Повеса (Том 2)
Шрифт:
Перед глазами Элис снова возникли колеблемые ветром синие шторы, и у нее появилось неприятное ощущение под ложечкой. Однако это была уже не боль, а лишь воспоминание о боли.
– И разумеется, ты решила, что я согласен с тем, что он сказал, произнес Рэндольф с окаменевшим лицом.
– А как еще я могла понять твои слова?
– сухо осведомилась Элис.
– Я прекрасно все слышала собственными ушами. Должна сказать, что после всех твоих заверений в вечной любви мне было довольно неприятно узнать, что на самом деле тебя интересовала не я, а мое состояние.
– Это было совсем не так, - тихо возразил Рэндольф.
– Я в самом деле любил тебя. Я любил тебя
– Ну разумеется, кто же не полюбит мешок с деньгами, - горько усмехнулась Элис. Ее бьющий жених и сам был очень богат - в противном случае ее отец ни за что бы не счел его подходящей партией для дочери. Однако ей было прекрасно известно, что алчность свойственна богатым людям. Рэндольф затряс головой.
– Элисон, я сам был и остаюсь весьма обеспеченным человеком. Конечно, никто никогда не отказывается от возможности увеличить свое состояние, но у меня не было причин жениться из меркантильных соображений. Я мог жениться только по любви, а тебя я любил. Ты была не похожа ни на одну девушку из тех, кого я знал. Ты была умной, веселой, сочувствовала тем, кому повезло в жизни меньше, чем тебе. Ты была очень забавная. Иногда ты становилась ужасно высокомерной, но обычно держалась скромно и просто. И ты была настолько хороша, что я с трудом удерживался, чтобы не пойти на поводу у собственных нескромных желаний. Элис покраснела.
– Не надо насмехаться надо мной, Рэндольф. По мне, лучше открытые оскорбления, чем фальшивые комплименты.
– Элисон, я никогда не обманывал тебя, - сказал Рэндольф, глядя ей в глаза.
– Только однажды я сказал не правду - в тог самый раз, когда ответил на глупый вопрос Фогерти, в тот самый злополучный день.
У Элис перехватило дыхание - как это ни странно, она верила своему бывшему жениху.
– Если ты в самом деле меня любил, как мог сказать такое?
– спросила она, чувствуя, что давняя боль все еще живет в ее сердце.
Рэндольф тяжело вздохнул.
– Не знаю, сможешь ли ты это понять, но молодые люди почему-то стесняются сознаваться своим сверстникам в серьезных, глубоких чувствах к женщине. Они могут хвастаться любовными похождениями, но о своей любви не говорят никогда. Многие мои друзья были очень удивлены тем, что я хотел жениться, а не ухлестывал за опереточными танцовщицами, как они. Они могли бы, пожалуй, понять меня, если бы ты была смазливой куклой, но ты была совсем иной.
Губы Элис скривились.
– Итак, мы снова вернулись к моему десятифутовому росту, моей костлявости и неспособности согреть мужчину ночью. Рэндольф болезненно поморщился.
– Ты была похожа на жеребенка, состоящего из одних длинных ног и огромных глаз, еще немножко неуклюжего, - заговорил он, тщательно подбирая каждое слово.
– Мне ты казалась ужасно красивой. Я знал, что с годами ты станешь еще прекраснее, и не ошибся.
Внезапно Элис почувствовала, что ее душат слезы. И она закрыла глаза, чтобы не дать им пролиться.
– Что с тобой?
– встревожился Рэндольф.
– Ничего, все в порядке. Твой рассказ звучит очень убедительно. Однако ты всегда умел убеждать, - закончила она жестко.
По красивому лицу Рэндольфа Леннокса вновь пробежала судорога.
– Ну что ж, наверное, я это заслужил, - пробормотал он. Элис нервным жестом откинула назад волосы.
– Почему, Рэндольф? Почему ты сказал своему приятелю, что женишься на мне ради денег, когда он спросил тебя о том, чем вызвано твое желание стать моим мужем?
