Потерявшиеся в России

Белье было ее слабостью. У нее еще оставалось хоро-шее белье, купленное при Андрее. Но и сейчас она предпо-читала лучше лишний день просидеть без хлеба, но на бе-лье разориться. Она вообще не понимала, когда кто-нибудь из девчонок говорил, что белье надевается для мужчин. 'Вот уж ни за что бы не стала специально для кого-то на-девать белье. Разве самой не приятно ощущать на теле мягкий ласкающий шелк трусиков и комбинаций!' На бю-стгальтеры Мила вообще не тратилась, слава Богу, грудь держала форму. Над верхней одеждой она голову тоже не ломала. Надела черную мини-юбку, туфли на шпильках - остатки былой роскоши - и тонкую бордовую шерстяную кофточку. Колготки чуть порвались на пальцах и поползли, но она мазнула нитку клеем 'Момент', а под туфлями дырки не было видно. Прическу сбрызнула лаком, который берегла для особых случаев, и каждый день не расходова-ла. Покрутилась последний раз перед зеркалом и осталась собой довольна. Сняла с вешалки плащ, перекинула через плечо небольшую лакированную сумочку черной кожи и вышла на площадку. Заперев дверь на два оборота, она легко сбежала вниз...

У входа в ресторан стояла Элька Михеева. Она заме-тила Милу и нетерпеливо замахала рукой:

– Скорей, Мил, Все уж собрались. Одну тебя ждем.

Вся компания сидела за сдвинутыми столами. Все свои: Элька, Лина и Татьяна с мужьями, и Даша. Мила се-ла рядом с Линой, но запротестовала Элька:

– Нечего всем бабам вместе сидеть, садись-ка рядом с моим Олегом.

Мила пересела и шепотом спросила у Татьяны:

– А почему Ленки нет?

– А она дежурит в больнице, заменить было некем, - сказала Даша.

Стол от яств не ломился, но и от того, что стояло на столе, у Милы свело скулы, и она почувствовала, насколь-ко голодна. Мясные салаты с целиковыми кусочками говя-дины сверху и майонезом, который предстояло самим раз-мешать в квадратных салатницах; селедка с луком, наре-занным колечками с целой картошкой, разрезанной попо-лам, и долькой соленого огурчика. Черный хлеб аппетитно лежал на льняной салфетке в тарелке, а горчица прямо просилась на хлеб. В графине стоял желтый, наверно, апельсиновый, сок, запотевшая бутылка водки 'Столич-ная', Мадера и бутылка шампанского.

– Ну, что, давайте! Чего мы ждем?
– сказал муж Тать-яны Толик и стал открывать шампанское.

Когда шампанское было разлито по бокалам, Толик предложил тост:

– Давайте выпьем за Лину и Вовку! Чтоб почаще при-езжали и не забывали нас в своей Бельгии.

– У меня другой тост, - не согласилась Лина.
– Я пред-лагаю выпить за всех нас, за нашу дружбу. Мил, сколько мы уже вместе?

– Да с детского сада, - отозвалась Мила.

– Ничего подобного. Я с вами в саду не была, я к вам в первый класс пришла, - напомнила Татьяна.

– А я в вашу компанию с улицы попала, - засмеялась Даша.

– Убей, не помню, - сказала Татьяна.
– Мне кажется, ты всегда была с нами.

– Нет, меня Мила привела. А с ней мы познакомились на заводе. Она работала там оператором ЭВМ, а я стаж в стоматологическом кабинете зарабатывала. А потом мы с Ленкой вместе в Воронежском меде учились.

– Мил, а ты что, на заводе работала?
– удивилась Татьяна.

– Здрасте! Я ж в МГУ тогда не поступила.

– Да это я знаю. Мы с девчонками в шоке были, что ты со своей медалью умудрилась биологию завалить.

– Да так, по глупости, - отмахнулась Мила.

– Ага, любовь голову задурила, - засмеялась Даша.

– Это к Сенечке, что-ли?
– фыркнула Татьяна.
– Тоже мне, любовь. Так, школьное увлечение.

