Повесть о потерянном времени
Шрифт:
Колонна, судя по карте, уже въехала на территорию Калужской области, когда Сергей заметил впереди себя на развилке дорог какую-то странную фигуру. Фигура принадлежала военному регулировщику, облаченному в черный кожаный комбинезон, перепоясанный белым ремнем с белой же портупеей. На голове странной фигуры громоздилась большая белая каска с ярко-красной звездой. Регулировщиков всегда высылали впереди колонн и ставили на особо важных перекрестках. Важность перекрестка определялась ценой возможной ошибки едущего на выполнение боевой задачи военного. Если на одних перекрестках военные, допустив ошибку, уезжали куда-то недалеко от того места, куда должны были приехать, и их быстро отыскивали, то ошибки на других перекрестках приводили к тому, что военные уезжали в такие дальние дали, которые были даже не обозначены на выданных им картах. В этих случаях приходилось учения прекращать и бросать все силы на поиски пропавших героев. Через некоторое время героев находили на каких-нибудь дальних от асфальтовой дороги хуторах и возвращали их погрузневшие фигуры на службу. Некоторые герои к моменту их счастливого обнаружения уже успевали обзавестись новыми семьями и привыкнуть к парному молоку со свежими сливками, и поэтому возвращаться к родному очагу уже никак не хотели они. Не поддавались они даже на уговоры специально приезжавших издалека замполитов. А ведь эти мастера партийной словесности при желании могли уболтать любого. (Могли они, к примеру, при желании даже уговорить Черчилля вступить в коммунистическую партию Советского Союза). И вроде бы желание кого-нибудь на что-нибудь уболтать у замполитов присутствовало всегда, но в некоторых случаях ничего не получалось и у них. Тогда в дело вмешивались особисты, называемые военными «молчи-молчи», и дело сразу шло на лад. После короткой, но, видимо, очень задушевной беседы с «молчи-молчи» заблудившиеся военные вдруг как-то подозрительно быстро соглашались на все условия
Вот на такого регулировщика и обратил внимания Сергей. Вроде бы регулировщик как регулировщик. Но уж больно как-то странно он пытается все на этой дороге отрегулировать: когда регулировщик пытался указующе вскинуть тяжелый жезл, жезл неумолимо тащил его за собой и регулировщик некоторое время бежал в указанную им сторону, словно увлекая за собой тронувшийся было с места транспортный поток, но через несколько секунд жезл импотентно обвисал, и регулировщик неожиданно замирал, слегка покачиваясь и потерянно вглядываясь в даль раскинувшихся перед ним полей. Водители в недоумении пытались взбодрить мечтателя пронзительными звуковыми сигналами, нелицеприятными выкриками через опущенные стекла дверей автомобилей, но тщетно… Регулировщик был во власти каких-то протекающих внутри его организма процессов и не обращал никакого внимания на окружающую его действительность. Действительность начинала накаляться, и от учинения самосуда на дороге ее еще сдерживало уважение к красной звезде, алевшей на лбу задумчивого регулировщика. «Да, тут, видимо, какие-то проблемы, — оценив обстановку подумал Сергей и, остановив машину, двинулся к вновь замершему после ритуального «танца с жезлом» регулировщику, пытаясь еще издалека вдохнуть в него жизнь. — Ты, что, боец, охренел что ли с перепугу? Тебя же сейчас либо раздавят, либо морду набьют. Не спасут ни дубинка, ни каска». Но боец отреагировал на старлея, только когда тот схватил его за шиворот и оттащил на обочину. Отреагировал нечленораздельным мычанием, сопровождавшимся испусканием резкого, далеко распространяющегося запаха технического спирта с характерным керосиновым оттенком. «А-а-а, вон оно в чем дело, — разозлился Сергей и тряханул регулировщика за шиворот, приводя его в чувство, — где прапорщик? Где прапорщик, сволочь?» Чуть придя в себя, боец-регулировщик смог только взмахнуть рукой в сторону придорожных кустов. Аккуратно уложив юного «алкоголика» в уже просохшую придорожную канаву, Сергей подошел к кустам. Взгляду его предстала картина, вместившая в себя два беспорядочно валяющихся пьяных тела: прапора (старшего поста) и еще одного горе-регулировщика. Пьяное тело прапора, задрав подбородок, сильно храпело. «Когда же они успели, а самое главное где же они достали этого керосинового спиртяги в такое время, — подумал про себя Сергей. — С момента их раннего уезда из части прошло не более двух часов, в стране вовсю свирепствует антиалкогольная компания и, к тому же, на полях полным ходом идет посевная. А во время посевной и уборочной добыть какой-либо спиртосодержащий продукт (даже тройной одеколон) в сельской местности было практически невозможно. Наверняка прапорюга этот ошалелый где-то заранее спиртяги скомуниздил да еще щенков этих напоил. Немолодой ведь уже мужик, а ума, видимо, так и не нажил. Вышибут теперь из армии идиота без выходного пособия и пенсии. Ну что же, как говорится, если человек дурак, то это надолго». Внимательно оценив состояние валяющихся на земле тел, Сергей даже не стал предпринимать попыток приведения их в чувство. Тела были быстро переброшены в кунг «КРАЗа», и движение было продолжено.
