Потерявшиеся в России

Все рухнуло с перестройкой. Пока молодые реформа-торы грызлись за власть со старыми аппаратчиками, пока делили эту власть между собой, а потом решали, что будут строить, но уже все сломав, зубастая гидра инфляция со-жрала все сбережения, уменьшив их тысячекратно и сделав народ нищим. И никто не был виноват, потому что винова-тых искали по кругу. Получилось как у артиста Евдокимо-ва: 'Никто не виноват, а морда бита'.

Плюнул Василий Никифорович в сердцах на ставшую бесполезной сберкнижку, обругал матерно и Горбачева и Ельцина, а с ними и всю 'кодлу бессовестную', которая в Кремле сидит, и поклялся никогда ни за кого больше не голосовать и ни на какие масляные посулы не покупать-ся...Зарплата плелась за инфляцией как немощная старуха, иногда останавливаясь, не поспевая за ней. В результате, зарплаты на жизнь хватать не стало. Опять выручала ма-тушка-земля. Но теперь Василий Никифорович стал хра-нить свои кровные рубли в банке, в своей, стеклянной, ре-шив, что это будет понадежней. Это он так думал. А 'они там' думали иначе, устроив день, который вошел в исто-рию экономики России как 'черный вторник'. 12 октября 1994 года рубль 'рухнул', и за один доллар стали давать четыре тысячи рублей вместо двух тысяч восьмисот. Тут же поднялись цены на все импортные товары, а под шумок - и на российские. Черномырдин прервал свой отдых на Черноморском побережье и примчался в Москву. Ельцин заявил, что это сговор коммерческих банков с коммуни-стами, но в любом случае виноват Председатель Центро-банка господин Геращенко. Оппозиционная Ельцину Дума отказалась утвердить документ об отстранения непотоп-ляемого Геращенко. Тогда Президент нашел другого козла отпущения - министра финансов Дубинина. Явлинский сказал, что специалист такого уровня как Геращенко не может не нести ответственности за финансовое состояние в стране. Как это, руководитель Центробанка не знает, на что рассчитывать рублю сегодня, на что завтра. В подоб-ной ситуации в цивилизованных странах руководители высшего ранга подают в отставку. Геращенко сказал; 'По-давать в отставку? Не вижу оснований' и укатил в Амери-ку на празднование годовщины открытия Российского банка в США. Егор Гайдар выразился предельно ясно: 'Кто-то нажил в один день десятки миллиардов, а потеря-ли, естественно, опять рядовые граждане'.

Предположения о целенаправленной диверсии ком-мунистов не подтвердились.

Правительство от этой 'операции' в накладе не оста-лось и быстро успокоилось, забыв про 'виноватых'...А доллару уготовано было, скорее всего, и дальше дорожать, прежде всего, потому, что, как сказал Алексей Николаевич, 'в России нет объективных причин для стабилизации соб-ственной валюты. Необходимое условие стабилизации - устойчивое развитие экономики, чего у нас нет. С чем мы нас и поздравляем'.

Василий Никифорович, ругаясь на чем свет стоит, и, обзывая Ельцина, Геращенко, а заодно и Думу со всеми ее правыми и левыми, последними словами, поддавшись все-общей панике, понес менять оставшиеся рубли на доллары, сам не веря в здравый смысл этой затеи. Галина Михай-ловна плакала и отговаривала мужа от этой затеи, справед-ливо полагая, что в нашей стране рассчитывать на какую-то логику бесполезно, 'они' что-нибудь обязательно при-думают такое, что завтра потеряются и доллары. В хитро-мудрии им равных нет...

