Потому что люблю

Это его по-настоящему встревожило. Несколько недель назад он считал мисс Беннет несносной Фурией, а теперь думал о том, как раздевает ее, одновременно сводя с ума поцелуями. Это был путь не только к безумию, но и, возможно, к еще худшей участи – к браку.

Тристан относился к браку, как к чему-то, чего нужно избегать любой ценой. Это ловушка, в которую мужчина попадает, прельстившись хорошеньким личиком или богатым приданым. Причем ловушка эта захлопывается поразительно быстро, и выход из нее только один – смерть. Конечно, мужчины шагали в эту ловушку добровольно, но сколько из них позже пожалели о своем поступке? После того как приданое потрачено, а бывшая новобрачная потеряла свежесть, остается только одно – пожизненное заключение, мужчина и женщина, скованные вечными узами брака.

Люди говорили, что его родители любили друг друга. Тристан мог только гадать, было ли это правдой. Если было, то любви оказалось недостаточно, чтобы удержать его отца дома с женой и сыном. Вместо того он рискнул отправиться в море в яростный шторм и в результате утонул. И если верить няне, которая занималась Тристаном в детстве, вскоре после гибели отца его мать свела в могилу именно любовь, смерть мужа разбила ее сердце. Ни первое, ни второе не говорило в пользу союзов по любви. Что же касается браков иного рода… Тристан слишком хорошо помнил вечера в Уайлдвуде, когда ему было велено тихо сидеть в уголке, в то время как его дядя дремал у камина, а тетя вышивала в ледяном молчании. Тишину в комнате нарушало только потрескивание дров в камине. Лишь одному богу известно, что свело этих двоих вместе, но в глазах Тристана такой брак выглядел как наихудшая версия ада. Он дал себе клятву, что никогда не позволит себе опуститься до столь жалкого существования, не окажется загнанным в клетку притязаниями женщины и ее недовольством.

Хотя, говоря по справедливости, казалось невероятным, что Джоан когда-нибудь станет похожа на его тетю Мэри. Когда Тристан пытался представить ее вышивающей у камина, эта картина быстро превращалась в другую: она клянет свою иголку и бросает вышивание в огонь, а он в это время смеется, целует ее, и дело завершается тем, что они занимаются любовью на ковре у камина. Он так и представлял: голова запрокинута в порыве желания, кожа купается в золотистом свете пламени, совершенные губы приоткрыты в страстном вздохе, поощряя его погрузиться глубоко в ее тело…

Черт побери! Всего лишь от мысли о том, чтобы заняться с ней любовью, на его лбу появилась испарина и в паху возникло болезненное напряжение. Тристан попытался сказать себе, что точно такой же эффект возымела бы мысль заняться любовью с любой другой женщиной, но почему-то каждая женщина, которую он пытался представить на этом воображаемом ковре перед камином, выглядела как Джоан с глазами цвета кофе, поблескивающими золотистыми искорками, с длинными каштановыми волосами, разметавшимися вокруг головы, и самой прекрасной грудью, о какой он только мог мечтать, похожей на лакомство из взбитых сливок и вишен.

И все-таки у него ведь нет необходимости жениться. Он не нуждается в приданом жены. Если пожелает, может уложить в постель любую из многих готовых к этому женщин. На свете есть и другие женщины с красивой грудью и блестящими глазами. И то, что у него нет желания разыскать одну из таких женщин, ничего не значит. Кроме того, он свой долг выполнил: нанес ей визит, взял ее покататься на воздушном шаре. По сути, сделал даже более чем достаточно, и у него нет необходимости встречаться с ней снова. Пройдет несколько дней, и из его головы выветрятся все мысли о том, чтобы снять с Фурии панталоны, не говоря уже о том, чтобы поцеловать ее и отыграть свой шиллинг.