Но на этом дорожные приключения старлея не закончились. Вскоре колонна въехала в полосу густого тумана, клубившегося в одной из низин среднерусской возвышенности. Сергей с трудом угадывал в молочной пелене габаритные огоньки впереди идущей машины. Несмотря на предельно малую скорость передвижения замыкающего колонну «КРАЗа», огоньки вдруг стали стремительно приближаться к его кабине, и старлей дал команду водителю остановиться. От резкого торможения Сергей едва не достал головой лобового стекла объемной «КРАЗовской» кабины, самортизировав от спинки сидения. «Тьфу ты, дьявол, — подумал Сергей, — забыл совсем, что нельзя военному водителю отдавать таких резких команд, он их так же и выполнит. Учили ведь: включаем сигнал правого поворота, руль чуть вправо, плавненько притормаживаем, останавливаемся». Габаритные огни впереди идущей машины стали удаляться, но как-то неестественно медленно. «Давай за ним, — скомандовал Серега водителю, — подтянись как можно ближе и плавненько остановись, не так как прошлый раз, а то будешь потом мою башку в кювете искать». Водитель, подкравшись как можно ближе к впереди ползущему тихоходу, начал уже было притормаживать, когда Сергей в нетерпении спрыгнул с высокой подножки, чертыхнулся от боли и, прихрамывая, принялся бегом догонять «ползуна». Вскоре причина столь медленного перемещения грозной боевой машины была выяснена. Причина крылась в особенностях личностей, сидевших в кабине военных. Ведь давно уже известно, что причина почти всех злоключений, встречающихся на наших дорогах, заключается в особого рода прокладке. Прокладке между рулем и сиденьем. В этот раз старшим машины был лейтенант Захарук, а водителем ему сегодня был «ниспослан небом» рядовой Заболонник — долговязый, дебильноватого вида деревенский парень, попавший в армию (как потом выяснил Сергей) с удостоверением тракториста-машиниста широкого профиля. И, видимо, профиль его был настолько широк, а дефицит водителей в батальоне настолько очевиден, что ему, ничтоже сумняшись, было доверено вождение боевых машин в колонне («Какое там ГАИ? Кто будет останавливать боевую колонну?») Когда Сергей поравнялся с кабиной «ползуна», его взгляду представилась следующая картина. На расстоянии метров десяти от безжалостного бампера тяжелой машины, часто семеня лосиными конечностями, передвигался лейтенант Захарук, державший над головой карманный фонарь, а за ним крался, слегка надавливая на педаль газа, прилипнув лбом к лобовому стеклу (может оно, стекло, именно поэтому так и называется?) и выпукло тараща глаза на огонек дрожащего впереди фонаря, рядовой Заболонник. На не обезображенной интеллектом морде лица рядового застыло выражение безотчетного ужаса. «Да-а-а, дела! — подумал Серега. — Далеко ли мы так уедем?» Забыв про недолеченные болячки, он быстро вспрыгнул на подножку автомобиля, чем поверг в еще более глубокий шок Заболонника, в панике бросившего было руль. «Спокойно, боец, — как можно безразлично произнес в открытое окно Сергей, — возьмись за руль. Хорошо. Теперь чуть в право. Чуть, я сказал! И теперь полегоньку останавливайся. Хорошо. Молодец боец! Лейтенант, Захарук! Остановитесь же вы наконец! Подойдите живо сюда!» Огонек как всегда о чем-то задумавшегося и уже достаточно далеко ушедшего лейтенанта удивленно вздрогнул и остановился. Через некоторое время огонек начал приближаться.
— А, это вы, товарищ старший лейтенант? А я уж думаю, куда это Вы запропастились. В задние зеркала смотрю — нет Вас. Думал, заблудились Вы уже где-то по-первости.
