Повесть о школяре Иве
Шрифт:
— Когда прикажете прийти?
— Дай подумать… Так. Завтра я вызван к королю…
Послезавтра поеду в орлеанский лес. Ну, значит, дня через три и приходи. А парень останется здесь, при мне.
— Вы уж его, добрый сир, не обидьте. И приспособьте ему какую-нибудь лошадку.
— Хорошо, хорошо, будь спокоен, он свое получит, и конягу раздобудем.
Жак похлопал Ива по плечу и нахмурил брови:
— Смотри у меня! Чтоб сир Жоффруа был доволен!
Отвесив рыцарю низкий поклон, Жак ушел, радуясь, что рыцарь сам назначил свою поездку через день. Это совпадало с намеченным им и вилланами сроком и значительно облегчило его задачу. «Король выручил!» — подумал Жак.
Место, куда через день Жак должен был привести утром рыцаря Оливье для установки намёта, а позднее Ив — рыцаря Жоффруа, было действительно очень глухим. Чуть заметная тропинка вела от опушки леса вглубь и в сторону, совершенно противоположную от лагеря вилланов. В ча^ щобе заросли
Жак–дровосек наказал Иву постараться всячески задерживать отъезд рыцаря Жоффруа с расчетом не приехать на место раньше полдня:
— В этом твоя задача первейшей важности во всем нашем деле. Не забудь подвести рыцаря к месту непременно рысью, это тоже важно. Я надеюсь на тебя, помни это.
Король «выручил» не только Жака–дровосека, но и Ива.
После обсуждения с главным начальником рыцарских отрядов и самими рыцарями плана завершения войны о дю Крюзье, который, по имеющимся от лазутчиков сведениям, в скором времени намерен выйти из замка и, на сдавшись, вступить в бой, Людовик Толстый так хорошо угостил созванных в королевский замок в Санлисе лучшими винами своего погреба, что рыцарь Жоффруа де Морни был привезен в свою ставку ночью в весьма плачевном состоянии и, проспав значительно дольше обыкновенного, стал утром восстанавливать свои силы вином, что вернуло его в «виноградники господа» и тоже заняло время. Наконец все на конях — он, Ив и четверо людей рыцаря двинулись по дороге к орлеанскому лесу незадолго до полдня.
Такое запоздание позволило Иву во время пути несколько раз торопить рыцаря, то и дело переводившего коня на шаг, чтобы подремать в седле. Уговаривая его, Ив повторял:
— Мессир, в орлеанском лесу темнеет очень рано, и оставаться там поздно совсем не безопасно — дикие кошки и рыси подстерегают на каждом шагу, а в болотистых местах выползают ядовитые змеи, опасные для лошадей. Нам надо торопиться, мессир…
Еле брезжил утренний свет, когда Сюзанна и Проспер были уже на месте и постарались наметить в буреломе укрытие получше недалеко друг от друга, откуда была видна тропинка. Другая сторона тропинки густо заросла терновником с синими, как сливы, плодами. На долю Сюзанны и Проспера выпала нелегкая задача. Первое — у места, где поставят намет, притаиться в буреломе так, чтобы никто их не заметил, имея в виду, что птицеловы тоже будут прятаться в буреломе, на который им укажет Жак–дровосек. Второе и самое трудное — выбрать удачную минуту, когда появятся всадники, приведенные Ивом, овладеть веревкой птицеловов, привязанной к шесту намета.
В лесу было тихо, только вдалеке стучал дятел и маленькая птичка прилетела на тропинку, робко чирикнула и, словно испугавшись своего голоса, упорхнула. Чуть слышный шорох в буреломе — змея или зверек какой-нибудь. За терновником над болотом сизая дымка тумана. Тишина…
Казалось, не будет конца этой тишине. И вот наконец послышался глухой, мерный шаг коней. Ближе… Слышен негромкий людской говор. Сквозь ветки бурелома Сюзанна увидела Жака, идущего рядом с лошадью, и на ней рыцаря с длинными волосами и бородой, в круглой суконной шапочке и в кожаной безрукавке. За ним — два всадника с луками за спиной. У одного через переднюю луку седла перекинута свернутая сеть, у другого в руке длинный тон» кий шест и у седла большая клетка. Они остановились на тропинке. Жак указал им на землю и на бурелом, помог рыцарю слезть с коня. Они о чем-то поговорили, и Жак, низко поклонившись, быстрым шагом пошел обратно, свернув с тропинки в лес. Привезший сеть сбросил ее на землю и слез с коня, другой слез тоже и положил у сети шест, по–том отвел всех лошадей за бурелом, чтобы привязать их подальше в лесу. Сам вернулся и с другим птицеловом начал устанавливать намёт. Рыцарь сел на пень у тропинки и наблюдал за установкой. Сеть подняли высоко на шесте, поставленном посередине тропинки. Углы сети подняли и положили на ветки деревьев. Получился шатер. Нижний конец шеста ничем не укрепили и привязали к нему длинную веревку, протянули ее по земле в бурелом. Потом стали разбрасывать под намет зерна и кусочки плодов терновника с таким расчетом, чтобы весь корм был сосредоточен на месте, какое покроет сеть при своем падении на землю, когда шест будет выдернут. Тщательно проделав все это и осмотрев, рыцарь и его люди спрятались в буреломе. Сюзанна разглядела, что конец веревки в руке рыцаря. Она соображала: сможет ли она выхватить веревку? Вряд ли. Вспомнились слова Жака–дровосека. Он сказал ей: «Хоть ты, хоть Проспер, кому способнее будет схватить веревку, не сделаете это, не выдав себя, а потому придется вам пойти в открытую. Наша цель какая? Чтобы сеть упала на нашу «птицу», а птицеловы ее ловить не станут. Вы
должны сами ее словить. За рыцаря Оливье я ручаюсь — он вам плохого ничего не сделает, а вот за другого не могу. Кто из вас на это пойдет, должен сам себя спасти. Суматоха будет? Будет. Вот ею и воспользоваться…»Подъезжая к орлеанскому лесу, Ив был поглощен мыслями, приведет ли Жак–дровосек рыцаря–птицелова, на месте ли Сюзанна с Проспером, смогут ли они вовремя выдернуть шест намета и как ему заставить рыцаря Жоффруа ехать рысью по лесу, а самому не очутиться под сетью и успеть скрыться? А если там не будет совсем намета или Сюзанны с Проспером, тогда что делать?