Тристан нарочно не пошел на званый вечер к Мартину, потому что леди Кортни упоминала, что они там будут, вместо этого отправился в игорный дом. Там пригласил грудастую блондинку сесть к нему на колени, но потом, когда она начала хихикать над всем, что он говорил, быстро ее прогнал. Он проиграл в карты две сотни фунтов, слишком много выпил и вернулся домой в наемном кэбе. Он едва держался на ногах, но это не мешало ему задаваться вопросом, надеялась ли Джоан этим вечером его увидеть.

На следующий день он отправился в боксерский клуб, но даже обмен ударами на ринге не отвлек его от мыслей о Джоан.

Еще через день он поехал на аукцион лошадей, и дело кончилось тем, что стал торговаться за славную гнедую кобылу, которая ему и нужна-то не была. Это была лошадь для леди, более высокая, чем большинство кобыл, но с плавной походкой и спокойным характером. Кто-то очень вовремя перебил его цену, но Тристан разозлился на себя за то, что его расстроил этот проигрыш в торгах.

Отвлечься в театре также не удалось, там с ним сыграла злую шутку его любовь к рискованному остроумию. Каждую дерзкую реплику, произнесенную на сцене, он слышал так, словно Джоан Беннет шептала ему ее на ухо. Он проводил многие часы в своем доме, наблюдая за работой строителей, но слишком часто ловил себя на том, что подумала бы об этом Джоан: что она сказала бы о стеклянном куполе над лестницей или о туалетах, которые он установил в доме. И это стало последней соломинкой. Когда он обнаружил, что хочет узнать мнение Джоан о канализации, он оставил бесплодные попытки притворяться равнодушным и на следующий день отправился на Саут-Одли-стрит.

Он все еще намеревался быть как можно более скучным, рассудив, что его обычное поведение, по-видимому, провоцирует Джоан отвечать в таком же духе. Так что, возможно, если он поведет себя совершенно противоположным образом, она тоже изменится – станет такой же, как все другие респектабельные молодые леди, обыкновенной и неинтересной, и больше не будет представлять для него вызова. Ему бы также помогло, если бы она надела одно из своих менее удачных платьев и ее декольте прикрывало изобилие кружев. Тристан не привык, что его мысли так сильно занимает одна женщина, и не знал, что с этим делать.

Он был разочарован, когда его встретила одна леди Кортни. Поклонился и сел туда, куда ему было указано, стараясь не поглядывать то и дело на дверь. Возможно, Джоан в это время приводит в порядок свои блестящие волосы, укладывая их в обольстительную прическу, которая так выгодно демонстрирует ее гибкую шею. Может быть, с ноги соскочила подвязка, и, чтобы ее завязать, она поднимает юбку и открывает свои длинные ноги…

– Как мило, сэр, что вы снова заглянули, – сказала хозяйка. – Я как раз хотела, чтобы мне представилась возможность перекинуться с вами парой слов.

Тристан быстро перевел взгляд на леди Кортни, чувствуя себя виноватым.

– В самом деле, мадам?

Она устремила на него строгий взгляд.

– О воздушном шаре?

Тристан просиял:

– Мисс Беннет вам рассказала? Надеюсь, она получила от этого такое же удовольствие, как я.

Леди Кортни изогнула бровь.

– А какое удовольствие получили вы?

– Огромное! Я финансировал эксперименты мистера Грина с новыми горелками. Он стремится сделать полеты на воздушных шарах проще и безопаснее и любезно согласился поднять нас в воздух, чтобы мы могли посмотреть на окрестности с высоты.

Леди Кортни слегка улыбнулась.

– Это звучит очень смело. Я сомневаюсь, что смогла бы смотреть, как земля уходит из-под моих ног далеко вниз, а меня удерживает в воздухе всего лишь воздушный шар из тонкого шелка.

Тристан усмехнулся:

– Да, Джоан… мисс Беннет говорила примерно то же самое. Но я бы никогда не предложил ей подняться в воздух, если бы не был полностью уверен, что это безопасно.

– А вы убеждены, что это безопасно?

– Абсолютно, – подтвердил он.