— Да нет. Картой в свое время научили пользоваться. Пришлось остановиться и «измученных нарзаном» регулировщиков погрузить.
— А-а-а, вот в чем оказывается дело! А я и думаю, что-то как-то странно они себя ведут. Рядовой на дороге качается, а прапор в кустах руками зачем-то размахивает. Думаю: может, вводную какую отрабатывают. И не стал останавливаться.
— Да-да, вводную: отравление нервнопаралитическим газом. Вам и не надо нигде останавливаться, — это не Ваша задача. Ваша задача — норматив по совершению марша в позиционный район выполнять, а вы ползете как черепаха!
— А что я могу сделать? Этот урод уже два раза чуть в кювет не улетел. Не видит, видите ли, он ничего в тумане. Какая-то «туманная слепота» у него. Чуть не угробил машину и экипаж. Полный кунг у меня бойцов и аппаратуры!
— Почему это полный кунг? Должно быть три человека.
— Три экипажа у меня там. Транспортный «Газ-66» не завелся, пришлось его в парке оставить, а бойцов всех сюда засунуть.
— Сплошные нарушения у Вас, товарищ лейтенант. Да и сами бесстрашно так вышагиваете перед пятитонным агрегатом, за рулем которого трясется ополоумевший «слепой» водитель. Он ведь сейчас с перепугу «газ» с «тормозом» перепутает и…: «Напрасно старушка ждет сына домой…». Душераздирающая картина: расплющенное тело лейтенанта ракетных войск, подающее световые сигналы заблудшим в тумане автомобилям и самолетам соотечественников. Какая смерть! Какой высокий подвиг! А самому за руль?! Вас же учили, и права, наверное, выдали?
— Права-то есть, но ведь сдавал я на них еще на втором курсе. Сами знаете. А после этого ни разу за рулем не сидел.
— А почему? Вы уже год в части и за вами аж целых четыре автомобильчика числится! И за руль-то надо бы периодически садиться. Садится и по пустому парку хотя бы иногда нет-нет да и по нескольку кругов так про между прочим нарезать. Но нет, Вы выше этого. А все потому, что забыт старый и верный командирский принцип: «Делай как я!», а Вы, видимо, за порочным современным лозунгом: «Делай как я сказал!» решили отсидется? Ладно, потом разберемся. Сейчас надо норматив выполнить.
Я сейчас вас подцеплю и до границы тумана дотащу. Дальше сами.— Хорошо, Сергей Михалыч.
— Не «хорошо Вася», а: «есть, товарищ старший лейтенант!»
— Есть, товарищ старший лейтенант!
— Вот так-то оно будет лучше. Это за столом, за рюмкой чая мы с Вами однокашники. А здесь я и по должности, и по званию старше Вас. Это понятно?
— Понятно.
— Действуйте. Цепляйте буксировочный трос.
Лейтенант Паша, уныло опустив свой нос-«вопрос», засеменил к своей перегруженной машине, и вскоре туманная округа огласилась его возмущенными воплями. Не вслушиваясь в смысл Пашиных воплей Сергей описанными в Уставе жестами подогнал и поставил перед «ползуном» свой могучий «КРАЗ». Пашины крики все не умолкали, и Сергей вынужден был продолжить свое общение с рассеянным лейтенантом. Подойдя к месту Пашиных возмущений и вникнув в их суть, Сергей едва не лопнул от сдерживаемых приступов смеха. Оказывается, пока Паша уныло брел по туманной дороге с фонариком, простой парень Заболонник, видимо, борясь с никак не отступающим от него стрессом, умудрился «умять» все Пашины пирожки, заботливо испеченные женой и упакованные им в свой «тревожный» чемоданчик. Пирожки были Пашиной страстью и он уминал их с поразительной быстротой, как только для этого выпадала хоть малейшая возможность. Он постоянно таскал их с собой, завернутые в промасленную бумагу и тщательно упаковыванные в то, что хоть как-то приличествовало обстановке. В кожаную папку — если шел на партийное собрание, в брезентовую сумку из под эксплуатационной документации — если шел в парк руководить регламентным обслуживанием техники и т. д. И все всегда было нормально. Хотя окружающим Пашу офицерам не всегда нравились эти его странности. Особенно когда эти окружающие были голодны. Делиться-то Паша никогда не торопился. Только под градом грубых военных насмешек. Но, в любом случае, Паше доставалась львиная доля предметов его обожания. А вот сейчас этого не произошло. Хотя, казалось бы, надежно все