Повесть о Скандербеге
Шрифт:
Титовский список полнее этого Погодинского, но отличается значительной безграмотностью. Писец местами явно не понимал того, что писал: искаженными оказались не только собственные имена и географические термины, [393] но и целые фразы: например, вместо имеющейся во всех остальных списках фразы «... на все злое уклонились» в Титовском списке написано: «... на себе бы зло учинили»). Имеются также случаи переосмысления писцом отдельных, очевидно, непонятных для него слов. Так, столица Турции Адрианополь последовательно называется «Адрианово поле», причем оба слова склоняются самостоятельно, а польское слово «сейм» превратилось в русское слово того же общеславянского корня — «сонм». Переписан же Титовский список с хорошего оригинала: в нем почти нет пропусков и оказываются исправленными некоторые описки Соловецкого и Погодинского списков.
393
Например:
Что касается Ярославского списка, то он довольно близок ко всем трем перечисленным спискам; позднейшие поправки, имеющиеся здесь, свидетельствуют о сверке его со списком, особенно близком к Соловецкому. Ярославский список полон, исправен, написан вполне грамотно; по этим качествам он может быть поставлен среди списков «Повести о Скандербеге» на одно из первых мест.
Вифанский список по своим немногочисленным разночтениям с Соловецким занимает промежуточное положение: часть их совпадает с Ярославским, часть — со списком Министерства иностранных дел. Список полон, исправен, переписан с хорошего оригинала. В языке Вифанского списка отмечается тенденция к просторечию; последовательно выдерживается полногласие («соромота» вместо «срамота», «золото» вместо «злато» и т. п.), заменяются архаичные грамматические формы более современными (например, вместо «надобет» всюду пишется «надобно», вместо «деется» — «делается», слово «покаместо» заменено в одном случае словом «паки», последовательно заменяется «аз» на «яз»).
Весьма близким к Вифанскому является Погодинский список № 1404 (в дальнейшем будет называться: «Погодинский 2-й»), Но в нем гораздо больше, чем в Вифанском списке, разночтений совпадает со списком Министерства иностранных дел. Совпадения идут главным образом по части лексики: Погодинский 2-й список почти полностью повторяет все полонизмы и белоруссизмы списка Министерства иностранных дел. В целом язык Погодинского 2-го списка, так же как и предыдущего, имеет тенденцию к сокращению архаических написаний отдельных слов и словосочетаний. Список этот полон, довольно исправен; в тексте имеется лишь несколько небольших пропусков [394] и описок (одна из них — в самом первом слове повести: вместо «неразумные Грекове» написано «не разумевше грекове»).
394
Эти же пропуски есть в списке МИД.
Список собрания Министерства иностранных дел, хоть и относится к той же, что и предыдущие, архетипной группе, но отличается изобилием оставленных без перевода польских и белорусских слов. Так, например, несколько раз употребляется (в речах действующих лиц) слово «вашеци» (соответствует русскому обращению «ваша милость»), часто встречаются слова «любца», «надея», «обетница» и многие другие, а также целая фраза: «Для того Магомед с вашецы мировался, цобе ты не трапил на него з нами» (в других списках: «Для того Магомет с тобой помирился, хотячи тебя уловить, чтобы ты не стоял на него с нами»). Эти языковые реликты свидетельствуют о первоначальной переработке главы о Скандербеге из «Всемирной хроники» М. Бельского на белорусской или украинской почве, переработке, сделанной с сохранением (без перевода) большого количества польских слов. Все это дает основание предположить близость списка Министерства иностранных дел к первоначальному виду текста «Повести о Скандербеге».
Однако в настоящем издании текст повести публикуется по Соловецкому списку. Последний выгодно отличается от предыдущего тем, что не является одиноким среди других списков, но представлен целой группой — шестью списками. Это тот самый текст, который получил наибольшее распространение в древнерусской рукописной книжности. При этом он в значительной степени освободился от своих «родимых пятен» — полонизмов, максимально «руссифицировался» и может быть в настоящее время признан наиболее типичным списком «Повести о Скандербеге» для первой половины XVII в.
Остальные два списка «Повести о Скандербеге» — списки второй половины и конца XVII в. (Мазуринский и Егоровский) дают возможность представить себе дальнейшую историю жизни этого произведения на русской почве. Оба списка отличаются от остальных, представляющих собой архетипную группу списков в первую очередь по своему языку. При этом если Мазуринский список дает дальнейшее сокращение полонизмов по сравнению со списками архетипной группы, то в Егоровском списке чувствуется определенная тенденция к витиеватости, риторичности.