– Да что ты понимаешь, Тань?
– лениво возразила Мила.
– Первая любовь - это так романтично. У меня и сейчас от этой любви тепло на душе.

– Девочки, хватит воспоминаний, - остановила подруг Элька.
– Давайте уже выпьем.

– Пьем за дружбу, - согласился Толик.

Все выпили. Дружно застучали вилки по тарелкам. Мила с удовольствием, стараясь не торопиться, но доволь-но скоро расправилась с салатом и переключилась на се-ледку с картошкой.

– Ребят, давайте за Новую Россию, - встал Линкин Вовка.
– За то, чтобы она скорее встала на ноги, и чтобы мы все гордились ею.

– Не возражаю, - поддержал его Толик.
– Жаль только, что пока гордиться нечем.

– У тебя, Вов, ностальгия, и ты начинаешь любить Россию издалека. Только ты не представляешь в полной мере, что в России делается.
– Чиновники воруют, бандиты грабят, коррупция цветет буйным цветом, народ голодает... а дальше все по списку, - вставила Мила.

– Это называется первоначальное накопление капита-ла, - весело сказал Олег.

– Это называется свобода и демократия, - сказал То-лик.
– Вот ты сейчас говоришь такие вещи, за которые тебя при советской власти упекли бы за решетку... Мы же хо-тели свободы, вот она - свобода.

– Не надо свободу путать с анархией.... И, вообще, почему мы считаем, что демократия - это хорошо? Гитлер тоже пришел к власти демократическим путем.

– А дело не в демократии, а во власти, которую мы те-перь выбираем демократически. А как ведет себя эта власть - вопрос другой.

– Чего ты разошлась, Даш?
– не выдержала Элька.
– Ну их всех к черту. Давайте гулять.

– Да надоел бардак. Мне двадцать пять лет, а я на ро-дительской шее сижу.

– Иди в предприниматели. Теперь многие бизнесом занимаются, - посоветовала Татьяна. Ее Толик возил на своей машина товар из Москвы, в основном памперсы. Своей точки у него не было, но его товар охотно брали оп-том несколько магазинов, и это пока неплохо обеспечивало их с Татьяной.

– Зачем мне в предприниматели?
– Обиделась Даша.
– Я врач. Что, стране врачи не нужны? Во всем мире, между прочим, врачи - это средний класс со всеми вытекающими последствиями.

– Толь, а чего ты магазин не откроешь?
– спросил Вовка.
– Уж если занимаешься этим, развивайся.

– На какие шиши? Это уже совсем другие деньги.

– Возьми ссуду в банке.

– Ага! Ты знаешь, какие у нас проценты по ссуде? Это тебе не Бельгия. Обдерут как липку. Да еще под залог. Возьмешь и не заметишь, как квартиру потеряешь.

– За товаром в Москву ездишь?
– поинтересовался Вовка.

– В Москву. Куда ж еще?

– Не люблю Москву, - сказала Мила.
– Сплошная суе-та и вечная спешка. Все куда-то бегут, всем некогда. Наро-ду тьма, а спросить некого. В лучшем случае не ответят, а в худшем - облают... Господи, а за свои московские квар-тиры держатся так, будто вся провинция спит и видит, как у них эти квартиры оттяпать... А еще, помню, Маркес в моду вошел, так вся Москва с томиками в метро и в трол-лейбусах ездила. И не потому, что Маркес всем поголовно нравился, а потому что модно...

– Так ты тоже читала Маркеса вместе со всеми, - под-колола Милу Элька.

– Ничего подобного, - засмеялась Мила.
– Я подожда-ла, пока ажиотаж спадет, и без давления извне прочитала, с большим удовольствием, между прочим... Да все у них напоказ. В провинции по-другому... И, вообще, мы боль-ше Россия, чем Москва, хотя Москва и смотрит на нас свы-сока... Говорю честно, я бы в Москве жить не хотела.

– Не скажи, подруга, - отозвалась Татьяна.
– В Москве возможности другие. Не сравнить. Столица - есть столица. Я бы пожила. Большой театр, Третьяковка, театр на Таган-ке, Покровский Собор, ГУМ, ЦУМ. Говорят, Москва до неузнаваемости меняется.