– Потому что это было объяснением, которое он был в состоянии понять. Если бы я попытался рассказать
ему о моих чувствах к тебе, Фогерти поднял бы меня на смех. Любовь делает людей уязвимыми. Мне было трудно признаться в своих чувствах даже тебе, а уж говорить о них приятелю, к тому же отнюдь не блещущему ни умом, ни тактом, для меня было делом совершенно невозможным.Элис смотрела на Рэндольфа с изумлением:
– Так просто?
– Да, так просто, - ответил он с невеселой улыбкой. Глядя куда-то вдаль, Элис подумала, что не может не верить Рэндольфу. Хотя с момента ее бегства и разрыва их помолвки прошло двенадцать лет, ему, вероятно, нелегко было прийти к ней, чтобы повиниться и рассказать, как было дело.
– Не знаю, что это - трагедия или фарс, - сказала она.
– Вся моя жизнь потекла по совершенно другому руслу в результате того, что я услышала оскорбление, которое, как выясняется, было произнесено тобой лишь для того, чтобы покрасоваться перед приятелем.
– Из-за моей минутной слабости ты провела двенадцать лет вдали от дома. Я никогда не прощу себе этого и от тебя не жду прощения. Все эти годы я боялся, что именно мои слова стали причиной твоего бегства. Теперь, когда я узнал, что так оно и было, мне, как это ни странно, стало даже как-то легче.
– Рэндольф встал с кресла.
– Думаю, ты вряд ли захочешь меня снова видеть. Большую часть времени я провожу за городом, так что мне скорее всего удастся устроить так, чтобы наши пути больше не пересекались. Прости меня, Элисон. Разумеется, подобного извинения маловато, когда речь идет о разрушенной жизни, но.., это все, что я могу сделать в сложившейся ситуации, - извиниться перед тобой. Элис тоже поднялась.
– Подожди, не убегай. Выпей чаю, - предложила она и прежде, чем Рэндольф успел возразить, позвонила прислуге и отдала необходимые распоряжения.
Элис жестом пригласила своего бывшего жениха снова сесть в кресло. Выслушав его рассказ, она почувствовала неожиданную уверенность в себе.
– В том, что я тогда сбежала из дома, не следует винить только тебя. На моем отце лежит по меньшей мере такая же доля ответственности за это. И теперь, оглядываясь назад, я могу сказать, что мой поступок был глупым ребячеством.
– Она грустно улыбнулась.
– Однако после того как я совершила его, дала о себе знать гордость Блейкфордов. Я бы скорее умерла, чем вернулась обратно и признала свою не правоту. Если бы в дело не вмешался один.., мой друг, меня бы сегодня здесь не было.
Принесли чай. Элис сама разлила его в чашки и предложила Рэндольфу отведать нежнейших пирожных. Ее бывший жених теперь держался намного свободнее, чем поначалу.
Сделав глоток, Элис заговорила снова:
– Ты можешь не мучить себя мыслями о том, что разрушил мою жизнь. Разумеется, мне вовсе не хочется снова стать преподавательницей истории, однако знакомство с миром, расположенным по другую сторону золоченой ограды Карлеона, пошло мне на пользу.
– Ты говоришь это, чтобы снять камень с моей души?
– спросил Рэндольф, мрачно глядя на нее.
– Нет.
– Элис снова потянулась за пирожным, но передумала: не следовало увлекаться сладким. Она бросила на своего бывшего жениха лукавый взгляд.
– Как по-твоему, я похожа на женщину, которой поломали жизнь?
Рэндольф смущенно улыбнулся:
– Ты превратилась в чудную женщину, настоящую красавицу и выглядишь просто великолепно. Я всегда знал, что так и будет.
Элис была не из той породы женщин, которые в подобной ситуации кокетливо склоняют головку набок. Ей еще предстояло научиться с достоинством принимать комплименты.