Повесть о школяре Иве

Пока рыцарь–птицелов с гордым достоинством произносил эту назидательную речь, его небывалая добыча была наконец выпутана из сети. Старый Орел был скорее похож на старого бродягу, избитого в харчевне такими же, как он, пьяницами. Вскоре появились люди с пойманным конем, на которого и взгромоздили рыцаря Жоффруа, и печальная процессия, сопровождаемая рыцарем Оливье с птицеловами, двинулась шагом в обратный путь из орлеанского леса.

Сюзанна и Проспер, счастливо избежав встречи с рыцарем Оливье, главным образом потому, что никому из них не пришлось дергать за веревку от намета, решили не трогать рыцарских лошадей и пешком дошли до своего лагеря, куда Ив раньше их доскакал на коне.

Глава XXII БОЙ

На время осады замка Крюзье вся местность на много лье вокруг превратилась в пустыню. Где были деревни — пепел, вместо лесов — пни, на месте полей — голая земля. Так выглядело и широкое пространство между замком и деревнями Крюзье и Мерлеттой, где все месяцы войны войско простояло лагерем. Редко где зеленел овражек или чудом уцелевший клочок луга.

Всё было гладко утоптанное, серое от пыли. Только вдали, в стороне, зеленела узкая полоса камышей по берегу реки да на другом краю — холм с желтеющей цветками зарослью дрока.

Лагерные палатки и обозы располагались в полулье оч замка и осаждавших его войск. Когда стало известно, что дю Крюзье выведет свое войско из замка, рыцарь Жоффруа де Морни отдал приказ снять осаду и, оставив небольшое полукольцо заслона из конных отрядов, отвести остальные конные и пешие к лагерю и быть готовым в любую минуту к бою.

Войско насчитывало восемнадцать отрядов конных и столько же пеших, вооруженных луками и алебардами. Всего три тысячи пятьсот человек, не считая оруженосцев, экюйе, маршалов, обозных и слуг. Войска у дю Крюзье было всего тысячи две, что само по себе предрешало исход боя. Однако лазутчики подтверждали упорное нежелание Черного Рыцаря сдаться на милость победителей и твердое решение защитить свою честь оружием.

Слухи об этом доходили и до вилланов в орлеанском лесу. Ив узнал о предполагаемом дне боя от человека, присланного Жаком–дровосеком. «Пусть скажут школяру Иву, Просперу и Сюзанне из Мерлетты, что они могут полюбоваться на свои родные деревни с холма, что у поворота пути к орлеанской дороге». Так наказывал Жак–дровосек. Ив и Проспер (Сюзанна не могла пойти, она, по просьбе отца Гугона, ухаживала за тяжело заболевшей слепой Жакелиной) укрылись в кустах на верху холма и увидали ужасающую картину бессмысленной, нелепой, жестокой и отвратительной резни между людьми, кичащимися показной честью, лживыми защитниками христианской морали.

Солнце еще не всходило. Холодное сентябрьское утро блеклой дымкой затянуло унылые пожарища и мертвые поля. Вдоль речки дымка сгущалась в завесу тумана. Замок на высоком холме, в ясные дни видневшийся вдали, исчез. Лагерные палатки тонули в дымке. Царила тишина, мертвая, зловещая. Все живое притаилось в предчувствии недоброго. За неимением вблизи церкви рыцари, по обычаю, перед боем в своих палатках ложились на землю головой к востоку, произносили покаянную молитву.

Вот глухо, еле слышно донеслись со стороны замка звук рога и приближающийся топот скачущей лошади. Среди палаток вспыхнули факелы, и видно было движение неясных теней. С каждым мгновением слышнее и слышнее людской говор, стук, бряцание, окрики, скрип повозок, ржание лошадей. И наконец резкий голос рога, приказывающий двигаться навстречу смерти.

Прискакавший из отряда заслона гонец сообщил рыцарю де Морни, что дю Крюзье вышел с войском из замка в поле и строит боевые клинья. Начальник заслона сир Годефруа де Вадикур отдал приказ отрядам отступить и стать на полпути к лагерю. Один за другим двинулись из лагеря конные и пешие отряды на соединение с отрядами Вадикура. За далекими темными лесами кровавой полосой протянулась багряная заря. Над ней мерцала одинокая утренняя звезда.