упаковал он в «тревожный» свой чемоданчик, защищенный двойной молнией, а трагедия все равно неприминула случиться. Туловище лейтенанта едва не выпрыгивало из сапог: «Вы подлец, Заболонник! Вы вор! Я отдам Вас под суд военного трибунала!» «Да я это… Товарыщ, лытынант… Так пахныт… Думал, чуточки отломаю… А воны кончылысь… Можэ, нэ надо зараз в турму-то? Я вед вирну, мамке зараз напишу она прышлэ». — ковыряя носком сапога асфальт виновато гнусавил еще больше испуганный Заболонник. «Все, хватит! Позже разберемся! — рявкнул справившийся с приступами душившего его смеха Сергей, — Заболонник, цепляйте трос. Куда же ты, балбес? Шпильку в фаркоп вставь. И чтобы держал дистанцию, Заболонник! Иначе ты у меня не в тюрьму попадешь. Убью я тебя, лично убью. Вот этой монтировкой убью. Понял меня? По машинам!» Движение наконец-то было возобновлено. «Скорей бы уже доехать, — думал Серега, — развернуться бы поскорее, войти в связь, да и поспать хоть пару часиков где-нибудь. Кстати, а как у этих «стратегов» организован отдых личного состава в полевых условиях?». Голова его почти бессильно болталась в нахлынувшей полудреме, а полупотухшее сознание подсчитало, что за прошедшие двое суток поспать ему пришлось от силы часа три. «Суточному наряду разрешается спать (отдыхать лежа) не более четырех часов, — пришли на память спутанные строки из Устава, — не более четыре часов… Три часа — это не больше четырех. Так это же за сутки… А у меня третьи уже пошли. Да и не в наряде, вроде как, я…».
Но не надолго сегодня выпало чуть полувздремнуть расслабившемуся было старлею. Не до конца угасшее сознание внезапно просигнализировало о какой-то угрозе. Туловище старлея встрепенулось и привело расслабившееся было сознание в состояние полной боевой готовности. Боеготовое состояние позволило выявить прямо по курсу наступательного передвижения арьергарда двигающейся на учения колонны лениво перебегающего дорогу лося. Лось был едва заметен в рассеивающихся клубах низинного тумана и перебегал он дорогу, скорее всего, не так уж и лениво — шел знакомый всем живым весенний гон и он, как только мог стремился широким шагом куда-то в лесную чащу к призывно голосившей где-то подруге и ничего в округе не замечал. Но этой скорости оказалось недостаточно. Очевидно, не так быстро передвигался он, романтически задрав рогатую свою голову, для того чтобы избежать травмы не совместимой с самоей его жизнью. «Тормози!» — вскинулся старлей. «Вижу!» — коротко бросил за мгновение до команды начавший тормозить водитель. Но было уже поздно. Уйти влево нельзя — по встречной полосе кочегарил клубами солярки такой же «КРАЗ». А справа глубокий кювет и лес с его жесткими даже для тяжелой машины стволами. Резкое торможение, мягкий тычок лосинного тела о бампер (что для многотонного «КРАЗа» два центнера увенчанного рогами лосинного мяса?), и по-предательски жесткий удар сзади заболонниковского «Урала»! «Вот сволочь, — думал Сергей, рассматривая помятый бампер «Урала» и разбитые задние фонари «КРАЗа», — опять все проспал и просрал этот Паша. Недалеко ушел от своего вороватого горе-водителя. Сидят теперь и трясутся оба за потрескавшимся стеклом кабины. Боятся выходить-то гады, но сейчас придется». Сергей уже направился было к кабине, когда заметил испуганное исчезновение в ней двух голов. Головы стремительно обрушились куда-то вниз. «Ну все, обосрались оба окончательно, как вот с такими можно будет воевать и еще побеждать кого-то? — подумал Сергей и только сейчас обнаружил зажатую в ладони большую заводную ручку. — А-а-а, вот в чем дело… Грозился ведь «в случае чего» убить. «В случае чего» наступило. Вот поэтому и трясутся. Они ведь все, не нюхавшие пороху, считают «афганцев» такими чокнутыми «дураками», для которых убить человека — это как, иногда говорится, два пальца под струю. Наверное, так оно и есть. Во всяком случае, пусть боятся дальше. Боятся — значит уважают». Сергей забросил (от греха подальше) заводную ручку в кабину «КРАЗа» и направился к дрожащим на полу кабины трусам. Те, видимо, за ним наблюдали. Отметив отсутствие в руках