Потомок Елизаветы I

Морозы стояли суровые и если бы не шубейка до земли и не пуховые штаны то я бы «дал дуба». Мой организм хорошо вырабатывал необходимое тепло, если был сыт, но его явно не хватило бы для спасения от сорокоградусных морозов.

С забивкой труб снегом я порешал просто, выдвинув конец палки-прочищалки наружу, сантиметров на двадцать и прикрепив к нему пучок перьев. На ветру она крутилась и колотилась по трубе, счищая снег.

С дымоотводными трубами я поступил точно так же, хотя придумал закрывалку от ветра, тоже основанную на принципе флюгера. Но для воплощения изобретения в материальную форму нужно было ждать весны. Трёхметровый конец дымовой трубы едва торчал из-под снега.

Однако, дел у меня особых не было, и я принялся расчищать свой «двор». Попробовал кидать его своей маленькой лопаткой, которой ковырял стены, и понял, что лучше грести снег руками. Я откопал доски, заготовленные загодя из притащенных из леса брёвен, и из одной сделал большую лопату. Махать ею Урфу очень понравилось. Ему вообще нравилось всё новое, что бы я ни придумал. А мне всё больше нравился мой «пасынок».

Потратив день на расчистку прилегающей к «норе» территории, я с чувством самоудовлетворения лёг спать. Прямо в шубе и унтах. Урф не возражал.

Проведя в борьбе со снегом, который шёл каждую ночь, около недели, я подумал, что надо бы озаботиться о пополнении продуктовых запасов, и отвёл один день для рыбалки.

Лёд на реке встал крепко. Проверив у береговой кромки его толщину, и убедившись, что она точно не менее десяти сантиметров, я, взяв лопату, копья, «удочку» и приманку, пошёл на рыбалку.

Расчистив снег на «прикормленном» месте в лагуне, я увидел «пасущиеся» стайки мелких рыбёшек. Крупной рыбы видно не было.

Расчистив замёрзшую лагуну до самой реки, я увидел и крупную рыбу, стоящую на водостоке ближе к речному течению.

– Понятно, – рыкнул я. – Рыба тут есть.

На входе в лагуну глубина была меньше полуметра, и я решил «задолбиться» здесь. Раздолбив своим большим копьём приличную лунку и забросив несколько комьев глины, перемешанных с мелко нарезанным подпорченным мясом, я стал ждать.

Рыба, распуганная долблением льда, к приманке не приходила, и я решил пройтись по расчищенному от снега льду лагуны. Каково же было моё удивление, когда на «прикормленном месте» я обнаружил три крупные рыбьих особи, мирно кормящиеся в водорослях.

Я решил «задолбиться» и здесь. Распугав рыбу и пробив лунку диаметром около полуметра, я пошёл дальше по лагуне, и снова увидел ту же «троицу». Вспугнув их топаньем ног, и пройдя по направлению их бегства, я вернулся к первой лунке. Беглецы были там.

Аккуратно и осторожно подкравшись к лунке я поднял копьё и со всей силы ударил им чуть выше рыбины, учитывая угол преломления. Копьё вонзилось точно в спину добычи и пригвоздило её ко дну.

– Рыба! – Закричал я.

– Рыба! – Застонал от восторга Урф.

Рыба билась, прижатая копьём, пробившим её на сквозь. Я взял «удочку», и накинул верёвочную петлю, сплетённую из скрученных полосок рыбьей шкуры ей на голову за передние лапы-плавники, которыми она сучила не переставая. Через минуту большая рыбина лежала на льду.

Ходя по реке и топая ногами, я сгонял рыбу к моей лунке и бил её. После второй, добытой мной рыбины, я отключил себя и позволил «порыбачить» Урфу, у которого, надо сознаться, рыбалка получилась даже лучше моей. Он делал всё гораздо быстрее. Движения у него были чётче и экономичнее.

После каждой добытой рыбины он вскидывал руки вверх и кричал:

– Рыба! Урф!

Съев половину одной, самой маленькой рыбины, я подвесил остальные девять штук на деревья, чтобы они вымерзлись. Хотелось строганины.

Урфу понравилась охота на рыбу, и я не стал лишать его маленькой радости. Мне интересно было наблюдать за «своим» телом, которое выполняло работу самопроизвольно, как бы – машинально. Такое бывает, когда ведёшь машину и о чём-то думаешь, а потом замечаешь, что, и тормозишь, и поворачиваешь руль, не включая разум.

То же происходит во время боя, драки, когда разум отключается, а включается что-то внутреннее, глубинное. Твоя сущность.

Жизнь меня била и кидала, как говориться, и я переживал такое неоднократно, поэтому сейчас просто испытывал кайф, как бы переводя сознательно свой разум в «изменённое состояние».

Урф «рыбачил» самозабвенно и на следующий день добыл двадцать две крупные рыбины и пять поменьше.

Каждый день нам приходилось начинать свой день с откапывания «норы» и зачистки территории от снега. Если бы мы не стали его чистить с первого дня…

* * *

Верёвка, изготовленная из рыбьей кожи, скрученная из пяти жгутов, была, на мой взгляд, самой прочной для использования её в качестве тетивы для арбалета. Верёвки из птичьих кишок тоже были ничего себе, но быстро высыхали. У меня не получалось сделать её эластичной. Попытка сделать верёвку из птичьих сухожилий, успехом не увенчалась.

Заготовив несколько образцов арбалетных «плеч» из трёх видов деревьев, я выдержал их в «жёлтой воде» и слегка выгнул. Над плечами я работал долго и усердно. Гладкие и приятные на ощупь они блестели, как известные причиндалы.

Когда я их уложил в пазах, закрепил через сквозные отверстия круглыми колышками в ложе, я притянул плечи снизу друг к другу за специальные крючья распаренной птичьей кожей и высушил её на огне. Кожа задубела и плечи застыли на арбалетном ложе «мёртво».

Использовав колышки, вбитые в доску, я чуть согнул плечи и прикрепил к ним тетиву.

– Не уж-то всё?! – Прорычал я, натянул руками тетиву и вложил «ясеневый» «двупёрый2» болт в «половинный паз»3, прижав его сверху гибким сучком.

Наведя на входную «дверь» арбалет, я спустил тетиву. С приятным и знакомым мне звуком тетива «тункнула» и заострённый деревянный болт впился в дверь.

– Урф! – Закричал Урф. – Ура!

После этого я попробовал стрелу с кремневым наконечником. Стрела вошла в дерево глубоко и когда я её аккуратно вытащил, увидел, что она не расколота. Бандаж из распаренной и высушенной кожи удержал наконечник. И вот это уже была настоящая победа.

Глава 2.