Лес уже виднелся в каком-нибудь лье впереди, а, как назло, решение не приходило на ум, а тут еще рыцарь Жоффруа крикнул пьяным голосом:
— Оэ! Парень! Что же это? Торопил, торопил, а теперь сам шагом едешь? А ну-ка, вперед!!
И, пришпорив коня и гикнув, промчался мимо. За ним его люди. Конь Ива мотнул головой и понесся следом за ускакавшими. Вначале кони мчались по дороге, поднимая клубы пыли, потом, перемахнув через канаву, свернули в ржаное поле. Напрасно Ив силился остановить коня или повернуть на дорогу. Впереди раздавались выкрики и свист рыцаря Жоффруа. Полупьяный, дав волю своему воображению, он, очевидно, решил, что гонится за оленем. Эта бешеная скачка длилась до самого орлеанского леса, когда рыцарь наконец осадил своего коня, повернул и, поднявшись на стременах, поднял и опустил руку, приказывая всем остановиться. Ив подъехал и указал в сторону леса:
— Вам повезло, мессир. Вот она, нужная нам тропинка.
— Ты, черт тебя забери, опять прикажешь ехать рысью?
— Вы угадали, мессир, давайте поторопимся. — Ив поднял голову, поглядел на солнце. — Взгляните, уже за полдень.
Тропинка эта была давно знакома Иву. Он знал каждый ее поворот и чуть ли не каждое дерево, подлески и полянки. Ехали гуськом. Впереди Ив — проводник, за ним рыцарь Жоффруа, за ним его люди Ив решился на хитрость. Еще раз сказав, что надо торопиться, он, однако, ехал шагом и, только когда угадал, что вдали светлым от солнца пятном появилось болотце, обернулся к рыцарю и дрожащим от волнения голосом сказал:
— Мессир, видите там светло? Это болото. В нем, помните, я вам говорил, много ядовитых змей. Нам надо непременно быстро его проскочить, чтоб уберечь коней. Едем рысью!
Последние слова Ив почти выкрикнул и поехал рысью. Расчет оказался правильным: остальные лошади, следом за конем Ива, перешли на рысь.
Ив издали увидел шест намета и стайку птиц, клюющих корм на тропинке. Остальное произошло мгновенно. Вся стайка вспорхнула и исчезла. У самого намета Ив резко повернул коня в обход сети. А рыцарь Жоффруа с ходу налетел на шест, сбил его, тотчас упала сеть и опутала ноги и коня и всадника. Куски шеста, растоптанные конем, били его по ногам. Конь встал на дыбы, крутясь на одном месте, все больше запутывал сетью себя и рыцаря, потом стал бить задними ногами и, разорвав сеть, убежал в лес. Пьяный рыцарь Жоффруа, измотанный вконец, рухнул с коня на землю и, ударившись лицом, со стоном пополз на четвереньках. Не в состоянии выпутаться из остатков сети, он сел на землю, дрожа от злобы, и рычал что-то себе под нос. Белесые глаза налились кровью и слезами, толстая нижняя губа отвисла. На лбу вскочила огромная шишка, из носа шла кровь. Двое людей поскакали ловить коня. Двое других занялись распутыванием своего господина из сети.
В эту минуту из-за навала бурелома появился рыцарь Оливье в сопровождении своих птицеловов и подошел к пострадавшему:
— Так вот как вы трудитесь на путях чести, сир Жоффруа? Вместо того чтобы участвовать в войне с дю Крюзье, защищая честь семьи де ла Туров, вы заняты нечистым делом, позорящим вашу семью и вашу рыцарскую честь, и без этого измаранную грязными делишками…
— Замолчи, пес негодный! — крикнул Жоффруа.
— Нет, лучше замолчите вы, сир! На правах близкого родственника покойного Ожье де ла Тура и вашего свойственника я имею право говорить с вами откровенно. Лучше помолчите, иначе я принужден буду при этих вот простых людях напомнить вам о виновнике недавней смерти епископа, да–да–да! Не пытайтесь оправдываться, об этом уже и$» вестно далеко за пределами наших с вами доменов…
— Вздор! Низкая клевета!
— Ответьте мне лучше, — спокойно продолжал невозмутимый Оливье, — зачем вы очутились здесь? Ведь, кажется, ваши соколы не летают в лесах, а воины, над которыми вы поставлены начальствовать, в лесах не воюют? Зачем же вы здесь? Уж не для того ли, чтобы помешать мне заниматься птицеловством? Признаться, вы добились совсем обратного — сети мои еще ни разу не удостаивались чести ловить «орлов».
Рыцарь Оливье сделал знак своим птицеловам:
— Помогите этим парням освободить их сеньора. Не будем ссориться, сир Жоффруа. Я очень надеюсь, что этот печальный случай, позорящий вашу честь, послужит вам уроком и напомнит о двух главнейших рыцарских доблестях: о смирении и умеренности во всем и всегда.