Потусторонний. Пенталогия

Я и сказать ничего не успел, даже шкатулку открыть и заглянуть, что там внутри. Облако эктава-шакти вдруг взвилось и проглотило меня. Снова тьма и ощущение сумасшедшей скорости. Меня вдруг начало мутить, тошнота подкатила к горлу, которую я изо всех сил старался унять. А потом я расслабился, меня вдруг отпустило, и я снова отключился.

Гора Меру, селение презренных у реки Шишира

Амали попыталасьоткрыть глаза, но не смогла. Голова раскалывалась на части. Ее куда-то тащили. Руки и ноги держали грубые руки. Сквозь боль она еще раз попыталась открыть глаза, ресницы слиплись от запёкшейся крови. Снова боль, тяжелая, пульсирующая, невыносимая, Амали тихо застонала.

— А, очнулась! — заржал Бор.

— Все, бросай ее, — велел Ханил. — Дальше не понесем. Утопим тут ее.

Амали повернула голову, увидев полоску воды. Они снова у реки.

— Но ведь сначала отдерем как следует? — недоуменно и с неким разочарованием спросил Бор.

Ханил молчал. Потом, кажется, коротко кивнул.

Амали грубо перевернули на живот и бросили на сырую землю. В нос ударил запах прелой листвы, тяжелое тело Ханила придавило к земле, она попыталась вырваться, но руки скрутили за спиной. Жесткая рука схватила ее за волосы, сильно потянула.

— Что это? — вдруг спросил Бор. Халил тоже застыл, слегка ослабив хватку.

Бор достал фонарик и принялся светить ей на затылок.

— Шрам, — сказал Бор, — свежий, походу.

— Она из Накта Гулаад, — сухо отчеканил Ханил, повисла тишина, потом Ханил сварливо произнес: — Один ракшас, это ничего не меняет. Теперь за них от ордена ничего не добьёшься. А с имперцами связываться себе дороже.

— Почему? — удивившись, сипло подала голос Амали, повернув голову в их сторону. Тонкий луч надежды на миг заставил ее позабыть о том, в каком отчаянном положении она сейчас находится.

— Погоди, — вдруг сказал Бор, остановив Ханила. — Глянь, у нее и на заднице шрам. Этот поменьше.

— Ты что, сучка, судшанта? — Ханил отпрянул от нее.

Амали молчала, пытаясь понять, что значили те слова про орден.

— Поди, прикончила своего пати, вот и прячется здесь от клана, — сказал Бор. — Нужно отдать ее Вайш, Лао нам хорошо за неё заплатит. А если она судшанта какого-нибудь нары?

— Из какого ты клана? Что ты сделала? Почему прячешься? — Ханил грубо поднял ее за волосы, озлобленно глядя в глаза.

Амали усмехалась, затем рассмеялась, чувствуя облегчение. Теперь эти ублюдки точно не станут ее насиловать. Слишком велика жажда наживы, да и кишка тонка, идти против аристократов.

— Иди в нараку! — злобно процедила она и рассмеялась еще больше.

— Отвечай, сучка! — заорал ей в ухо Ханил.

Амали перестала смеяться.

— Отпусти, иначе мой пати отрежет тебе яйца, а потом скормит их тебе же, — с вызовом бросила она.

Ханил оскалился:

— Была бы нужна своему пати, зачем тогда тебе прятаться здесь, среди презренных?

— Я тебе говорю, Ханил, она кого-то замочила, вот и прячется. Отдадим эту дрянь Вайш, и пусть делают с ней что хотят. Можно деньжат неплохо заработать — на полгода хватит.

Ханил кивнул, не сводя глаз с Амали.

— Хорошо, иди, возьми телефон, только так, чтоб староста ни-ни. Будем звонить Вайш, а я тут присмотрю за ней.

Бора не нужно было уговаривать, он тут же рванул к тропе и скрылся за деревьями.

Амали устало закрыла глаза, чувствуя, как Ханил продолжает жадно глазеть на нее.

— Мне нужна одежда, — сказала она, не открывая глаз. — Я замёрзла.

— Заткнись.

— Почему вы не захотели продавать меня ордену?

— Нет больше твоего ордена, сучка.

— Как?! — Амали привстала, от удивления широко распахнув глаза.

— Ляг! — гаркнул Ханил.

— Хорошо, — послушно пробормотала она. — Что случилось с орденом? — и почти ласково добавила: — Пожалуйста, расскажи.

Ханил неожиданно поддался:

— Вайш три дня назад тут были, — нехотя начала он. — Пацана Дуэфы забирали, он ракта.

Амали закивала, всем своим видом показывая, чтобы он продолжал говорить. Хотя ни Дуэфу, ни ее ребенка она не знала.

— Так вот, болтали всякое. Мол, императора нет больше — его Раван в нараку забрал. И про Накта Гулаад говорили. Что матери-настоятельницы воду мутили, на кланы хотели имперское войско вести. Ну и теперь их казнили. И матерей и сестёр. Бордели закрыли, в кланах — ракшас его знает, как они с этими Накта. Так что нет теперь ордена. А ты не знала, что ли?

— Нет, — ошалев от таких новостей, пробормотала она.

— А в клане ты что наделала? Зачем бежала? — спросил Ханил, видимо решив, что раз он ей рассказал, теперь и Амали начнет с ним откровенничать.

А в голове Амали уже назрел план спасения. Нужно делать все аккуратно, если орден теперь не будет ее искать, она сможет вернуться в империю, спрятаться. Но если Вайш привезут ее в Сорахашер… Она даже не представляла, что с ней сделает Зунар, если он ещё жив. А если мертв, Санджей казнит ее за побег. Азиз — сможет ли он ее спасти? А если он не сможет ничего сделать? Нет, так рисковать нельзя. К тому же неизвестно, как теперь кланы настроены против Накта. Не исключено, что Вайш прилетят сюда и попросту ее убьют. Нужно действовать осторожно.

— Если бы вы дали мне телефон, — осторожно обратилась она к Ханилу, — я бы позвонила своему пати, и он бы вам заплатил за меня куда больше чем Вайш.

Ханил нахмурился.

— Пати? Если ты так для него важна, зачем же тогда сбежала?

— Тебя это не касается, — огрызнулась она.

Он задумался и больше с ней не говорил, пока не вернулся Бор.

Ханил перекинулся с Бором парочкой фраз, забрал у него телефон и протянул ей, но отдавать не спешил.

— Наберёшь номер, а говорить я буду сам. Мало ли кому ты там звонить собираешься.

Амали с секунду думала, потом кивнула.

— Как зовут твоего пати и тебя? — спросил он, прежде чем нажать кнопку вызова.

— Свамен Азиз Игал, а меня зовут Амали, — торопливо ответила она, мысленно моля богов, чтобы Азиз взял трубку.

Ханил какое-то время сидел с телефоном у уха, но вмиг его лицо переменилось, стало сердитым:

— Обманывать меня вздумала?!

— Нет, нужно позвонить позже. Он может быть занят.

— Говори другой номер. У этого свамена наверняка должны быть помощники или родственники.