Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 1

Тут появились приближенные Гэндзи, приехавшие за ним из столицы, и велика была их радость, когда увидали они господина своего исцеленным. Приехал и посланец от самого Государя. Монах Содзу потчевал гостей невиданными, диковинными плодами, в поисках которых его слуги обшарили все окрестности до самых глухих ущелий.

– Свято соблюдая обет, данный мною на этот год [13] , я не имею возможности проводить вас. Увы, иногда самое благое намерение может стать источником досады, – говорит монах, подливая гостю отменного вина.

13

…обет, данный мною на этот год… – Видимо, монах дал обет в течение года не покидать горной обители

– Пленили мою душу эти горы и воды, – говорит Гэндзи. – Но боюсь огорчить Государя долгим отсутствием. Я навещу вас снова, не успеют опасть цветы…

В столицу к друзьямПоспешу теперь и скажу им:«До вишен в горахПостарайтесь добраться быстрее,Чем ветер до них долетит».

Право, невозможно без восхищения ни смотреть на него, ни слушать его!

– Кажется мне:Предо мною расцвел наконецЦветок удумбара [14] .Так может ли горная вишняВзор мой теперь привлечь?
–

14

Удумбара – мифический цветок, цветущий, по поверью, раз в тысячу лет. Вишня в стихотворении Гэндзи символизирует Мурасаки, цветок удумбара в стихотворении монаха – Гэндзи

говорит монах Содзу, а Гэндзи, улыбаясь, замечает:

– Воистину, редкость – узреть цветок, раскрывающийся один лишь раз за столько лет… – И передает чашу почтенному старцу.

– Закрыта всегдаСосновая дверь горной кельи.Но сегодня ееЯ открыл, и взору явилсяНевиданный, чудный цветок, -

произносит тот со слезами на глазах и подносит Гэндзи оберег токо [15] . Увидев это, монах Содзу берет четки из семян священного дерева бодхи [16] , привезенные когда-то принцем Сётоку-тайси [17] из страны Кудара [18] , чудесные четки, отделанные драгоценными каменьями, и кладет их в вывезенную из той же страны китайскую шкатулку. Шкатулку же, завязав ее в узелок из прозрачной ткани, прикрепляет к ветке пятиигольчатой сосны. Потом берет горшочки из темно-синего лазурита и, наполнив их целебными снадобьями, привязывает к веткам глициний и вишен. Все это, не говоря уже о прочих приличных случаю дарах, он подносит гостю. Гэндзи же заранее послал в столицу слугу за разными вещами, без которых не обойтись на обратном пути, в том числе за приношениями для почтенного старца и монахов, читавших сутры, и теперь все, вплоть до бедных горных жителей, получают дары, сообразные званию каждого. Воздав за чтение сутр, Гэндзи собирается в путь.

15

Токо (санскр. ваджра) – один из ритуальных предметов, использующийся при буддийских обрядах. Имеет вид заостренного с двух концов стержня. Может также иметь на концах загнутые внутрь зубцы – три или пять. Форма заимствована от древнего индийского оружия. Употребление токо было особенно распространено среди последователей учения Сингон. Символизирует оружие, поражающее злых демонов

16

…четки из семян священного дерева бодхи. – Деревом бодхи (или деревом просветления) называли обычно пипаллу (род фигового дерева), под которой, согласно преданию, достиг просветления будда Гаутама (Шакья-Муни). Черные шестиугольные семена этого дерева часто использовались для изготовления четок

17

Сётоку-тайси – посмертное имя принца Умаядотоёто ямими-но мико (574– 622), который в качестве регента сосредоточивал в своих руках государственную власть в годы правления императрицы Суйко (592-628). Известен активной государственной деятельностью, направленной на расширение внешних связей страны, на распространение в Японии буддизма

18

Кудара (Пэкчё) – государство, существовавшее в древности в юго-западной части Корейского полуострова

Монах Содзу спешит во внутренние покои, дабы сообщить сестре о предложении гостя, но монахиня отвечает:

– Пока я не могу сказать ничего определенного. Коли намерение господина Тюдзё останется неизменным, лет через пять можно будет и подумать об этом, но теперь…

Так почтенный Содзу и передает Гэндзи, ничего не добавляя от себя. Тот же, отнюдь не удовлетворенный, через мальчика-слугу, прислуживающего монаху, отправляет монахине письмо следующего содержания:

«Вечерней поройНа миг мелькнул перед взоромМилый цветок.Вот уж утро настало, но дымкаМедлит у горных вершин…»«С милым цветкомТак ли трудно расстаться дымке?Не время теперьОб этом судить, подождем,Прояснится, быть может, небо…» -

отвечает монахиня. Почерк ее пленяет изящной простотой и необычайным благородством.

Гэндзи уже садился в карету, когда появились шумной толпой юноши из дома Левого министра, посланные ему навстречу.

– Можно ли исчезать, никому не сказав ни слова? – возмущались они. Приехали То-но тюдзё, Куродо-но бэн и многие другие.

– Зная, с какой радостью мы сопровождали бы вас, столь бессердечно пренебречь нашим обществом… А теперь… Неужели вы хотите, чтобы мы вернулись назад, даже не отдохнув в тени этих дивных цветов?

И вот, усевшись на мох под скалой, они угощаются вином. Рядом водопад, и как же прекрасны его светлые струи!

То-но тюдзё, вытащив из-за пазухи флейту, подносит ее к губам. Куродо-но бэн поет, негромко отбивая такт веером:

– К западу от храма Тоёра… [19]

Эти юноши многих превосходят своей красотой, но стоит посмотреть на Гэндзи, устало прислонившегося к камню… Он так прекрасен, что хочется вовсе не отрывать взора от его лица. Вместе с тем каждого, кто взглядывает на него, охватывает невольный трепет: «Право, может ли быть долговечной подобная красота?»

