Повесть о Светомире царевиче

— «Растолкуй мне», вступился Владарь, «как это ты о том, чего еще не случилося, так говоришь будто оно уже прошло?»

Сказала Земля: «Для Души Мира время есть возвратная река, текущая к своим истокам. Она видит будущее в прошлом, и грядущее яко совершившееся».

— «Говори, говори, напоминай что будет!»

— «Последнее испытание, труднейшее еще впереди: придет година Гнева. Подымется с востока солнца Дракон пресильный, страшнейший того, которого ты, Владарь, с земли своей согнал. И сей Дракон...»

— «Дракона», воскликнул Владарь, «дракона завсегда побеждает святого Егория стрела».

— «Ты сказал», согласилася Земля.

— «Еще одно, последнее, открой мне», молил ее Владарь. «Где стрела наша золотая? Где Светомир? По нему душа моя тоскует».

Земля молчит. Окрест тишина. Слушает тишину Владарь.

И вот: издали доносится, все ближе, громче раздается жужжанье. Владарь открывает глаза, видит: пчела золотая кружится, вьется перед ним. Она лапку одну протянула длинную, легкую, сияющую. И где поведет лапкою, там след золотой проступает. Плетется узор причудливый из палочек, кругов и завитков; неподвижно повисает он в воздухе. (489)

«Она золотом знаки пишет», подумал Владарь. И внятен стал ему пчелы язык:

«Еже звезды сказали — сказали» прочел Владарь и вспомнил звездогадание о Светомире: «Предивно светил обстояние над колыбелью сына твоего. Аще же и погребен, из гроба жив восстанет, силодейственна стрела Егория в деснице его». И все жужжа, полосу светлую за собой оставляя, улетела пчела.

Владарь вновь в келье, и юноша с копьем на белом коне перед ним на стене. И стал вопрошать его Владарь:

«Скажи мне, Георгие Светохрабрый, придет ли царевич, первенец мой, которому ты дал стрелу свою, веками сокрытую? Скажи, заколет ли сын мой стрелою тою дракона поганого, недоубитого?»

И услышал ответ: «Владарь, Владарь, ты царство в огне сковал, и сам горишь во пламени том; ты мне оброком за всю страну будешь. А он другого духа. То белого царя тайна. Ее и разгадывай!»

И ничего боле не слышит и не видит Владарь. Густая, синяя завеса сокрыла всадника с копьем.

VII

А из-за завесы выходит всреть ему старец. Лицо округлое, бородка малая, седенькая; скуфейка, епитрахиль— все знаемое. И обрадовался Владарь.

«Прости, старец Божий, что согрешил я против тебя ослушанием. Своеволие оказал, послов твоих отвергши».

Ответствовал старец: «Поступил ты, чадо, согласно помышлению сердца моего. В отказе твоем не было ослушания, ибо не согласия требовал я, а выбора свободного. Посланцы мои перед тобою открыли путь да путь».

— «Не пожелал я быть вождем водимым. Избрал я долю автократора, возомнил, что силы хватит злобы мирские нести».

— «Нет гордыни в решении твоем. Ты рост свой природный ни на локоть приумножить не возомнил: белый царь боле нежели царь самовластный. Ошибки же твои невольные и гнев твой сверхмерный на службе у страны твоей Господь тебе простит, коль сокрушение сердечное имеешь».

Вскричал Владарь: «Зачем же ты, отче вещий, к державству меня приведши, силы мои исчисливши, помышления мои проверивши, зачем ты смущал и пытал меня?» (489)

Тихо молвил старец Парфений: «Не я искушал тебя, чадо, а Сам Господь руками моими убогими тебя испытывал. Он завсегда нас на распутье приводит и выбирать велит, приказывает догадываться какого мы духа».

— «Грешен я. Порою давит ноша плечи через силу, и я ропщу. Но каюсь: коли явились бы мне вновь те послы твои, я как в оный час сказал бы: «Не горазд властелин послушествовать, ниже волк выти аллилую». Схимою венец я не покрою».

Сказал старец: «Ты хоть и властодержец в стране твоей, но — по слову, какое было тебе от святого Георгия — ты ему за землю твою оброк».

— «Поведай мне, отче преподобный, что станется с царством моим, когда меня не будет?»

— «Страна твоя — грешница великая, но грешница святая. Залита она кровью смрадною, но и кровию священною. Станет задыхаться, но не задохнется от смрада горящей и зловония смрадной, гниющей крови. Претерпев до конца, из погребов глубоких воззовет, из преисподней возлюбит и спасется. Блажен кто имеет уши, чтобы слышать».