Даша помнила весь этот кошмар, когда родители те-ряли разум и хватались за голову, не понимая, что проис-ходит, что делать и как в этих условиях выживать. Немно-го утешало то, что и другие, их знакомые, живут в таком же перевернутом состоянии. Учиться в институте стало трудно и противно. Появились мальчики и девочки, кото-рые приезжали на лекции в дорогих иномарках, не очень обременяли себя учебой и сдавали зачеты и экзамены за мзду. Впрочем, и в институт они поступали за деньги. Преподаватели, даже самые принципиальные, загнанные в угол нищенской зарплатой и снижением их статуса препо-давателя ВУЗа до статуса дворника, когда ученая степень вызывает иронические усмешки, а величина зарплаты со-чувственное покачивание головой, дрогнули при виде дол-ларовых знаков, которые им беззастенчиво стали предла-гать наглые отпрыски нуворишей.

Даша и другие, кому надеяться в жизни было не на кого, старались, зубрили и учились прилично. На таких преподаватели рассчитывали и делали ставку, как на бу-дущих специалистов, и с ужасом думали о пациентах, ко-торые когда-нибудь, не дай Бог, попадут к горе-студентам, которым дорогу к высшему образованию открыл папин толстый кошелек. К чести сказать, среди преподавателей почти не было вымогателей: они видели разницу между богатыми оболтусами и нормальными, пришедшими за знаниями, студентами, и Даша закончила свой медицин-ский, правда, не с красным дипломом, но вполне прилично, и стала врачом-дерматологом. Теперь она благодарила судьбу за то, что с первого раза не поступила в Первый ме-дицинский. Большой вопрос, смогла бы она в это полуго-лодное лихое время проучиться шесть лет в Москве. До них доходили слухи о распространении наркомании и про-ституции в московских ВУЗах. Хотя студенты тоже раз-ными бывают. Оно и в Воронеже были девочки, которые приторговывали собой, кто от нужды, кто просто удоволь-ствия ради, бывало, и 'травку' покуривали, хотя это уже была блажь более обеспеченных. И все же провинция оста-валась менее падкой на нововведения, а сексуальная рево-люция не приобрела в ней всеобщего размаха и поголовно-го разгула похоти.

Дом был в двух часах езды от места учебы, и Даша привозила из дома продукты: картошку, варенья, соления и даже тушенку, которую отец делал из крольчатины. Сна-чала Даша жила в общежитии, потом Ленка уговорила ее переехать к ней в комнату, которую ей сняла мама у какой-то своей старой знакомой. На двоих это вышло не так до-рого, но с подругой жить действительно оказалось удоб-нее. Продукты и у нее, и у Лены были из дома. Их приво-зила Ленкина мама или отец Даши, иногда они ездили до-мой сами. С парнями они дружили в основном из своей группы. На праздники уезжали домой, дни рождения отме-чали у девочек в общежитии. Мальчиками ни Даша, ни Лена не увлекались, хотя те время от времени надоедали им своими ухаживаниями. Все время поглощала учеба...

Но коварный Амур уже затаился и только ждал слу-чая, чтобы поразить Дашино сердце своей неотразимой стрелой.

Глава 5

Виталий Юрьевич всегда с неохотой вспоминал исто-рию с РДС, в результате которой он лишился не только машины, но и тех сбережений, о которых люди говорят, что они 'на черный день'.

Легковую машину 'ИЖ-комби' Виталий Юрьевич в свое время купил с рук. Причем, сначала он был согласен на 'Запорожец'. Как говорила Ольга Алексеевна, 'по Сеньке и шапка', имея в виду их капитал. Но, как говорит-ся, аппетит приходит во время еды. Когда они купили дач-ку, вернее, четыре кирпичные стены с мансардой, но без потолка и пола, Виталий Юрьевич, поездив туда сезон в переполненном автобусе, после чего приходилось еще ша-гать три километра с рюкзаком за спиной, загорелся идеей купить мопеды: для себя и для Ольги Алексеевны. Хотел сделать сюрприз и, прикатив их вдвоем с рабочим, кото-рому дал на бутылку, к дому, сиял как полная луна. Ольга Алексеевна повела себя совершенно неожиданно.

