Повелитель теней. Том 2

Соль и масло действительно нашлись на кухне в достаточном количестве. Соль мне щедрой рукой отсыпала из большого мешка в маленький мешочек Миси, а кухарка вручила горшок с маслом, которое по её словам, в блюдо не годилось, а для лампы — в самый раз. Меня это устроило. Сложив мешочек и горшок в котомку, я проверила экипировку и покинула замок.

Ночь действительно была какая-то странная, небеса светились изнутри бледноватым светом, который ложился на землю леденящей изморозью. Казалось, что проплывающие внизу кроны деревьев нарисованы на листе бумаги голубовато-серой краской. Воздух был влажным и прохладным. Порой налетал ветер, но вместо того, чтоб подхватить меня и нести дальше, он только топорщил перья крыльев и нагонял неприятный озноб. К счастью, полёт был недолгим. Я пролетела над городом Бренне, с удивлением увидев на его узких улицах необычное оживление. Там было много людей, много факелов, свет которых отражался от доспехов и оружия. Я слышала гул голосов и ржание лошадей, а потом увидела на утопающей в мутном тумане равниневозле города ровные ряды белых шатров и костры между ними. Этот лагерь был велик и сильно озадачил меня. Я даже сделала над ним круг, но потом вспомнила, что у меня полно других дел и полетела дальше. За равниной располагалась небольшая гряда низких гор, в расщелинах которых бледно светились подёрнутые паром озерца, вокруг них были построены бедные хижины, навесы и красивые домики, низкие, окружённые террасами и украшенные узорчатыми бордюрами на крышах. Видимо это были знаменитые купальни. Кстати, устойчивый запах сероводорода, поднимавшийся от озёр, подтверждал это.

Миновав горную гряду с купальнями, я пролетела над тёмной массой густого непролазного леса, вдалеке появился обрывистый утёс с высоким замком на вершине, стены которого были слабо освещены факелами, а внизу, наконец, показалось то самое кладбище.

Я опустилась ниже и пролетела над ним. Да, оно выглядело именно так, как в видениях Генриетты, тонущее в тумане, над которым поднимались покосившиеся, выщербленные непогодой и временем надгробные камни. Над ними в самом центре стоял куб усыпальницы, складывающийся из массивных колонн и возложенной на них громоздкой плиты. Опустившись ниже, я встала на землю, покрытую мхом, и осмотрелась. Что-то подобное я уже видела и не в фильме ужасов. Это было когда-то очень давно, на далёкой планете под названием Кронвер. Она была погружена в вечную магическую ночь и по ней тоже ходили мертвецы. При этом воспоминании я невольно передёрнула плечами и осмотрелась. Нет, здесь пока никаких зомби не наблюдалось. Только было очень тихо, и иногда сквозь туман вспыхивали на могилах блуждающие огоньки. Может, это были светлячки, или так выглядели из-за струящегося синеватого тумана гнилушки.

У меня не было ни малейшего желания проверять, что это. «Я здесь по делу», — напомнила я себе и решительно направилась к склепу. Дверь в него была ниже уровня земли, к ней вели скользкие, покрытые слизью и мхом ступени. Спустившись к высокой широкой двери, в которую мог въехать всадник, я попыталась открыть её. Ручки на двери не было, зато была замочная скважина. За неимением ключа, я достала свой лучевой меч и, выпустив немного клинок, вставила его в скважину. Заструился лёгкий белёсый дымок, что-то внутри щёлкнуло, и дверь приоткрылась.

Фонаря у меня при себе не было, но на стене были установлены два просмолённых факела. Я зажгла их и подошла к каменному саркофагу, на крышке которого лежала статуя юной красавицы с вьющимися волосами, облачённой в тончайшую тунику, сквозь которую виднелось прекрасное тело. Из-за игры света, падающего от факелов, казалось, что статуя дышит, и веки её чуть вздрагивают, словно она находится на грани сна и бодрствования и вот-вот проснётся.

