Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880 - 1909

Когда мои дети подросли, моей мечтой было поехать с ними в Засеку и там, укрыв их где-нибудь в кустах, недалеко от Ясной Поляны, подождать прохода Толстого. У меня и мысли не было подводить детей к нему. Мне просто хотелось, чтоб в глазах у них запечатлелся образ величайшего писателя мира.

Но этой мечте не суждено было сбыться. Толстой умер прежде, чем это можно было осуществить. И я благодарна судьбе, что хоть сама сохранила в памяти его образ.

Дела редакции требовали возвращения Ангела Ивановича в Петербург, но меня тетя уговорила остаться еще месяца на полтора в Крыму, так как у меня обнаружился упорный плеврит.

На смену Ангелу Ивановичу приехал дядя, и мы с ним, переехав в Ялту, пробыли там до конца октября.

Тетя по моей просьбе присылала мне каждый день открытки о здоровье детей. Пред отъездом я попросила ее телеграфировать в Севастополь, чтобы я не беспокоилась в дороге. В Севастополе я получила телеграмму, что все здоровы и успокоилась.

Приехала я в Петербург в очень холодный день, и Ангел Иванович встретил меня с шубой и ботами. Одеваясь, я спросила, все ли благополучно дома.

— Только ты, пожалуйста, не пугайся… — начал он.

— Что такое? — вскрикнула я, чувствуя, что вся холодею от ужаса. — Говори скорей!

— Шура не совсем здорова…

— Значит, вы обманули меня.

— Нет, она заболела, как только мы послали телеграмму.

Дома я нашла Шуру в сильном жару, и у нее начался тяжелый бронхит со всякими осложнениями. Кончился он, правда, благополучно, но я не могла простить себе, что так надолго осталась в Крыму, хотя тетя, конечно, не хуже меня заботилась о детях.

В этом году Александре Аркадьевне удалось побывать в Мисхоре только поздней осенью, и то ненадолго, когда нас там уже не было.

Эта осень была очень бурной для «Мира Божьего». Ангел Иванович всячески старался привлекать к журналу сотрудников, которых считал для него полезными. Одним из таких сотрудников был приват-доцент по русской истории П. Н. Милюков.

И Александра Аркадьевна, и Ангел Иванович были очень довольны своим новым сотрудником. Но Ангелу Ивановичу казалось недостаточным простое его сотрудничество. Милюков становился все более популярным, и Ангел Иванович стал убеждать Александру Аркадьевну, что его имя, поставленное во главе журнала, в качестве редактора, чрезвычайно повысит авторитет журнала. Александра Аркадьевна довольно долго колебалась, но, в конце концов, согласилась, с тем условием, чтоб это ни в какой мере не повлияло на роль в журнале Ангела Ивановича. Пусть имя Милюкова стоит на обложке, как имя официального редактора, если его утвердят — фактически он будет только членом редакционной коллегии, а решающий голос по-прежнему останется за Ангелом Ивановичем. На том и порешили, и Ангел Иванович был чрезвычайно доволен.

Первый месяц все шло прекрасно, и Александра Аркадьевна решила поехать отдохнуть в Мисхор.

Вскоре после ее отъезда начались первые недоразумения.

Милюков, прежде всего, был профессор, и сотрудничество профессоров он считал наиболее ценным для журнала. Ангел Иванович держался несколько иного мнения. Профессора люди почтенные и знающие, но если они станут главными сотрудниками журнала, они могут совершенно засушить его.

Милюков не уступал. Он оказался чрезвычайно властным человеком. А раз его имя стояло на обложке, он находил неудобным не давать окончательного ответа своим товарищам профессорам, показывая тем, что он не единоличный хозяин журнала.

На первом же труде одного из профессоров, котором Ангел Иванович нашел специальным и не интересным для читателей, произошло столкновение.

Но Ангел Иванович продолжал считать сотрудничество самого Милюкова необходимым журналу. И он, не колеблясь, решил, что если журналу приходится выбирать между ними двумя, то весы неминуемо должны склониться в сторону Милюкова.

В таком смысле он и написал Александре Аркадьевне, что, мол, она прекрасно сумеет и при Милюкове поддержать прежние традиции «Мира Божьего», а отсутствие Ангела Ивановича не отзовется вредно на журнале.

До получения ответа, Ангел Иванович считал своим долгом продолжать работу, стараясь по возможности уступать новому редактору, не создавая конфликтов.

Прошло три дня, и от Александры Аркадьевны пришла пространнейшая телеграмма на адрес Ангела Ивановича.

Прежде всего, она категорически требовала, чтоб он и думать не смел об уходе из журнала. Потом она заявляла, что во всем совершенно солидарна с ним и не чувствует никакого особого пристрастия к профессорам, кроме самого П. Н. Милюкова. И в конце она сообщала, что немедленно выезжает, и через два дня будет в Петербурге.

Ангел Иванович не счел необходимым показывать Милюкову телеграмму Александры Аркадьевны, сообщив ему только, что она в ближайшие дни возвращается.

В день ее приезда я с утра была как на горячих угольях.

Чем все это кончится? Уход Милюкова был бы действительно большой потерей для журнала, а для Ангела Ивановича, хоть он и бодрился, уйти из «Мира Божьего» значило бы по существу утратить цель жизни.

Обычно Ангел Иванович возвращался из редакции в 5 часов, но прошло и 5, и 6, а его все не было.

Я чувствовала, что просто не в силах больше терпеть и, несмотря на энергичные отговоры тети и дяди, взяла извозчика и покатила в редакцию.

Когда я вошла, я застала и Ангела Ивановича, и Милюкова одевающихся в передней.

Ангел Иванович встретил меня грозным взглядом, а я пробормотала что-то вроде того, что боялась, не попал ли он под конку.

Александра Аркадьевна, понимая мое неловкое положение, обняла меня и повела в столовую, приветливо кивнув Милюкову.

Не дожидаясь Ангела Ивановича, Милюков вышел и затворил за собой дверь. Ангел Иванович снял пальто и тоже вошел в столовую.

— Что это за глупость, Таня! — обратился он ко мне самым строгим голосом. — С какой стати ты явилась?

— Ну-ну, будет, строгий муж, — откликнулась Александра Аркадьевна. — Разве вы не понимаете, что она пережила за сегодняшний день? Хотя, — обернулась она ко мне, — это не делает чести вашей проницательности. Ну, неужели вы могли вообразить, что я променяю Ангела Ивановича даже на весь исторический факультет.

— Да как же будет? — спрашивала я. — С Милюковым ведь очень трудно сговориться.

— Это я уже ясно оценила. Что поделаешь, не умеет сговариваться, обойдемся и без него. Ведь жили же до сих пор и без его имени на обложке, авось проживем и дальше. А вот без вашего мужа не проживем.

— А как же очерки по истории культуры? — не унималась я.

— Я его спросила, — отвечала Александра Аркадьевна. — Он так благороден, что оставляет «Очерки» нам.

— Ну, идем, — торопил меня Ангел Иванович. — Мы и так замучили Александру Аркадьевну. Она ведь сегодня с дороги.

— Завтра приходите пораньше, Ангел Иванович, — сказала Александра Аркадьевна на прощанье, — у нас с вами много накопилось о чем поговорить.