Повелитель Теней. Том 2

Грозное рычание твари было мне ответом.

Глава 21

Лаурель с тревогой смотрела на безучастное тело Глеба, безвольно полулежащее на остатках их фургона.

Олегус расположил раненного Практика так, чтобы он находился на деревянном дне и опирался на боковой кусок поврежденной повозки.

Оставлять его в грязи, с открытыми кровоточащими ранами — верный путь к тому, чтобы обречь его на смерть от заражения.

Этого очень не хотелось.

Как и не хотелось того, чтобы мужчина навсегда остался ослепленным на оба глаза калекой.

Олегус, пусть и разыскал травы, которыми сумка Лео была просто набита, Лаурель, имея в своем активе лишь знания о полевой медицине, растерялась, увидев такое обилие всевозможных трав и растений.

Выбрала лишь те, которые знала как применить для остановки кровотечений и заживления ран.

Глаза они, конечно, не восстановят, зато не дадут ему умереть от потери крови или сепсиса.

А глаза… Наверняка их можно как-то вылечить.

— Он живой там вообще? — раздался голос Паладина, подошедшего к девушке, молча сидящей рядом с не двигающимся Глебом.

Посеревшее тело сжимало рукоять демонического клинка, «украшенное» многочисленными кровоостанавливающими повязками.

Зеленоватый огонек в пустых глазницах уже не имел той же яркости, больше походя на болотную тину.

— Он жив, — произнес Олегус уверенно, указывая на мерное дыхание поврежденной грудины Практика. — Просто… Ушел в себя.

— Мы посреди чертова леса, который нас только что чуть не прикончил, без транспорта, израненные, без целителя, — сквозь зубы произнес Паладин. — Нужно выбираться.

— Нет, — уверенно произнесла Лаурель. — Он сказал ждать.

— А еще он согласился на это сумасбродное задание, — напомнил Фратер. — Зверолюдка — мертва. Лошади перебиты. Фургон разрушен. Слуга — едва живой. Мы тоже не в лучшей форме…

— Прекращай ныть, — огрызнулась лучница.

— «Слова мои не так трактованы», — неожиданно нараспев произнес Паладин. — «Я призываю к здравомыслию, они лишь слышат про оковы». Ушастая! Я лишь констатирую, что нужно отсюда выбираться. Глеб сказал, что нам нужно посетить какие-то развалины, но, сколько бы я не вглядывался — меж деревьев ничего даже отдаленно похожего на это нет.

— И к чему ты это говоришь?

— К тому, что произошедшее с нами — явно не конец путешествия, — вздохнул Паладин. — Возможно что тут многоступенчатые ловушки, и мы прошли лишь одну из них. Нужно вернуться, восстановиться и продолжить путешествие с новыми силами…

— Когда господин придет в себя — мы обсудим это предложение, — спокойно сказал оборотень. — Пока что — просто ждем.

— Пока какие-нибудь твари нас не найдут? — поинтересовался Паладин.

— Значит будем отбиваться, — огрызнулась Лаурель. — Тебе, смотрю, гномье зелье помогло, раз на ногах стоишь?

— Раны скоро затянутся, — подтвердил Фратер.

— Ну так займись чем-нибудь полезным, — посоветовала лучница. — Если мы все же будем возвращаться, то нам нужно хоть что-то, что можно продать и получить деньги для покупки нового, взамен утраченного…

— Звучит логично, — хмыкнул Паладин, обводя взглядом почерневший обезображенный лес. — Вот только я сомневаюсь, что здесь есть это самое «хоть что-то», что могло бы стоить больше, чем пара медяков. Не сломанные же мечи и доспехи нам тащить на своих плечах?

— Да хотя бы так, — взял слово оборотень. — Я видел несколько щитов с разными гербами. И ценные на вид доспехи. Возможно даже принадлежащие какому-нибудь знатному рыцарю. Возможно, что Дом захочет их выкупить.

— Маловероятно, что здесь осталось то, что имеет целесообразность восстановления, — поскреб подбородок Паладин. — Впрочем чем черт не шутит? Косолапый, а как же те два клинка, которые ты нашел? Выглядят дорого и явно не из дешевых…

Лаурель бросила взгляд на кривые клинки, больше похожие на помесь вилосской сабли Фратера и эльфийского оружия, которым пользовалась она сама.

Вот только прежде девушка никогда не видела и не слышала о том, чтобы существовало нечто подобное.

Да еще и рукоять каждого клинка была украшена драгоценными камнями, похожими на темно-зеленые изумруды.

Которые, вместо огранки, словно целенаправленно сделали овальными или придали форму шара.

— Не думаю, что у них будет много покупателей, — вместо дополнительных разъяснений, оборотень продемонстрировал свою ладонь, в которой он держал клинки, перенося их к остаткам телеги.

Лаурель едва ли не вскрикнула, увидев обожженные до костей ладони, сквозь черноту которых можно было увидеть как двигаются сухожилия, когда оборотень шевелил пальцами.

— Магия? — уточнил Фратер.

— Магия Света, если быть точнее, — пояснил Олегус. — Давненько я ничего подобного не испытывал. Мало того, что проявляется не сразу, так еще и жжется до невозможности. Но, я уже давно привык к подобному дискомфорту, так что практически не замечаю.

— Если это магия Света, то, значит, оружие создано эльфами? — уточнил Фратер, покосившись на Лаурель.

— Людьми и эльфами, — поправил оборотень. — Эта тварь, — он кивнул в сторону места, где до сих пор лежали остатки сожженного Практиком тела монстра, — Вестница Смерти. Или кто-то с ее способностями. Их создали в Последнюю Войну, как ответ зверолюдам, оборотням, вивернам и прочим чудовищам, которые изобретали демоны для своей армии. Страшное оружие в человеческом обличье. Глеб оказался просто слаб для того, чтобы разделаться с ней без травм. Впрочем, я слышал, что такие убивали и Практиков.

— Дрянные времена были, — вздрогнул Паладин. — Кто в здравом уме отдаст себя на опыты, чтобы стать живым оружием?

— Когда из альтернатив — уничтожение? — хмыкнул оборотень. — Да кто угодно. Мне вот, не повезло просто жить на той территории, которую выбрали для себя Практики. Нас никто не трогал какое-то время, демоны приглашали к себе на службу тех, кто этого хотел, остальные же либо должны были убраться с Севера, оставив все свое имущество, либо выплачивать дань и принять новое подданство. Нашлись те, кого устроило какое-то из этих условий. Я остался, потому что отдавать кому-то ферму, поля, скот на которые я угробил половину жизни, мне не казалось нормальной идеей. А потом пришли люди, эльфы и стали вырезать деревни, говоря, что мы, приняв подданство демонов и поклявшись им в верности, стали порченными и прочий религиозный бред. На моих глазах вырезали всю мою деревню — а это несколько сотен человек. Мужчины, женщины, дети, старики — все, кто хотел жить на той земле, которую мы поколениями обрабатывали со времен первых поселений там. После того как четвертовали мою жену, а детям размозжили головы, больше ничто не связывало меня с людьми. Потому что те, кто заставляют крестьян смотреть на то, как их родных уничтожают со словами: «Мы принесли вам мир, мы с вами не воюем, только с демонами»… Это уже не по-людски. Нас истребляли как зверей. И не только в нашей деревне — по всем окрестностям.