Статуя была хороша, но долго разглядывать её резона не было. Я без особого труда сдвинула крышку, которая, как оказалось, была закреплена на механизме, позволяющем легко открыть её, и замерла от неожиданности. Внутри саркофага лежала молодая женщина, с которой и была скопирована эта необыкновенная статуя. Она была юна и красива, на белом лице играл розовый румянец, рыжие волосы мерцали золотистыми завитками, и ресницы чуть вздрагивали, словно она, и правда, готова была вот-вот проснуться. Она была прекрасна, но всё же от одного взгляда на неё у меня по спине пробежал табун крупнокалиберных мурашек. Любоваться этим кадавром я не могла, напротив, захотелось задвинуть крышку и идти куда-нибудь подальше по своим, без сомнения, очень важным и срочным делам.

Конечно, я никуда не пошла. Я достала из котомки мешочек с солью и щедро посыпала тело в гробу. Реакция была, как обычно у зомби, правда без истошного визга и прыжков на стену. Там, где упали песчинки соли, плоть начинала чернеть и съёживаться, и вскоре то, что лежало передо мной, перестало походить не только на статую, но и вообще на что-то человекоподобное. После этого я уже спокойно полила это нечто дурно пахнущим маслом и, достав зажигалку, подожгла. Огонь вспыхнул так ярко, что я отшатнулась. Где-то на улице раздался странный рёв, хотя, может, это был порыв ветра, пробившийся сквозь деревья ближайшего леса, или какой-то зверь в чаще.

Я стояла над горящей могилой, глядя, как очищающий огонь выжигает всё внутри. И когда он, наконец, опал и погас, там ничего не было, только толстый слой чёрной неприятной копоти, покрывшей внутренность каменного ящика. Ведьма сгорела быстро и без следа. Я где-то слышала, что так горят только ведьмы, не оставляя после себя никаких останков кроме грязной копоти. Я закрыла крышку и, потушив факелы, вышла из усыпальницы. Первая часть моего плана была выполнена безупречно. Теперь оставалось только ждать.

Осмотревшись, я решила, что лучшим местом для этого будет крыша склепа и, взлетев туда, присела на каменную плиту. Вокруг было тихо, на могилах покачивались обрывки тумана, медленно закручиваясь в смерчи и принимая самые странные очертания. Те бледные огоньки, что я заметила раньше, медленно парили от одного памятника к другому и иногда, собравшись в группки, устраивали странный неторопливый танец. Их движение завораживало, наполняя душу каким-то странным покоем. Потом они разлетались в стороны и продолжали своё путешествие над могилами. Где-то очень далеко залаяла собака, и по кронам деревьев чернеющего вдали леса прошёлся ветер, вызвав унылое гудение и треск веток.

Мне уже не было страшно. Может, потому, что ведьма Греона окончательно убралась отсюда, и жуткая атмосфера, которую она создавала вокруг себя, рассеялась. Теперь тут царило умиротворение и лёгкая грусть. Синеватый покров, лежащий на предметах, делал унылый пейзаж немного романтичным, подобным иллюстрации из томика готической поэзии. Запустение и тишина, как в забытом мирке в глубинах Тьмы, где уже давно нет живых душ, да им там и нечего делать. Только тишина, забвение и вечный покой.

Я сидела на холодной плите, любуясь необычной картиной, и всё больше погружаясь в печальную меланхолию этого места. По светящемуся внутренней синевой небу пробегали тёмные тени лёгких облаков, и странно было не видеть на нём обычную спутницу таких видений, бледную задумчивую луну. Со временем я поддалась этому настроению, ощущая себя этаким печальным ангелом среди пустоты и разбитых надежд. Не то, чтоб я думала о чём-то конкретном, просто магия места и момента повлияла на меня, и я окунулась в эту призрачную голубую пустоту, внимая далёким звукам и окружающей меня тишине. Может, именно поэтому я сначала просто отметила про себя раздавшийся где-то неподалёку от меня медленный стук копыт и звон упряжи. Лишь когда совсем рядом раздалось тихое ржание, я встрепенулась, поняв, что артисты начинают подтягиваться к месту своего мрачного спектакля, а расстилающийся передо мной ландшафт вполне соответствует декорациям какого-нибудь готического спектакля. Ну, или что-нибудь из Шекспира, например сцены с тремя ведьмами из «Макбета».

