Повесть о золотой рыбке

— Кого они тогда порадовать могли? — вздохнул Сергей Ермолаевич.— Подохли, наверно, с голода.

— Не подохли,— улыбнулся Кузьма Кузьмич.— Я ведь после войны в Германии служил. Как-то вспомнил про черных телескопов, завернул туда, благо по дороге было. Оказалось, хозяева как удрали тогда, перед нашим наступлением, так и не вернулись. А стали жить в уцелевшей части дома батраки, которые на них прежде работали, две семьи. Вот их детишки и выходили телескопов. Они мне десяток мальков дали, таких же черных да пучеглазых, и снова потянуло меня к аквариумам. С той поры все время держу рыбок. Правда, переезжать приходилось часто, так, поверишь, все оставлял, а черных телескопов возил с собой. Они ведь живучие, черти, те, что мне мальчишки мальками подарили, больше десяти лет прожили.

— И теперь они у тебя есть?

— Есть,— с гордостью ответил Кузьма Кузьмич.— У меня целый аквариум холодноводных: вуалехвосты, золотые рыбки, кометы, шибункины, десяток молодых телескопов... Прекрасные рыбки, особенно ситцевые. Расцветка сказочная, глянешь — будто разноцветная клумба... Недооценивает холодноводных наш брат любитель. Вообще-то, оно и понятно — аквариумы для них нужны большие, уход серьезный...

— Вот и будешь в нашем клубе заведовать отделом холодноводных рыб,— улыбнулся Сергей Ермолаевич.— Может, с твоей легкой руки их «дооценят».

— Договорились,— тряхнул головой Кузьма Кузьмич,— Кстати, мне вчера Юра и Саша рассказывали об этой твоей придумке с клубом. Только я, как узнал утром у Юзефы Петровны, из-за чего ты в больницу попал, подумал грешным делом, что махнешь ты на все это рукой. Ты ж любитель недавний, можно сказать, молодой еще, а молодые часто после первых неудач лапки вверх поднимают.

— Аквариумист я молодой, правда твоя,— согласился Сергей Ермолаевич,— зато солдат старый.

Сергей Ермолаевич потянулся за трубкой и огорченно крякнул: реквизировали трубку врачи.

— Знаешь, кто ко мне в больницу после жены первый пришел? Комсомольский секретарь, Лешей его зовут, да та женщина из Дворца культуры строителей, где нам помещение выделили. Сидят как на поминках. «Может,— говорит Леша,— вы нам кого присоветуете вместо себя в руководители этого клуба? Очень нам хочется, чтоб он все-таки начал работу».— «Как это,— отвечаю,— вместо себя? Ремонт у вас еще не закончился?» — «Заканчивается».— «Ну так кончайте поскорей, не вековать же мне в больнице...»

Кузьма Кузьмич оглушительно расхохотался.

— Ты когда выписываешься? Через недельку? Приходи в первое же воскресенье на рынок, все вместе вашего главного торгаша, дядю Васю, за жабры будем брать. Думал в нынешний выходной это сделать, отложим, не будем лишать тебя такого удовольствия.

— Отложите, отложите,— улыбнулся Кожар,— У меня тоже есть о чем с ним потолковать.

Кузьма Кузьмич повернулся к Юрке.

— Ну, Юра, хватит нам с тобой утомлять болящего, ему покой нужен. Пошли, а?

Юрка покраснел.

— Мне надо поговорить с Сергеем Ермолаевичем,— сдавленно сказал он.

— Совершенно секретно? — улыбнулся Кузьма Кузьмич.— Ладно, посекретничайте, я тебя обожду в коридоре.

Он встал и одернул на себе куцый халат.

— Вы не обижайтесь, Кузьма Кузьмич,— торопливо сказал Юрка.— Это не мой секрет, я не имею права...

— Все ясно, парень, я не обижаюсь,— ответил Кузьма Кузьмич и вышел.

Кожар наклонился к Юрке.

— Сергей Ермолаевич,— глядя Кожару прямо в глаза, прошептал Юрка,— это Сашка Король потравил ваших рыб. Ему приказал дядя Вася, он и порошка какого-то ядовитого дал, «рыбьей холеры»... А сейчас грозится, что в милицию заявит, будто Сашка сам все это сделал, и его посадят. Дядя Вася у него неонов забрал, денег требует... Сашка мучается, хочет из дому удирать. За него ведь вступиться некому, отца кет, мать до сих пор в больнице... Один он...