И слышит Владарь: доносится издалеча лязг и грохот цепей. Перед ним дорога длинная, длинная. Бредут по ней убогие, умерзшие, в железо закованные, изувеченные, окровавленные, бредут горемычные, гонимые по льдинам острым и сугробам снеговым. И вдруг — что это? — кандалы тяжелые обращаются в тяжелые вериги, и не звяканье цепей раздается, а песни несутся протяжные, знаемые, песни странников по святым местам. «Они спасут», подумал Владарь.

Встрепенулся, проснулся во сне: Мать его Василиса Никитишна в креслах сидит, и он, маленький, у ног ее. Она положила руку на его голову и тихо запела:

За теми лесами высокими, [27] За теми озерами глубокими, Стоит гора до поднебесья. Уж и к той горе дороги неезжены, И тропы к горе неторены, А и конному пути заказаны, И пешему заповеданы; А и Господь ли кому те пути открыл — И того следы неслежены. Как на той горе световерхой Труждаются святые угодники, Подвизаются верные подвижники, Ставят церковь соборную, богомольную; А числом угодники нечислены, (490) Честным именем подвижники неявлены, Неявлены — неизглаголаны. И строючи ту церковь нагорную, Те ли угодники Божии, подвижники, Что сами творят, не видят, не ведают, Незримое зиждут благолепие. Как приходит на гору Царица Небесная, Ей возропщутся угодники все, восплачутся: «Гой еси Ты, Матерь Пречистая! Мы почто, почто труждаемся — подвизаемся Зодчеством, красным художеством В терпении и во уповании, А что творим — не видим, не ведаем, Незримое зиждем благолепие. Ты яви миру церковь невиданную, Ты яви миру церковь заповеданную.» Им возговорит Царица Небесная: — «Уж вы Богу присные угодники, А миру вы славные светильники, О святой стране умильные печальники! Вы труждайтеся, подвизайтеся, Красы — славы церкви незримые, Зодчеством, красным художеством, В терпении верном, во уповании! А времен Божиих не пытайте, Ни сроков оных не искушайте, Ни искушайте — не выведывайте. Как сама Я, той годиной пресветлою, Как сама Я, Мати, во храм сойду: Просветится гора поднебесная, И явится на ней церковь созданная. Вам в обрадование и во оправдание, И стране великой во освящение И всему миру Божьему во осияние.» Тут Ей Божии угодники поклонилися: «Слава Тебе, Матерь Пречистая! Уж утешно Ты трудничков утешила, Что надежно смиренных обнадежила: Ин по слову Твоему святому да сбудется!» А поется стих во славу Божию, Добрым людям в послушание, Во умиление и во упование. (491)

27

«Стих о святой Горе» — «Кормчие Звезды», 557-558.

Унеслась песня. Исчез образ Василисы. Слышит Владарь голос старца Парфения: «Вот я тебе, чадо, какую тайну открою о земле твоей: по лесам нашим, кровию драконовой политым и святым Егорием крещеным, Владычица Дебренская ходит. Где след Ее пречистых ног там и Рай. Блажен, кто имеет очи, чтобы видеть».

— «Скажи мне, старец преподобный, где Светомир. Печаль-тоска по нем сердце мое гложет».

— «А ты о Серафиме юном не печалься. Он во церкви невидимой покоится. Церковь та построена на крови мучеников Христовых. И Симеон Управда, страстотерпец, среди них. Не напрасно он умер Сын твой потомок его. Вот еще тебе скажу: возлюбила Серафима твоего Владычица Дебренская. Святыня Ее на земле хранителями особыми оберегается. От старца благого, кому Дева Пречистая обручена была, пошел в духе род обручников; явно-тайного Рая они на земле святые садовники. Светомир из рода обручников сих».

— «Как разуметь слова твои, отче? Искать ли мне сына моего среди живых? Что ждет его? Будет ли наследник мой по мне царевать?»

— «Сколь много спрашиваешь зараз», улыбнулся старец, «не умер Светомир, но спит, и стрела золотая в десной руке его. Встанет и придет царство спасти. Но не суждена тебе с ним встреча на земле».

— «Умру скоро, не увидав сына моего?»

— «Ты сказал». Старец Парфений благословил Владаря и вывел его из келлии.

VIII

Огляделся Владарь. Пред ним поляна. Поодаль чаща лесная. И слышит он: доносится из леса злой и жалобный, протяжный вой. Волки! И вот уж от бора отделяется их серая стая. Впереди бежит прямо на Владаря матерый зверь.