19

К западу от храма Тоёра… – народная песня «Кадзураки» (см. «Приложение», с. 96)

Как всегда, среди приближенных Гэндзи нашлись юноши, играющие на простых флейтах «хитирики» [20] , а у молодых придворных оказались с собой флейты «сё» [21] . Монах Содзу и тот принес семиструнное кото «кин» [22] .

– Сделайте милость, сыграйте, потешьте горных пташек, – настаивал он, а Гэндзи, воспротивившись было: «Но я еще слишком слаб», все же исполнил в конце концов весьма приятную мелодию. Наконец юноши уехали.

20

Хитирики – духовой музыкальный инструмент, напоминающий поперечную флейту. Использовался в музыке «гагаку». Был завезен в Японию из Китая. Из-за того, что при игре на хитирики щеки раздувались и лицо, искажаясь от натуги, становилось непривлекательным, благородные люди обычно на этом инструменте не играли (см. также «Приложение», рис, на с. 93)

21

Сё (кит. «шэн») – духовой инструмент типа губного органчика, использовавшийся в музыке «гагаку». Завезен в Японию из Китая. Состоит из головки в форме тыквы, из которой торчат семнадцать бамбуковых трубок различной длины, скреп ленных между собой кольцом (см. также «Приложение», рис. на с. 93)

22

Кин (кит. «цинь»), также «китайское кото» – семиструнный щипковый инструмент типа цитры, завезенный в Японию из Китая. Отличается мягкостью звучания, широтой диапазона (см. также «Приложение», рис. на с. 94)

– Не успели насладиться сполна, и вот… Какая досада! – сетовали все до одного монахи и служки, роняя слезы.

Стоит ли говорить о том, что творилось во внутренних покоях? Пожилые монахини, которым отроду не доводилось видеть человека столь замечательной наружности, вопрошали друг друга:

– Может ли он принадлежать нашему миру? Даже сам настоятель отирал слезы, приговаривая:

– Подумать только, человек столь редкостной красоты родился в злополучной стране Солнца, да еще в пору Конца Закона [23] ! Хотел бы я знать, что послужило тому причиной?

23

…да еще в пору Конца Закона. – По буддийским представлениям, после смерти Будды в течение пятисот лет длится «праведный век» (сёбо), затем в течение тысячелетия – «отраженный век» (дзобо), затем в течение десяти тысяч лет – «век конца Закона» (маппо). В этот последний период на земле царит беспорядок, учение Будды утрачивает былое величие и нет человека, способного стать Буддой. Считается, что этот период начался в 1052 г., т.е. время, когда жила Мурасаки и когда была создана «Повесть о Гэндзи», непосредственно предшествовало веку «конца Закона»

А девочка, по-детски простодушно восхищаясь красотой Гэндзи, сказала:

– Он красивее даже господина принца [24] .

– Значит, ты согласна стать его дочерью? – спросили ее, и она кивнула, подумав: «Вот славно было бы».

С той поры, играла ли она в куклы, рисовала ли, один образ занимал ее воображение – «господин Гэндзи», которого она наряжала в роскошные одежды и нежно лелеяла.

Вернувшись в столицу, Гэндзи прежде всего поехал во Дворец, дабы рассказать Государю о том, что произошло с ним за это время.

24

Он красивее даже господина принца. – Имеется в виду принц Хёбукё, отец девочки

– Ты очень осунулся, – молвил Государь, и невольный страх за сына сжал его сердце. Он расспрашивал Гэндзи о почтенном врачевателе, и тот рассказывал, не жалея подробностей.

– Право, этот монах вполне достоин сана адзари [25] . Мне кажется странным, что, несмотря на великие заслуги свои, он совершенно неизвестен во Дворце, – отдавая должное добродетелям старца, говорил Гэндзи.

В высочайших покоях как раз находился и Левый министр.

– Я сам было собрался поехать за вами, но не решился – вы покинули нас тайно, и кто знает… Вам следовало бы денек-другой отдохнуть в моем доме, – сказал он и тут же добавил: – Я мог бы прямо сейчас отвезти вас туда.

25

Этот монах вполне достоин сана адзари. – См. примеч. 4 к главе «Вечерний лик»

Гэндзи не хотелось ехать к министру, но тот был слишком настойчив, и отказываться было неудобно. Вдвоем вышли они из Дворца, министр усадил зятя в свою карету, а сам примостился сзади. Увы, столь трогательная заботливость скорее смущала Гэндзи, нежели радовала.

В доме Левого министра все оказалось готовым к его приезду. Он давно уже не бывал здесь и только дивился, глядя на безупречно роскошное убранство покоев, прекрасных, словно драгоценные чертоги.

Молодая госпожа по обыкновению своему спряталась, упорствуя в своем нежелании показываться супругу, и министру с трудом удалось уговорить ее выйти. Дамы бережно усадили ее перед Гэндзи, и, застывшая в церемонной неподвижности, она казалась ему нарисованной на картине героиней старинной повести. Право, сколь отрадной была бы их встреча, когда б он мог поведать ей о недавнем путешествии в горы, высказать свои мысли и чувства в полной уверенности, что она отзовется на них с теплым участием… Но, увы, в целом свете не было женщины чопорнее. В каждом движении ее проглядывала принужденность, присутствие Гэндзи явно тяготило ее. С годами супруги все больше отдалялись друг от друга, и это вдруг показалось Гэндзи столь мучительным, что неожиданно для себя самого он сказал: