Повелитель тлена

Аптекарь почтительно поприветствовал дознавателя и предложил тому свои услуги.

— Меня интересует настойка келлады. И андромела. Желательно не старше трёх лет.

Пожилой аптекарь не сумел скрыть удивления, но сказать ничего не сказал. Нечасто к нему обращались за тем, чтобы купить самое ядовитое существо из всех, что когда-либо водились в природе. Право на покупку андромелы имели только высшие. Да и то не всякий маг мог позволить себе потратить на неё целое состояние. Тем более рискнуть ею воспользоваться.

— Вы ведь понимаете, андромела может быть очень опасна, — исподлобья глянув на покупателя, на всякий случай решил предупредить дознавателя маг. — Настойка келлады не всегда оказывается действенна. Возможен и летальный исход.

— Благодарю за предупреждение, но я знаю, что делаю, — вежливо ответил Мар и, пока хозяин аптеки искал противоядие, при этом что-то неразборчиво бормоча себе под нос, выписал ему чек.

Настойка обнаружилась на самой верхней полке — лиловая жидкость с мутноватым осадком на дне. Бережно стерев с пузырька пыль, аптекарь снова стрельнул в покупателя подозрительным взглядом и удалился, чтобы спустя несколько минут вернуться вновь.

В руках у старика было то, что могло подарить пришлой новую жизнь.

Или же навсегда её уничтожить.

ГЛАВА 8

Не знаю, сколько времени прошло после разговора с полицейским. Несколько минут, час. Или, быть может, целая вечность… Казалось, я навсегда утратила связь с реальностью. Сидела в затхлой, холодной клетушке, словно в вакууме. Глаза по-прежнему заволакивала мутноватая дымка, не слышно было ни малейшего шороха, ни звука.

Думать не хотелось. О чём-то переживать, страшиться грядущего тоже. Я чувствовала себя хрупкой статуэткой, разлетевшейся на множество осколков, которые уже было невозможно собрать и склеить.

Даже тот молодой констебль, почему-то проявивший интерес к моей судьбе, едва ли мог изменить её к лучшему. Ну что он сделает? Действительно станет искать убийцу? Ради меня? Вряд ли. Возможно, ради торжества справедливости. Ведь сейчас на моём месте должна была находиться Истер. Вот только сомнительно, что актриса станет дожидаться появления полиции. Поди её уже давно и след простыл.

Я была не прочь прятаться в скорлупе апатии хоть до Второго пришествия. Уж лучше так, чем изнемогать от ужаса. Но и состояние безразличия, единственное, что помогало не сойти с ума в этом безумном кошмаре, постепенно сходило на нет. В душу незаметно прокрался страх и принялся терзать меня, создавая в сознании жуткие картины расправы над несчастной пришлой.

Как ни странно, вместе со страхом вернулось и желание жить. Сейчас я готова была ухватиться и за соломинку, лишь бы продлить своё никчёмное существование. Зачем — и сама не знала. Но заканчивать вот так, на какой-нибудь плахе или виселице, с клеймом убийцы, совершенно не хотелось.

Больше всего на свете боялась услышать, как заскрежещет засов, и за мной придут, чтобы сопроводить к месту казни.

И когда снаружи действительно раздался звук отпираемой двери, послышались голоса, я встрепенулась, сжалась в комок, мечтая раствориться в замшелой кладке, трусливо зажмурилась. А распахнув глаза, увидела всё того же громилу-полицейского. Сердце ёкнуло и рухнуло куда-то вниз. Чтобы в следующий момент взволнованно забиться — потеснив полицейского, в камеру вошёл Бастиан.

Бастиан… Не знаю, сколько раз мысленно, а может, вслух повторила я это имя. Словно молитву Всевышнему. Где-то глубоко внутри ещё теплилась надежда, что этому мужчине удастся вытащить меня из кромешного ада, в котором я пребывала.

А может… Он как раз и явился, чтобы зачитать приговор и проводить меня в мой последний путь.

Воображение, точно подхлёстнутое, принялось рисовать ещё более ужасные картины будущего. Тело оцепенело и, когда прозвучал властный приказ:

— Следуй за мной, — я не смогла сдвинуться с места.

Оглянувшись на застывшего в дверях констебля, Бастиан подошёл ко мне, протянул руку и… едва заметно улыбнулся.

Улыбка осветила его бледное, усталое лицо лишь на мгновение, но мне и этого оказалось достаточно, чтобы воспрянуть духом.

Хотя, кто его знает, может, он всем смертникам улыбается. Из желания подбодрить.

Шумно сглотнув, отважилась на вопрос:

— Куда господин хочет меня отвести? — Я здесь каких-то четыре месяца, а уже думаю и разговариваю, как самая настоящая жительница Верилии. Ассимиляция идёт полным ходом. Ещё годик, и перестану быть пришлой.

Конечно, если случится чудо, и у меня появится возможность прожить этот год.

— Ты отправишься со мной в Морияр для дальнейшего расследования, — нарочито громко произнёс полицейский. Помог мне подняться и мягко подтолкнул к выходу.

Больше ни о чём не спрашивая — не то это место, чтобы забрасывать его вопросами, — я последовала за своим, надеюсь, спасителем. Бастиан рассеянно кивал на раболепные улыбки и почтительные приветствия попадавшихся нам навстречу полицейских.

Похоже, важная шишка. Которая каким-то непостижимым образом заинтересовалась моей никому не нужной персоной.

Может, этот констебль тоже один из эмоционально зависимых? И решил мной попользоваться, как мерзавец Торсли? Земля ему каменной глыбой!

От этой мысли меня затрясло. Ещё одного издевательства над собой я просто не выдержу. Уж лучше сразу…

Но мне даже не хватило духу закончить эту мысль. Вдруг отчётливо поняла, что никогда не смогу наложить на себя руки. Чем больше туч сгущалось у меня над головой, тем сильнее мне хотелось жить.

Или вернее будет сказать выживать.

Сумерки только-только начали оседать на город, окутывая серые здания пеленой. Туман стал густым и тяжёлым, будто хотел придавить к земле всё живое. Холодная морось пробирала до костей, или то меня бил нервный озноб.

Велев садиться в экипаж, Бастиан подошёл к одному из полицейских, пожилому мужчине, что сегодня утром грозился испытать на мне все имевшиеся у них в арсенале орудия истязаний. Тогда я не придала его словам значения. А сейчас, вспомнив своё посещение пражского музея пыток пару лет назад, почувствовала, как внутри всё сжалось в болезненном спазме.

Невыносимо долгие минуты ожидания, и вот Бастиан прощается с моим несостоявшимся мучителем. Подходит к экипажу, усаживается напротив. Приказывает кучеру трогаться, а мне говорит: