Повести и рассказы

— Да, сэр. Но я хотел бы получить также письменное подтверждение.

— Я продиктую условия секретарше, и вы заберете контракт с собой. И учтите, мистер Крим, лично вы и ваши методы мне не нравятся. Надеюсь, мне понравятся ваши результаты.

— Я тоже надеюсь, сэр.

Он вызвал секретаршу и надиктовал ей договор. Я дождался, пока его напечатали и подписали, после чего, унося в руке бумажку стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, позволил себе гаденько ухмыльнуться в лицо массы Хантера.

ГЛАВА ВТОРАЯ

С годами у меня выработалась особая манера работать, которая отличается от методов полиции прежде всего полной противоположностью целей, которых мы добиваемся. Полицейские ловят воров. Меня интересует только застрахованное нашей компанией имущество. Если попутно с возвращаемым имуществом удается прихватить и вора, я не слишком возражаю против временного пребывания в ранге ревностного блюстителя законности; аналогичным образом полицейские, изловив вора, с готовностью возвращают похищенное законному владельцу. Есть и некоторые другие различия. Полиция, например, обладает неограниченными возможностями и колоссальной разветвленной организацией, раскинувшей свои щупальца по всему свету. Если в кое-каких подобных организациях мне и готовы изредка оказать поддержку, то при этом там ни на секунду не забывают, что ради спасения страховки я всегда готов пойти на любую сделку как с самими жуликами, так и с укрывателями краденого. В договоре, который вручил мне Смидли, об этом, естественно не было и речи; более того и он и Хантер поклялись бы на стопке библий, что не знаются с ворами и мошенниками. Тем не менее, когда мы, сыщики, вступаем в контакт с такого рода публикой, наши боссы закрывают на это глаза. Для пользы дела.

Так что работаю я по-своему; иногда у меня это выгорает, а порой и нет. О том, как это сработало в деле Лидии Андерсон (а именно под таким именем оно навсегда запечатлелось в моей памяти), вы узнаете, дочитав до конца эти записки.

Колье было украдено в воскресенье вечером, а описанные выше события происходили во вторник утром. Из всего, что я прочитал по поводу этой кражи, я заключил, что будет лучше, если до четверга с этим делом провозится полиция, промолов его через все свои жернова. Скорее всего им не удастся обнаружить ни вора, ни колье. В противном же случае, я все равно ничего не добьюсь, если и буду путаться у них под ногами. Да, колье меня интересовало — даже очень, на целых пятьдесят тысяч долларов, — но только в том случае, если я найду его сам. Поэтому я решил временно оставить полицию в покое, а сам пока прогулялся в доннеловское отделение нью-йоркской библиотеки. Если вы рыщете в поисках каких-то экзотических фактов, то, разумеется, лучше Центральной библиотеки, что на Сорок второй улице, вам места не найти; правда, порыться на полках вам просто так не разрешат, да и кучи всяких формальностей не оберешься. Поскольку мне требовался всего-навсего выпуск «Кто есть кто» пятилетней давности, я решил довольствоваться доннеловским филиалом, где можно неспешно полистать любой справочник в тишине и покое.

Кроме того, здание доннеловской библиотеки удобно расположено на Пятьдесят третьей улице, прямо напротив Музея современного искусства, в котором можно совершенно потрясающе пообедать по самой обычной для Нью-Йорка цене. Я посещал местную столовую уже без малого десять лет и давно проникся уверенностью, что ничто так не красит человека, как способность создавать шедевры искусства.

И еще в этой библиотеке работает моя знакомая, Люсилла Демпси — без нее это учреждение нельзя и представить. Как-то раз я пригласил ее на свидание, после которого проникся болезненным ощущением, что в Люсилле сочетаются наихудшие представления о пуританских приличиях наряду с неистребимым желанием покончить с моим грешным существованием и наставить на путь истинный. После этого неудачного свидания мы стали друзьями и, примерно раз в месяц, обедали вместе в заведении напротив библиотеки.

Люсилла встретила меня приветливой улыбкой. Еще не было и полудня, а пойти пообедать мы условились в половине первого. Люсилла приняла мое приглашение со вздохом. Есть такие женщины, которые всегда вздыхают, когда на что-либо соглашаются.