Соединившись с отрядами заслона, де Морни начал спешно строить одну за другой три линии боевых клиньев, по три клина на линии, с расчетом, чтобы острие первого клина второй линии было направлено между первым и вторым клином первой линии, острие второго — между вторым и третьим, и то же на третьей линии. В клине — пятьдесят конных рыцарей. У каждого из них позади оставались три пеших оруженосца с двумя запасными лошадьми и запасными щитом, копьями и мечами. За конным клином строился квадрат пешего отряда в семьдесят человек, с луками и алебардами.

Дю Крюзье построил свои пешие отряды широким полукольцом, намереваясь заманить в него рыцарей–врагов и замкнуть кольцо. Это было неудачным маневром, раскрывающим до начала боя его замысел. Кольцо пеших достигало цели только в том случае, если опытный предводитель войска умел создать такое кольцо в ходе боя, неожиданно для врага. И когда вражеский конный отряд атаковал это кольцо, пешие воины пронзали лошадям брюхо алебардами, подбегали к упавшим с коней, срывали с них шлемы и наносили смертельный удар в голову.

Де Морни тотчас же воспользовался оплошностью дю Крюзье и бросил с двух сторон в обход этим пешим отрядам два конных. Третий, во главе с графом Гильомом де Корбейлем, был направлен в центр полукольца. Все три отряда одновременно налетели, внося смятение в ряды пеших отрядов, не сумевших отбиться, и большинство их людей были растоптаны и изувечены конями. После этого граф де Корбейль круто повернул свой отряд и вскачь помчался обратно, чтобы не очутиться помехой между дю Крюзье и своими для завязки боя. Тогда дю Крюзье во главе своих конных отрядов ринулся на выстроенные клинья отрядов де Морни. С обеих сторон скакали всадники навстречу друг другу. То здесь, то там завязывались поединки. Навстречу Черному Рыцарю несся на легком, как птица, арабском коне молодой красавец граф Мишель де Монтлери, все полгода войны мечтавший, как он, именно он, зарубит своим длинным мечом злодея дю Крюзье, а заодно и его вороного арагонского «кабана». Ему не страшна черная медвежья лапа на серебряном щите, облитом кровью первого солнечного луча. Самонадеянный красавец ошибся в своих расчетах — в первое же мгновение встречи с врагом его араб, пронзенный копьем дю Крюзье, рухнул вместе с ним на землю. Граф не успел просить пощады — дю Крюзье растоптал его копытами арагонского коня.

Родственник де Монтлери, Кретьен де Лоншан, и сторонник дю Крюзье, Роже д’Орбильи, сражались на мечах. Кони их кружились, словно сплетенные друг с другом, то в одну, то в другую сторону. Мечи звенели, выбивая искры. Короткая схватка кончилась победой рыцаря д’Орбильи. Его противник, окровавленный, лежал на земле мертвый. Конь его умчался, подгоняемый бьющимися о его бока стременами.

Во всю ширину свою поле боя шумело звоном щитов, лязгом мечей, выкриками, стонами, бранью, проклятьями, ударами копий о щиты, ржанием коней. Во всех концах его краснели на солнце кровавыми пятнами шлемы, кольчуги, мечи. Все больше и больше заволакивалось оно поднимающейся пылью.

Невредимый Черный Рыцарь мчался вперед.

Рыцарь Жоффруа приказал Роже д’Орбильи с небольшим отрядом отрезать дю Крюзье от его войска, зайдя к нему с тыла, а сам стал заманивать дю Крюзье. Он наскакивал на него совсем близко, выкрикивая оскорбления:

— Бешеный пес!! Я воткну тебе железо пониже спины!

Дю Крюзье в долгу не оставался и, мчась за увертывающимся обидчиком, кричал:

— Попадись мне — я отрублю тебе голову и брошу ее собакам!

Рыцарь Жоффруа снова и снова налетал, кричал на ходу, повертывал коня и, прикрывая голову щитом, уносился обратно. Так постепенно он добился того, что взбешенный дю Крюзье в этой упорной погоне за ненавистным де Морни не заметил, как был отрезан от своих, как полукольцом скакал за ним конный отряд д’Орбильи и как он очутился один на один с рыцарем Жоффруа на дальнем краю поля, вблизи холма v лагеря противника, и как за его спиной скрылись из глаз его отряды в густом облаке пыли, стоявшей над местом боя.