старлея грозного оружия, головы вновь вынырнули из своего позора и замаячили за треснувшим стеклом «УРАЛа». При этом голова «старшего машины» совершала наступательно клюющие движения уныло повисшим носом в сторону оправдательно кивающей головы «слепого» водителя. «Да-да, Паша, теперь самое время как следует заняться воспитательной работой, — с презрением подумал Сергей и стал внимательно осматривать дорожное полотно. — А где же лось? Что-то нигде его не видно. Может, все-таки выжил, сластолюбец эдакий, и скрылся? Надо как можно быстрее в этом убедиться, либо срочно прятать куда-то его тушу. Иначе от егерей потом не отобьешься. Все денежное содержание уйдет на штрафы». Тушу лося Сергей обнаружил в кювете метрах в сорока от последней машины. Следы внешних повреждений на туше отсутствовали, за исключением обломанного рога. «Видимо, от сотрясения мозга, — подумал Сергей, — надо же, зверь ведь вроде. Зачем, казалось бы, ему мозг? Кору глодать и лосих драть можно, наверное, и без мозгов. Но вот, поди ж ты, тоже без них никак. Сотряслись и — амба». Кусок лосинного рога, напоминающий кусок коры застарелого дерева валялся неподалеку. Дабы замести следы невольного преступления, его пришлось отбросить ударом сапога в глубокий болотистый кювет. В сожалении о незавидной лосинной участи, Сергей дошел до дверей кабины «УРАЛа» и, открыв дверь, приказал растерянно хлопающему веками враз поглупевших глаз Захаруку: «Лейтенант, возьми пару-тройку бойцов из своего преступно переполненного кунга и быстрее тащите лося в мою машину. Лось вон там, в сорока метрах отсюда. Подъезжать не будем, маневрировать уже некогда. Если появится какая машина — лося в кювет и всем изображать коллективное справление малой нужды. И по краю тащите, а то еще бойцов твоих, как лосей, здесь понасшибают. Живо!» Лейтенант Паша суетливо принялся за исполнение приказания, а Сергей пошел к своему «КРАЗу», сметливый водитель которого уже растворил двери кунга для приема очередного «гостя». Уставшие регулировщики отдыхали в тех же позах, в которых их недавно складировали. И ничто не могло нарушить покоя этих беззаветных тружеников автомагистралей. Ни бегающие по проезжей части любвеобильные лоси, ни коварство подлых в подслеповатости своей «заболонников». Свежую тушу остывающего лося быстро уложили рядом со спящими и сразу же тронулись в путь. Нормативы свершения марша трещали по всем швам. До позиционного района по Серегиным подсчетам оставалось километров двадцать, а контрольное время заканчивалось через тридцать минут. Успеть еще было вполне возможно, но с этими «заболонниками»…
Ревущий «КРАЗ» с болтающимся за ним на высоких ухабах «Уралом» ворвался в полевой район за две минуты до окончания нормативного времени. На лице зафиксировавшего этот факт посредника отразилось сожаление, но, заметив мятый бампер и разбитые фонари, штабной чистоплюй разом просветлел и принялся что-то агрессивно черкать в свой погрязший в бюрократизме блокнотик.
В полевом районе полным ходом шло разворачивание боевой техники. Угрожающе раскачиваясь на растяжках, устанавливались мачты антенн, раскидывались лоскутные полотна массетей, повсюду разносились кузнечные звуки многоголосого вбивания кольев заземления, и поначалу на прибывших никто не обратил внимание. Но как только запоздавшая аппаратная снова заняла место в развернутом боевом строю и экипаж приступил к ее разворачиванию, как гриб из под земли перед Сергеем вдруг неожиданно вырос воинственный Пчелкин в съехавшей на бок фуражке-аэродроме, на этот раз полевого фасона:
— Где вас черт носит, Просвиров? Захарук с десятком бойцов исчез куда-то, Вас нет, целый пост регулировщиков — как слизало с дороги! Комбат тут бегает. весь на говно постепенно исходит, а я ни бе, ни ме, ни кукареку ему ответить не могу!
— Это очень плохо, Пчелкин, если Вы до сих пор с ходу правдиво звиздеть начальству не научились. А по поводу того, что меня где-то носит, Вы бы лучше об уровне водительского мастерства своих водителей и старших загодя побеспокоились бы.
— Теперь уже и Ваших, товарищ старший лейтенант!