В справочнике «Кто есть кто» за 1956-57 гг. я отыскал Ричарда Коттера и прочитал следующее:

«Коттер, Ричард Генри, строитель; род. в Бостоне, 9 марта 1912 г.; сын Джеймса Коттера и Энн Фредерикс, колледж, бакалавр наук, Массачусетский технологический институт, 1933 г; 6 февраля 1935 г. женился на Джин Фелтон; 1 дочь Сара. Главный инженер компании „Кэтсби-Уоллес“ с 1939 г. И т. д. и т. п.»

Затем я попытал счастья с Марком Сарбайном, но безуспешно справочник о нем не упоминал. Тогда я порылся в более свежих выпусках «Кто есть кто», закончив на 1963 г. Увы, похоже, что жизненные достижения Марка Сарбайна не показались составителям справочника достаточно эпохальными, чтобы увековечить его в глазах современников и потомков.

Потом я позвонил в контору и поговорил с Алексом Хантером, который ледяным тоном ответил, что вкалывает там до седьмого пота не для того, чтобы выполнять за меня мою работу.

— Я это знаю, масса Хантер, сэр, — вежливо сказал я. — Но я думал, что…

— И прекрати называть меня «масса Хантер, сэр».
– мстительно добавил он.

— Да, сэр. Непременно. Скорее язык вырву, чем назову. Все, что я хочу знать, так это в каком колледже обучалась Сара, покойная дочь Ричарда Коттера? Я убежден, что в нашей картотеке такие сведения имеются. Или я прошу слишком многого, сэр?

— Нет, Харви, разумеется, нет. Я весь к твоим услугам. Так вот, Сара Коттер училась в колледже Челси, который находится в городке Челси, штат Массачусетс. А теперь, выражаясь твоими словами — иди в задницу!

— Спасибо, масса Хантер, сэр, — кротко отозвался я.

* * *

Заведя Люсиллу Демпси в столовую Музея, я галантно водрузил перед ней на стол поднос с едой и заметил, что в такой прекрасный апрельский день мы вполне могли прогуляться в зоопарк и пообедать в кафетерии на открытой террасе. В ответ я услышал вот что:

— По-моему, Харви, ты знаком со всеми однодолларовыми забегаловками в Нью-Йорке.

— Просто я не люблю выбрасывать деньги на ветер.

— Что ж, для холостяка, ты ими явно не соришь.

— Фи, как грубо. Тем более, что одинок я лишь по формальным соображениям. Я до сих пор ежемесячно выплачиваю своей бывшей благоверной жуткой дряни! — полсотни потом и кровью заработанных зеленых.

— А мне кажется, Харви, что тебе женщины вообще не нравятся. Это так?

— Ты мне нравишься.

— Да, конечно — но не как женщина. Ты…

— Хорошо, — перебил я. — Мне не нравятся ни женщины, ни мужчины. Я груб и неотесан, но только давай отложим душеспасительные беседы на потом. Поговорим на более приятную тему.

— Например?

— О колледжах. Где, скажем, обучалась ты?

— В Рэдклиффе. А теперь работаю простым библиотекарем. Представляешь величину моего падения!

— Величину твоего падения? Не понял.

— Порой, Харви, мне кажется, что все твои мысли заняты только страховками и жуликами.

— Вовсе нет. Почему ты так считаешь? Что — Рэдклифф высоко котируется?

— Нет, он всего лишь первый из лучших. Среди женских колледжей, разумеется. Некоторые сравнивают с ним Суортмор, но, по-моему, он Рэдклиффу и в подметки не годится. Именно в Рэдклиффе воспитываются самые гениальные девушки Америки. И вот я теперь простая библиотекарша…

— И прехорошенькая. Рэдклифф ведь входит в систему Гарварда, да?

— Да. Я рада, что ты хотя бы об этом слышал.

— А Челси? Как котируется он?

— Это очень хорошая школа, Харви. Может быть, третья после Рэдклиффа. Или четвертая. Она считается более шикарной, чем Рэдклифф. Там учатся очень хорошенькие и аристократичные девушки. Вот такой уж репутацией она пользуется.

— Она далеко от Кембриджа? Ты там бывала?

— Да. От Кэмбриджа до нее миль двадцать. Очень милые здания, увитые плющом — райский уголок. Но почему ты вдруг воспылал интересом к женским школам? Нашел девушку, которая нуждается в хорошем образовании?