Кожар сидел, откинувшись на подушки, и на скулах у него резко выступили желваки. Глубокие морщины сбегали от этих желваков к уголкам рта, и вздрагивали губы, словно Сергей Ермолаевич изо всех сил сдерживался, чтоб не сказать сейчас какие-то жестокие, непоправимые слова. И Юрка побоялся, что вот-вот он скажет их, и торопливо добавил:

— Сергей Ермолаевич, простите его. Он вам всех рыбок вернет, у него много еще рыбок. Он ведь хороший парень, только живется ему трудно... Неужели и вправду ему в тюрьму идти?.. Если б он знал, что все так получится...

— В какую тюрьму, о чем ты говоришь? — Сергей Ермолаевич положил Юрке на плечо тяжелую горячую руку.—-Успокойся, ничего с твоим Сашкой не случится. Раз он сам понял, на какую подлость пошел, значит, главное уже сделано. Ты ему скажи: как только я выпишусь, пусть он вечерком ко мне придет. И сам приходи. Вместе подумаем, надо ему удирать из дому или нет. А то Лена уехала, Сашка уедет — с кем я останусь?.. А за то, что пришел ко мне,— спасибо. Меня ведь больше всего эта мысль мучила — неужто сам недосмотрел рыбок? Неужто сделал что-то не так? Знаешь, как эта история дяде Васе да другим спекулянтам на руку?! Ведь они с Сашкиной помощью не под моих рыбок — под наш клуб мину подвели. Попробуй собрать вместе людей, если они тебе не верят... А дяде Васе выгодно: когда мы каждый со своим аквариумом в одиночку возимся, нас обдирать легче. Но теперь мы из этой мины взрыватель вывинтим да его самого ею и взорвем. Вот так-то, сынок!

Он замолчал, глотнул воды и откинулся на подушки.

Юрка встал.

— До свидания, Сергей Ермолаевич, поправляйтесь.

— До свидания, сынок. Так не забудь передать Сашке, что я вас жду. Скажи ему, чтоб никого он не боялся — ни милиции, ни дяди Васи. И еще скажи, что не такой он одинокий, как думает, много найдется людей, которые за него постоят.

«ОТ СЕБЯ НЕ УБЕЖИШЬ...»

Привет тебе, славный король великого и суетного племени аквариумных рыб и неповоротливых улиток, владелец дремучих зарослей валлиснерии и кабомбы, повелитель несметных полчищ мотыля, дафнии и инфузорий! Поклон тебе, мудрейший из мудрых, раскрывший тайну светящихся неонов, разгадавший секреты врачевания ихтиофоноза — этого смертельного бича больших и малых аквариумов — и прославивший себя другими не менее великими деяниями!

Здравствуй, Сашка, и не дуйся на меня за это начало, потому что у меня сегодня такое настроение, что хочется во все горло петь от радости, а в комнате спят девчонки, и я боюсь их разбудить — все очень устали после работы. И я тоже устала, Сашка, хотя, кажется, ничего особенного сегодня не делала, но я сейчас не засну ни за что на свете. Потому что сегодня я поднялась на такую высоту поднебесную, что у меня дух захватило.

Думаешь, я уже работаю на башенном кране? Не завидуй, Сашка, сегодня я забралась туда просто экскурсанткой. Меня направили на курсы крановщиков, вот я и полезла к своей подружке Оле на «седьмое небо», чтобы получше с этим самым краном познакомиться. Познакомилась и — влюбилась. Буду крановщицей. Слышишь? Крановщицей башенного крана повышенной грузоподъемности — вот как он называется.

Ты не думай, Король-королевич, что мне сразу так повезло. Знаешь, сколько народу съехалось со всей страны химический комбинат строить?! Тыщи! Почти у всех — специальности всякие, а что я умею? Рыбок разводить?.. Но только у нас пока о рыбках никто не думает, у нас и без аквариумов хватает красоты. Тайга кругом, конца края даже с крана не видно, Ангара, льдом скованная... А в ней рыбы живут — во! — не то что твои аквариумные!

Так вот, Сашка, доехала я нормально. А к начальнику стройки, товарищу Сергея Ермолаевича, не пошла. Захотела — как все. Чтоб никаких поблажек.