Повесть о детстве

— ...движение вод бесконечно,— закончил Сёма.

И они вошли в дом купца.

Их встретил Пейся с серьёзным и важным видом:

— Дежурит Антон.

— А где Шера?

— Сидит тут. Не видишь?

Матрос строго посмотрел на Шеру и, поправив бескозырку, молча поклонился.

—- Окна помыли?

— Помыли.

— Комнаты проветрили?

1— Проветрили.

— Мало,— хмуро сказал матрос и потянул носом.— Ещё дух купца чувствую... Что ещё обнаружили?

— Бельё, одеяла, бархатная скатерть.

— На брюки пе пойдёт?

— Пойдёт! — обрадовался Пейся.— Зелёная.

Матрос недоверчиво посмотрел на него.

— С чего начнём? — спросил Сёма Полянку.

— Вы,— обратился матрос к Пейсе,— составляйте опись найденного. Добра оставили мало, но точность полагается.

— И мебель записывать?

— Всё,— подтвердил матрос.— Пошли, Сёма, проверим ящик.

Волнение вновь охватило Сёму. Он позвал Шеру, и они вместе пошли в соседнюю комнату. У ящика стоял Антон.

— Серебро зто,—- сказал матрос, с трудом поднимая ящик и ставя его на стул,— теперь принадлежность государства.—Он оторвал верхние доски и взял в руки тяжёлый половник.— Эту ложечку, может быть, совал в свой рот купец. Довольно! Больше ему не видаться с ней!.. А вот, товарищи, до какого разврата доходили,— воодушевляясь, опять заговорил матрос,— перечницы из благородного металла делали!

Шера, Антон и Сёма с удивлением слушали язвительную речь матроса. Пейся просунул голову в дверь. Полянка, размахивая перечницей, продолжал поносить купца и всё его семейство. Неожиданно он обнаружил в широком серебряном бокале аккуратно сложенный листок.

— Бумага,— пожал плечами матрос.— Интересно! Посмотрим и бумагу. Прочитаем. «Опись,— заикаясь, прочёл он,— столового серебра». Хорошо. Сёма, бери листок, всё сверим.

Сёма с волнением взял в руки листок. Тревога вновь охватила его. А вдруг кто-нибудь до них узнал дорогу к этому ящику? А вдруг Мендель, у которого был ключ от дома, стащил ложки или тарелки? А вдруг, составляя опись, ошиблись и записали больше, чем есть?

— Что ж ты молчишь? — удивился матрос.— Читай!

— «Ложек столовых — двадцать четыре»,— волнуясь, произнёс Сёма.

— Так,— кивнул головой матрос,— двадцать четыре. Два, шесть, восемь, шестнадцать, двадцать один... Правильно — двадцать четыре.

— «Бокалов полных — двенадцать»,— унылым голосом прочитал Сёма.

— Так,— сосредоточенно повторил матрос,— бокал полпый раз и бокал полный два, четыре, шесть, десять и двенадцать. Правильно — двенадцать.

Все молчали, с тревогой ожидая конца проверки.

— «Ликёрных рюмочек — двенадцать»,— прочитал Сёма вздыхая.

— Ликёрных рюмочек,— с ненавистью пробурчал матрос,— двенадцать... Из серебра, черти, пили, иначе им невкусно!.. Ну, раз, два, четыре, шесть... двенадцать.

Ящик опустел. Сёма упал па стул и вздохнул с облегчением.

— Всё в порядке! — торн^ественно произнёс матрос, сбрасывая с грохотом серебро в ящик.— Поскольку вы нашли, товарищи юные большевики, объявляю вам благодарность за находчивость. Пусть лежит серебро это в ящике. Поселим в доме этом больницу и будем нашим раненым и больным подавать картофель печёный, или пышки из отрубей, или кашу пшённую на серебряных блюдах, и пусть кушают они на доброе здоровье серебряными ложечками!

Голубые глаза матроса хитро сощурились, он лукаво посмотрел на Сёму, подмигнул ем^г и с важностью опустился в большое кожаное кресло.

СОБРАНИЕ

Из дома Гозмана друзья вышли с гордым, независимым видом. Пожалуйста, теперь все понимают, что им можно доверить большое дело. И потом — благодарность за находчивость, это же чего-нибудь стоит! Все были довольны друг другом. Только Шера чувствовала себя неваято: во-первых, её опять заставили идти впереди, во-вторых, даже Сёма при ней шепчется. Подумаешь, большие секреты у него с Пейсей! Они не могут потерпеть, пока она уйдёт? Шера обиженно понгала плечами и повернула на другую улицу, но Сёма задержал её.

— Тебе нравится с нами? — спросил он в упор.

— Нравится,— без всякого восторга ответила Шера.— А вы всегда будете при мне шушукаться?

— Нет,— успокоил её Сёма и многозначительно взглянул на Пейсю.— Примем тебя к себе и не будем шептаться.

— Не будем,— важно подтвердил Пейся.— Но пам нужны люди... могила! Чтоб без болтовни!

— Ты таки похож на могилу,— улыбнулась Шера.— Из тебя слова надо клещами тянуть.

— Правильно,— согласился Пейся, не замечая насмешки,— Я теперь только знаю — да и нет. Больше ничего... Тут рядом бандиты сожгли местечко. Всё сгорело: и дома, и скамеечки, и заборы. Так вы думаете, люди после этого ушли? Ничего подобного. Какая она ни на есть, эта несчастная земля, но всё-таки своё. И они остались и живут па развалинах, без крыши. Я сам всё видел. Но, если меня спрашивают, что там и как там, я отвечаю одним словом — да или нет. Я понимаю, теперь не время для длинных историй!

— Не время...— засмеялся Сёма и похлопал приятеля по плечу.— Уже поздно. Расходимся по домам. Завтра будет собрание.

Пейся с важностью закурил папироску и, небрежно кивнув головой, направился к дому. Шера молча протянула Сёме руку.

— Что Hi ты молчишь? — удивился он.— Говорила, что хочешь с нами, а теперь молчишь.

— Я унге не хочу,— призналась Шера.

— Не хочешь? — не веря своим ушам, с возмущением воскликнул Сёма.— Не хочешь?.. Ну что ж, никто кланяться не будет. Не надо. Тебе ещё снисхонодение делали. Женщина — это не мужчина! «

— Не мужчина,— тихо согласилась Шера.

— Так почему же ты передумала? — Сёма уж не мог остановиться, всё кипело в нём, и он смотрел на Шеру злыми глазами.— Женские фасоны! Ты хочешь, чтоб надо мной весь уезд смеялся.

— Я не хочу.

— Так почему же? Или ты испугалась работы? Ты думала, что тебя будут катать на колёсиках?

— Тише! — Шера с удивлением взглянула на Сёму.— Не кричи па меня посреди ночи.

— Ещё не ночь,— смущённо сказал Сёма.— Отвечай, почему ты передумала? Считаю до трёх.

— А что будет потом?

— Я уйду.

— Нет, Сёма,— ласково улыбнулась Шора,— это Hie некрасиво. Какой кавалер бросает женщину? И ты пе обижайся. Я передумала потому, что и там буду сидеть как дура. Да, да! Говорить я не умею, спрашивать — стыдно. Я даже не знаю, что такое собрание. И все будут недовольны — чёрт принёс эту девочку, сидит молчит — ни туда ни сюда!

— И туда и сюда! — радостно воскликнул Сёма.— И это всё?

Глупая, а что такое я? Я тоже не всё понимаю. И мы будем вместе.