Так, например, несколько раз встречающееся в близких к архетипному тексту списках «Повести о Скандербеге» слово «шальный» или «шальной» (от польского «szalony» — бешеный, неистовый) заменено в Мазуринском списке словом «глупый», а в Егоровском — «безумный»; полонизированная форма «княже», «княжати» заменена русскими формами «князь», «князья»; переведенными оказались также слова «рушиться» (двигаться), «место» (в значении — город) и многие другие. Иногда эти переводы идут даже в ущерб смыслу того или иного места повести: например, словом
«арцыбискуп» в украинском и белорусском языках называются иерархи католической церкви, и вовсе не нужно было его заменять титулом «архиепископ», применяемым исстари к служителям православной церкви.Кроме польских слов, в Егоровском списке заменены все просторечные русские слова и обороты (например: «туды и сюды», «зычали крепко», «почали утекать», «сам на сам» и другие) на более книжные. Здесь появились такие характерные для религиозно-нравоучительной или деловой, приказной письменности слова и выражения, как «явились в бегуны», «били челом», «скорбию изнемогаючи», «преставися» и многие другие. Очень часто писцу Егоровского списка для замены одного-двух слов, которыми в повести метко характеризуется кто-либо из действующих лиц или описывается какой-нибудь поступок героя, приходится прибегать к описательным приемам; в результате, как правило, получается хуже, менее образно и метко, чем в публикуемом тексте. Так получилось, например, со сравнением султана Магомета со злой собакой, особый и не случайный смысл которого уже отмечался (см. стр. 143): вместо фразы «А Магомет — сын иво, — что злая собака...» в Егоровском списке сказано: «Магомет — сын его, — бесяся на город...». Или еще пример. Узнав о том, что европейская армия крестоносцев, на которую Скандербег возлагал большие надежды, разбежалась из-за плохой подготовки к походу на турок (об этом подробнее см. комментарий на стр. 215), он, по другим спискам, «ни пил, ни ел от жалости три дни и много плакал о том». В Егоровском же списке сказано совсем иначе — более гиперболично, но менее выразительно: «Скандербег бысть в великой печали и от великия жалости едва не предася смерти». Следует отметить, что в тех случаях, когда в «Повести о Скандербеге» говорится о «надежде на бога», или о «помощи божьей», писец Егоровского списка становится особенно многословным и заметно усиливает тем самым в общем довольно незначительный религиозно-дидактический элемент этого произведения.
Отмеченные особенности изложения «Повести о Скандербеге» в списке собрания Егорова, особенности, значительно отличающие этот список от остальных, позволяют сделать еще один вывод — о социальной принадлежности автора этой древнерусской повести.
Если список, явно побывавший в руках книжника-профессионала (скорее всего, из среды приказных), противостоит по своему оформлению (а отчасти и по содержанию) остальным спискам, то не среди профессионалов-книжников, обслуживавших социальные верхи, следует искать автора «Повести о Скандербеге». Язык и литературное оформление повести, наряду с ее явной демократической направленностью, дают основание предполагать, что автор был представителем социальных низов русского общества пограничных с Польшей украинских или белорусских земель.
Интересные данные о происхождении и судьбе «Повести о Скандербеге» в русской литературе XVII в. дает анализ состава сборников, в которых дошли до нас ее списки.
О происхождении древнейшего, публикуемого в настоящем издании списка можно лишь сказать, что рукопись Соловецкой библиотеки является частью какого-то сборника, хотя она и имеет отдельный переплет, и что попала она в Соловки не очень давно. Первое подтверждается тем, что список не оформлен ни в начале, ни в конце (нет ни заставки, ни инициалов, ни колофона); на второе указывают его большой порядковый номер (под такими номерами в Соловецкой библиотеке стояли рукописи более позднего поступления) и оформление переплета. От времени потускневший, переплет был некогда богат: мягкий, а не дощатый, как на остальных книгах, с золотым тиснением, с шелковыми завязками. Все это совсем не похоже на переплеты книг основного фонда Соловецкой библиотеки. Однако уже в начале XVIII в. эта рукопись находилась среди книг Соловецкой библиотеки: на ней имеется, подобно большинству соловецких рукописных книг, помета почерком того времени: «Из письменных» (т. е. рукописных).
Происхождение следующих списков архетипной группы не вызывает сомнения.
Погодинский список № 1604, как указано в начале настоящего обзора, входит в состав сборника, образованного из отдельных тетрадей еще в конце XVII в., о чем говорит написанное на первых листах почерком того времени оглавление — «Заглавие книги сея, что имать в себе». Пятая тетрадь названа в этом оглавлении «Книга деяний римских». Но состав тетради отличается от обычного состава «Римских деяний» — довольно популярного в XVII в. сборника переводных дидактических повестей. Как показывает имеющееся в начале этой тетради особое оглавление («Речь есть, или объявление историй, иже имать в себе книжица сея, скорого ради обретения»), сборник состоит из 43 глав. Первые 37 глав составляют отдельные «приклады» «Римских деяний» — несколько сокращенные и, как правило, без «выкладов», т. е. заключительных резюме. Далее следует «Повесть о Скандербеге» (глава 38), выписка из «Польской хроники» М. Бельского и несколько историографических, публицистических и дидактических произведении русской литературы XVI-XVII вв. [395]
395
Все статьи сборника перечислены в кн.: А. Ф. Бычков. Описание церковнославянских русских рукописных сборников Императорской Публичной библиотеки. СПб., 1882, стр. 313-327.