– А ты думал, я от твоих затей приду в восторг?
– ска-зала она мужу.
– Я промолчала, когда ты дачу покупал. Сарай - не сарай и домом не назовешь. Ты помнишь, сколько сил нужно было положить, чтобы достроить эту твою хибару? И денег... Ладно, я смирилась. Теперь эта твоя новая дурь, мопеды... Во-первых, я на эту твою та-рахтелку, хоть озолоти, не сяду. Во-вторых, где ты их со-бираешься держать?

– В лоджии, - бодро ответил Виталий Юрьевич.
– Места много не займут.

Ольга Алексеевна с недоверием посмотрела на мужа:

– А как ты их в лоджию затащишь?

– Подумаешь, проблема, - беззаботно пожал плечами Виталий Юрьевич.

В лоджию он мопеды затащил, но оптимизма у него после этого поубавилось. Мопеды были значительно тяже-лее обычных велосипедов, а колеса только с виду были по-хожи на велосипедные, и если по дороге катились хорошо, то по ступенькам взбираться отказывались. Виталий Юрь-евич с трудом затащил один за другим мопеды в лоджию, и его дыхание походило на хрип загнанной лошади. 'Слава тебе, Господи, что ты поселил нас на второй этаж, а не на девятый', - мысленно вознес хвалу Виталий Юрьевич, вы-тирая пот с лица.

– Не хочешь ездить на мопеде, сам буду ездить, когда нужно будет что-то тяжелое тащить, - неуверенно сказал Виталий Юрьевич и с трудом один мопед продал за цену меньшую, чем купил.

Второй мопед Виталий Юрьевич продал после своей первой и последней поездки на дачу.

Поездку эту он наметил на день рождения жены. Ему хотелось явиться домой с охапкой тюльпанов, которые росли на даче в избытке. Они лезли из земли с мощной си-лой дикой травы и в мае радовали глаз, затмевая собой культурное огородное пространство с первыми всходами лука, редиса и другой ранней зелени. Рано утром, съев на-скоро овсяной каши и выпив чашку чая, Виталий Юрьевич потащил свой мопед во двор.

– Хочу попробовать, - сказал он Ольге Алексеевне.
– Немного прокачусь. Заводить-то я уже его заводил, а ез-дить еще не пробовал.

Ольга Алексеевна отмахнулась от него как от назой-ливой мухи: мол, чем бы дитя ни тешилось, и пошла на кухню готовить праздничный ужин к вечеру. Вслед ему крикнула:

– Недолго. Мне надо будет помочь, а то мы с Милой не управимся.

Мопед завелся быстро, с третьего раза, но когда Вита-лий Юрьевич сел в седло и стал прибавлять газ, мотор за-глох. Так он заводился и глох всякий раз, стоило на него сесть и крутануть ручку газа. Затарахтел мопед только под горку. Виталий Юрьевич прибавил газу и покатил по ули-це, испытывая при этом невыразимый восторг, который знаком всякому, впервые севшему за руль самоходного устройства.

Счастье Виталия Юрьевича кончилось на первом подъеме, которых было в избытке на шоссе, ведущего к даче. Мотор глох, и в гору Виталий Юрьевич тащил его своим ходом. Под уклон мопед заводился, и дальше, по ровной дороге, шел бойко, но на подъеме глох. Последний крутой подъем после мостика через неширокую быструю речушку перед самой дачей совсем выбил Виталия Юрье-вича из сил. Зато, съехав с горки, он пролетел птицей до своей калитки, и сам заглушил мотор.

Виталий Юрьевич вдохнул полной грудью чистый за-городный воздух, так что даже немного закружилась голо-ва. Тишину нарушали лишь голоса дачников, и не было сплошного городского гула от тысяч движущихся машин, и не было сплошной гари от выхлопных газов, бензина, за-паха от невыделанных шкур с мясокомбината, гари от сго-рающего угля с ТЭЦ.