот самый спасительный вход в башню. В башню где еще, кажется, сохранились осколки моего мира. Подкрасться бы к выходу, а затем вскочить на ноги и бежать. Добежать до башни, затем по ступеням и….

Она не даст мне добежать. Не для того её привязали к моей ноге чтобы вот так запросто, потеряв всего лишь половину кожи добежать до спасительного убежища. До избавления от новой стадии безумного сна, в который я провалился.

— Тебе не нужно было выходить, — вдруг говорит человек с обглоданной рукой. — Слишком поздно. Или слишком рано.

Наверно, я совсем не ожидал что он заговорит.

Совсем.

Поэтому вздрагиваю и вглядываюсь в его тонкогубый рот — он точно что-то сказал сейчас или у меня началась новая волна галлюцинаций

Смотрю на него молча, потому что не знаю что говорить.

Мне, наверное, нужно о чём-то спросить… Знать бы только о чём. Больше всего хочется задать вопрос про «я сошёл с ума, да?», но такой вопрос не стоит задавать. Правдивого ответа всё равно не услышу.

— Кто ты?

Это всё на что меня хватает сейчас. Если правда которую тебе предстоит узнать слишком велика, то лучше начать с малого.

— Наито, — его голос звучит хрипло.

Интересно, если идти совсем маленькими шажками — можно ли потихоньку выбраться из безумия.

— Кто ты? — снова спрашиваю я.

— Я Наито, — он не злится, просто повторяет ответ.

Меня интересует не имя, но как объяснить ему это.

— Кто вы. Кто вы все здесь?

Я задаю этот очень странный вопрос и жду на него ответ.

Он задумывается.

Этот человек с обглоданной рукой… он как будто совсем не удивлён мне… как не были удивлены и те, другие. С копьями.

— Киру. Последние из киру.

— Я не понимаю.

Лучше признаться в этом сразу.

— Разве ты не должен знать всё?

В его голосе удивление. И вызов.

— Всё? Почему я должен знать всё?

Он не отвечает, лишь разглядывает меня так, будто уже сомневается в том, что видят его глаза.

— Кто я?

Это спросить тяжелее всего, потому что ответ может оказаться слишком страшным.

— Ты тот, кто должен был придти. И тот, кто опоздал.

Я ненавижу загадки и двусмысленные выражения, но сейчас важнее другое. И это «другое» состоит в том, что мы с этим человеком как будто говорим на разных языках.

— Куда я опоздал?

— Помочь нам. Помочь всем.

Вот и я об этом — слова знакомые, а смысл остаётся спрятанным.

— Как помочь?

— Не знаю, — он пожимает плечами. — Ты знаешь.

А если я сплю? Если всё так просто?!

Если нет никакого безумия и нет этого почти однорукого рядом с дурацкой дырявой деревяшкой в волосах. И нет твари караулящей меня. Да, сон кажется слишком длинным, но разве не бывает таких снов, которые кажутся бесконечными? И которые вдруг заканчиваются.

— Дина, — говорю я.

Я зову её … и это попытка проснуться. Ведь если я сейчас проснусь… я верну свой мир.

— Дина.

Человек смотрит на меня удивлённо пытаясь уловить смысл этого слова… наверное, незнакомого ему.

Проснуться, открыть глаза, увидеть рядом посапывающую жену, бросить быстрый взгляд на часы… Сейчас это равно счастью.

Ничего не происходит. Только огромная чёрная тварь, к которой я прикован, пялится на меня своими жёлтыми с черными пятнами в середине зрачками.