Словно в ответ на эти мысли из тумана выехало что-то странное, некая пародия на эту трагедию, потому что в этом образе соединились и ведьма, и Макбет. Ну, и его леди, вероятно, тоже. На площадку перед склепом медленно вышел высокий конь чёрной масти, в седле которого сидела крупная мускулистая женщина с тёмными густыми волосами и круглым лицом. Самым интересным было то, что на ней были только доспехи, то есть под ними, похоже, ничего не было. Наручи и поножи были надеты на мощные руки и ноги, отделанный чернёным узором панцирь имитировал форму женской груди, а юбку заменяла длинная кольчуга, доходившая до середины бёдер. Эта суровая амазонка остановила коня и легко спрыгнула на землю. Ширине её плеч позавидовал бы иной мужчина, а висящие на поясе кинжал и длинный меч выглядели на ней, как лёгкие погремушки. В бледном голубоватом свете на её груди поблёскивала цепь со странным медальоном. Цепь и сама была необычной, составленной из тонких филигранных цилиндров, а медальон чем-то напоминал старинный навигационный прибор с подвижными кольцами по краю, покрытыми какими-то знаками, и жёлтым, медово светящимся камнем в центре.

Оглядевшись, амазонка свистнула, и тут же из кустов появился худой носатый человек в тёмном костюме с волынкой, а потом из леса вышла ещё одна женщина в доспехах, за которой плелась сонная измождённая девица со спелёнутым младенцем на руках. Эта вторая ведьма, а в том, что это ведьма, не было никаких сомнений, выглядела, как пародия на первую. Она была низенькой и сутулой, с длинными волосами серого цвета, кое-как заправленными под холщёвый чепец. На ней тоже ничего кроме доспехов не было, но доспехи эти были бутафорскими, склёпанными из тонкой жести, которую не то что мечом, даже кинжалом пробить было бы совсем несложно. Подойдя к первой, эта поклонилась и подобострастно что-то забормотала, указывая на девицу позади себя. Я могла только разобрать многократно повторяющееся обращение «ваша светлость», из чего сделала вывод, что эта амазонка и есть баронесса Жеанна де Витри.

Следом за этими персонажами появились ещё четыре дамы. Они также прибыли верхом в доспехах, надетых на голое тело, с распущенными волосами. Их доспехи были скорее нарядными, чем надёжными, к тому же из-под металлических пластин виднелись мягкие прокладки из бархата. Впереди ехала высокая худая дама со светлыми волосами. Её лицо было аскетично худым, но при этом не лишено некоторой странной красоты, наводящей на мысль о её аристократическом происхождении. Её шея, руки и ноги были бледными и тонкими и совсем не подходили к воинственному облачению. Вторая была рыжей красавицей с весьма аппетитными формами. Она единственная с радостным возбуждением осматривалась по сторонам, словно въезжала не на кладбище, а в город, наполненный толпой, ликующей по поводу её прибытия. За ней следовала юная девица, явно скрывающая свой страх за высокомерием. Наверно она впервые попала на подобное мероприятие, заменив собой почившую Генриетту. Она стеснялась своей едва прикрытой наготы, и то и дело поправляла на груди светлые локоны длинных волос, видимо, пытаясь прикрыться ими. И последней оказалась некая особа, которая на коне выглядела сущим недоразумением: пухленькая, коротконогая, с круто завитыми кудряшками. Её латы были украшены позолотой, но выглядели скорее дорогими, чем красивыми. Подъехав вслед за своими спутницами к баронессе, она кое-как сползла с седла и поклонилась ниже других. Видимо её достоинством было богатство, а не родовитость.