Повесть о декабром чертополохе

– Собаки? – спросил он, и слово упало в темноту дома, как рука лежащего человека.

– Собак тоже съели, – сообщила она.

– А этот человек, – спохватился он. – Ты случайно не знала его?

– Нет, – призналась она. – Но я думаю, что он лежит здесь не случайно.

Она сделала пару шагов навстречу Вадиму. И он почувствовал, что от неё начал исходить какой-то запах. Резкий, природу которого он пока не мог определить. Но приятным этот запах уж точно не был. Он слышал её дыхание… И видел оба блестящих в темноте глаза.

– Я думаю, он здесь жил, – ответил честно Вадим и сделал шаг назад.

– Точно, жил. И я ещё живу.

– Ты о чём, девочка?

– Милый человек, подай милостыню, – она протянула правую руку с необычайно маленькой бледной ладошкой. – Есть нечего, надеть нечего… Сестру надо искать.

Где-то вопили собаки. Лаяли, выли, и это выглядело так, словно они смеялись. Над ним смеялись. Пол стал уходить у Вадима из-под ног; ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он ухватился за бутылку крепче, как пассажир мотоцикла хватается за байкера. Или как утопающий – за соломинку.

Вадим машинально сунул руку с монетой в карман и принялся там искать бумажник.

– Нет, – сказала она. – Мне деньги не нужны твои.

– А что тогда нужно?

– Отдай метку.

Он замолчал, пытаясь сглотнуть сгусток кислой слюны, крепко застрявшей где-то подальше языка… Но это ему не удалось, и они теперь просто стояли в тишине.

– ОТДАЙ МЕТКУ! – заорала она не своим голосом. Так могло кричать сразу десятеро детей в истерическом припадке. – ОТДАЙ МЕТКУ, МИЛЫЙ ЧЕЛОВЕК!

Он отпрянул назад, споткнулся о лежавшего, и повалился на пол, машинально выставляя бутылку с водкой вперёд, чтобы не разбить её. Девчонка пошлёпала за ним, высунув изо рта длинный язык.

– ОТДАЙ МЕТКУ! – проревела она опять и зарычала.

Вадим вскочил, пытаясь быть как можно более проворным, но опять словно оказался под водой: руки и ноги его почти не слушались, он едва не завалился, перед глазами всё прыгало, темнота была почти непроглядной. Мысли его заметались с таким неистовством, что он никак не мог ухватиться ни за какую из них, и просто хотел выбраться отсюда.

Девчонка прыгнула вперёд и схватила его когтистой пятернёй за свободную руку, сжала её до хруста.

Вадим заорал, а потом был притянут неведомой силой вниз, чуть лицом не упёршись в морду этого существа; «девочка» оскалила пасть, демонстрируя замызганные зубы, вполне человеческие, но запах из пасти был невыносимый, неистовый, гнилостный.

– Отдай метку! Отдай мне метку! Она принадлежит мне! – прохрипело существо.

Парень не знал, что делать, потому что никогда даже и близко не оказывался в подобной ситуации… Повинуясь лишь своим инстинктам, он с размаха дал ей прямо по темени бутылкой. А потом ещё раз, уже более размашисто.

После второго удара бутылка разлетелась в осколки – настолько он был сильный. Запах алкоголя немного перебил вонь, какая-то часть брызнула ему в лицо, один осколок плашмя ударился о щёку. Но он почувствовал, что она разжала хватку, и парень просто побежал прочь, еле переставляя ноги, как будто бежал по болоту.

– Я так понимаю, это значит «нет»? – спросила она ему вдогонку, и он выбежал из дома, выбив дверь плечом, хотя в одно мгновение перед столкновением подумал, что дверь

обязательно окажется запертой. В кошмарах так и бывает.

Но – нет! Он оказался на улице, где снег шёл по-прежнему, и выл ветер. Но к вою ветра прибавился ещё и захлёбывающийся собачий лай. Парень обернулся на звук и увидел, как к нему бегут люди: четверо или пятеро тёмных фигур, размахивающих руками. Они лаяли, рычали, вопили. И продолжали забег.

Вадим просто побежал опять, почувствовав, что уже не может бежать – так бывает от сильного испуга, тотальное бессилие. Но, мельком взглянув вниз, он всё же увидел, что продолжает бежать: бёдра его скакали туда-сюда. Воздух обжигал лёгкие, а руки вообще отказывались слушаться…

Забор, конечно, вырос внезапно перед ним, и он услышал, как преследующие его собако-люди довольно загоготали. Парень вообще ничего не успел подумать – мысли продолжали сновать беспорядочно и неуловимо, как начал карабкаться по забору. Рык и лай уже были позади его спины, прям близко-близко…

Он побежал дальше, отчётливо осознавая, что снег его замедляет. Конечно, в армии он бегал и по снегу, и через заборы перепрыгивал, но за ним никто не гнался.

– Догнал! Догнал! – прорычал один из псов на двух ногах совсем где-то рядом, и Вадиму прямо представилось, как тот тянется к его пальто своей длинной, неестественной пастью, раскрывает её, готовясь отхватить кусок своими острющими зубами.

Сквозь пелену погони Вадим сначала услышал долгий свист – вполне человеческий, прежде чем увидел сверкание оранжевой мигалки.

– Я здесь… Я тут! – прохрипел он почти беззвучно, продолжая размахивать руками, почти полностью обессилив. Подковыляв ближе, он уже смог различить, что это большой оранжевый самосвал, вытянувший фургон обратно на дорогу…

А свистел, собственно, Виталик. Свистел изо всех сил.

– Я щас… Я щас… Я… Я… – повторял он истерично, пока не упал в снег, ткнувшись разгорячённым лицом в сугроб. Но тут же подскочил. Спасение было совсем рядом.

– Что с тобой такое?! – воскликнул Виталий, когда Вадим упал снова – на этот раз прямо на дорогу, потому ощутимо стукнулся лбом. – Что произошло, Вадя?

Парень вскочил и оглянулся: никого не было. Ни единой живой души. Огоньков, кстати, сказать, тоже уже не было ни в одном из домиков.

– Мда, – басовито протянул водитель самосвала, стоявший тут же. – По ходу дела, твой дружбан всё… Обмёрз сильно. Такое с городскими бывает.

– Спасибо за помощь, – отмахнулся Виталик. – Вадя, Вадя, ты слышишь меня?!

Он схватил Вадиму и хорошенько тряханул его за плечи. Тот продолжал оглядываться своим белым лицом, то в одну сторону, то в другую, и что-то бессвязно лепетать. И так продолжалось, пока он не получил лёгкую пощёчину от своего водителя.

– Ты ему налей чего-нибудь горячего, есть горячее-то у вас? – снова вставил свои пять копеек водила самосвала.

– Терпи, Вадя, терпи!

Виталик потащил его к машине, не обращая внимания на его бубнёж. Позже, позже! Засунув его на пассажирское кресло, он опять вернулся к водиле самосвала.