Повелитель драконов III

Ей казалось, что так она проявляет к ним заботу. Ничего другого она с ними сделать не могла, хоть так помогала.

Они вызывали у нее восхищение и одновременно внушали страх. Кто бы мог подумать, что через какой-то месяц из них должны были появиться маленькие дракончики. И не просто дракончики, а одни из самых сильных в мире.

И вот это обстоятельство как раз и внушало страх. Что будет, когда они вылупятся? Вдруг Лариона к тому времени не выпустят, тогда ей самой придется их где-то прятать. А мест для этого она особо найти не могла. Да и вообще, вдруг ее застукают прямо с ними? Этого она боялась больше всего, поэтому ни на секунду не выпускала их из рук.

Даже когда спала.

Вот и этой ночью. Сразу после водных процедур, Соня вернулась в свою комнату. Алла уже вовсю храпела. Значит, никто не помешает ей спокойно лечь спать.

Соня как обычно расправила постель, улеглась в нее, положив котомку с драконьими яйцами возле себя, и накрыла себе вместе с ними плотными пуховым одеялом.

Она редко запоминала сны. Но этот был каким-то особенно ярким. Во-первых, он появился сразу, как только девушка закрыла глаза. А во-вторых, ей снился Ларион на лазурном драконе. На нем был лазурный доспех, который вместе с драконом переливался на солнце.

Соня какое-то время смотрела на него зачарованно, а потом медленно подошла. Ларион повернул голову к ней и, вытаращив глаза, сказал:

— Охренеть!

— Что охренеть? — смущенно захлопала ресницами Соня.

— Охренеть, Вележева. Это что такое? — спросил он Аллиным голосом.

Из сна моментально выкинуло. Соня резко села в кровати, испуганно вскрикнув. Перед ней сидела Алла в одной сорочке и с удивлением разглядывала содержимое котомки, которая выглядывала из-под сбившегося одеяла.

Глава 4

Какого рода испытание меня ждет Айдар так и не сказал, поэтому я не знал к чему готовиться. И это дико выводило из себя. Одно дело, когда тебе хотя бы в общих чертах рассказывают, что к чему, и совершенно другое, когда полностью держат в неведении.

При это сколько я не пытался найти хоть какую-то информацию об этом, все время ничего не получалось. Сам Айдар уже не раз говорил об этом с генералом Кольцовым, и я его подслушивал. Но они ограничивались лишь общими фразами, типа «испытание», «проверка» и так далее. При этом все время речь шла о том, что это крайняя и очень опасная мера.

Они считали, что я могу не выжить после нее. Причем мнения у обоих сильно разнились. Генерал видел во мне ценного бойца, который может послужить общему делу на благо Империи. А Айдар был уверен, что если я черный маг, то так мне и надо.

Нужно с этим срочно что-то делать. Как-то узнать. Единственным человеком, кому я мог доверять во всей цитадели была Соня. Ну еще Ратибор может быть. Но он не знает обо мне всего и неизвестно как на это отреагирует. Хоть у меня были мысли о том, что он догадывается. Рисковать было нельзя.

Поэтому оставалась только Соня.

Единственное полезное, из этого допроса была еда. Меня наконец нормально накормили и даже не избили. Ушел из комнаты для допросов целый и невредимый. Было даже немного удивительно, но что-то мне подсказывало, что это такая тактика Айдара. Следующий допрос вряд ли будет таким же. Если вообще будет.

Устроившись поудобнее на шконке, я принялся за работу по связи с Соней. Для начала приказал ближайшему ко мне ворону притащить листок бумаги и чернил. Задача оказалась довольно трудной, потому что в цитадели было принято больше разговаривать и делать дела, а не писать друг другу записки.

Да можно было пообщаться с Соней с помощью таракашек, и я планировал так и поступить в дальнейшем. Но для начала ей требовалось объяснить всю суть, а это довольно обширное послание по объему.

Чернила и бумага нашлись у открытого окна в высокой башне цитадели. Там стоял письменный стол, за которым сидел старец и что-то шкрябал в желтоватый свиток. Я вселился в ворона и взял над ним полное управление.

* * *

Цитадель.

Башня Знаний. Кабинет главного архивария.

Вольнодумский сидел, скрючившись над своим пергаментом. Он каждый день в одно и то же время проделывал одну и ту же процедуру — описывал прошедший день. В его обязанности входило тщательно фиксировать все нарушения, события, потери, прибытия и так далее.

Вечером все учреждения сдавали ему письменный отчет, а он все это старательно переписывал, чтобы на следующее утро передать всю информацию владыке цитадели.

И ему очень нравилось, чем он занимается. Он чувствовал свое превосходство за счет той власти, что имел. Ведь он подчинялся напрямую владыке, а если хоть кто-нибудь не сдавал вовремя свою часть отчета, тогда он мог познать всю мощь и ненависть Вольнодумского.

Только закончив перечислять всех, кто сегодня выписался из больничного крыла, Вольнодумский Аркадий Всеволодович посмотрел в окно.

Там сидел черный как смоль ворон и выразительно пялился на него. Аркадия Всеволодовича что-то смутило в его поведении, и он не сразу понял, что именно.

— Кыш отседова, треклятая засеря! — гаркнул он, махнув на нее рукой.

Птица даже не моргнула. Просто продолжила созерцать, как ни в чем не бывало. Только тут до Вольнодумского дошло что не так с этой птицей — она смотрит на него прямо, без поворотов головы и совсем не моргает. Такой пристальный взгляд, который бывает только у человека.

Неприятный холодок пробежал у Вольнодумского по спине, но он быстро себя успокоил.

— Я тебе щас! Найду только чего потяжелее! — он поводил взглядом по столу, но, как назло, под рукой ничего подходящего не оказалось. Не чернильницей же в него кидать — так ведь и запачкать все можно.

Тогда он начал смотреть в ящиках стола. И пока изучал их содержимое птица испарилась.

— Испугалась! — злорадно заулыбался Вольнодумский. — Меня не проведешь! Никто меня не проведет. Так ладно… О чем это я, — он сжал в руки перо и снова уставился на пергамент. — А, да! Умершие! Умерших у нас сегодня не было, так и запишем, — его рука автоматически потянулась к чернильнице, помакала в пустоту и вернулась на пергамент. Он шкрябал пером насухую и сначала не понял, что произошло. — Что за чертовщина такая? — он осмотрел перо, на нем не было ни грамма чернил, потом посмотрел на то место, где стояла чернильница и, разумеется, ничего там не обнаружил. — Сука! — выругался Вольнодумский. — Шалава проклятая! Стащила! На кой она ей вообще нужна! У! Убью!