Повести исконных лет. Русь до Рюрика

И за одним столом сидели базилевс, деспина Елена, супруга его, багрянородные их дети, Роман — багрянородный базилевс, невеста Берта-Евдокия и сама Ольга, которую здесь называли архонтиссою.

И были ей оказаны другие многие милости: не делала она перед императором и деспиною проскинесиса — не простиралась ниц перед ними, но токмо голову наклонила [176] ; и беседовала с ними сидя, как уже сказал я; а во время пира допущена была к столу императриц, где восседала рядом с зостами — ближайшими к царице дамами. Разыгрывались также для нее и всякие театральные игрища, а певчие — апостолиты [177] и агиософиты [178] , кои присутствовали на этом клитории, — распевали василикии [179] .

176

Это факт, зафиксированный в труде самого Константина Багрянородного «О церемониях». Между тем от совершения проскинесиса не были избавлены ни высшие сановники империи, ни иностранные послы.

177

Певчие храма Апостолов (усыпальницы императоров).

178

Певчие храма Св. Софии.

179

Величальные гимны в честь августейших персон.

Когда же беседовала Ольга с Константином, сей увидел, что она очень красива лицом и разумна; подивился ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна бы ты царствовать с нами в столице нашей». Ольга же, услышав слова те, говорила о дружбе руси с царем и всею землею Греческою и просила за то не токмо милости сидеть за одним столом с базилевсом, но и дабы признал он за нею регалии царские на Руси, как признали греки за Симеоном, князем болгарским, царское достоинство. И еще просила она обвенчать сына своего Святослава на дочери императора Феофано, для чего примет сама Святое Крещение и сына своего крестит. А за то обещала она помощь русскую воинами для императора.

Наружно соглашался с этим Константин-базилевс, но сказал, что сложно сие сделать, и потому решение он свое скажет при следующем приеме Ольги во дворце. Не хотел ведь император же признавать Ольгу царицею русскою — мало-де за то воинов она ему обещает, шла бы по зову его вся русь на врагов его. Но на то не соглашалась Ольга, говоря: «Али кто в печенегах волен, и в хазарах ли? Уйдет русь, а они налезут на Киев».

И после уговаривал Константин Ольгу; и на ипподром звал ее, где стояла она в ложе императорской рядом с троном императорским.

Долго ждали Ольга и послы русские согласия императора, а стояли в Суде, на кораблях русских; и гневалась на то Ольга, что долго заставляет ждать император великую княгиню русскую; не поторопить бы его полками русскими. И тогда принял император Константин Ольгу вторично; но был базилевс холоден заметно в сравнении с первым приемом, и серебра подарил менее, нежели прежде, а послов от Святослава поместил предпоследними в ряду послов русских. И поняли послы русские, что не желает царь греческий брака дочери своей с сыном княгини.

Договор лишь Игорев подтвердили они.

После же вернулась Ольга в Киев, и была там радость велика; с нею же и я впервые на землю русскую пришел. И узрел, что есть истинно верующие и среди русов; была уже там церковь Св. Илии, а в Любече — еще одна. И велела Ольга по просьбе моей срубить часовню в Вышгороде, где поселила она меня; и там молился за просвещение земли этой.

В лето 6455 (947). Ольга взяла клятвы верности от всех русов и от князей русских племен и земель. На пиру в честь этого сказала Ольга: «Муж мой и тесть мой, и прежние князья русские расширили Русь и укрепили. Я же хочу уставить Русскую землю».

Отправилась тогда Ольга к Новгороду и стала делать то, о чем говорила мужу своему Игорю. Уставила она по Мете погосты и дани, и по Луге — оброки и дани, и погосты, и ловища, и посадила там мужей киевских тиунами и ябедниками — да собирают они дани и да судят именем великокняжеским. А в Новгороде посадила наместником Святослава, а на деле — Асмуда, был бо Святослав мал вельми. Сказала Ольга Асмуду: «Исполнилось сыну моему пять лет; пора отдавать его с женской половины в обучение воинское; ты — его кормилец и воспитатель, и да пройдет он воспитание воинское в Новгороде не как простой воин, но как владетель будущий».

И стало так. А вольным русам в Хольмгарде сказала Ольга: «Князь Иггельд отдал землю сию всю мужу моему под власть великого князя Киевского. Нет здесь более Руси Хольмгардской, но Киевская, а стол киевский здесь в Новом городе стоит, и на нем сын мой, Святослав — се наследник Игорев и Олегов. Клянитесь ему и Киеву в верности, не то сгоню вас с Острова города; а кто не хочет, тому путь чист».

Стало ведь так после того, как вывел отсюда русь Игорь в Новгород — заходили на Остров на торг русинги вольные и там оставались, а дани княжьим тиунам в Новегороде не платили, и немало ссор из-за этого учинялось.

И дали русинги клятву ту, а Ольга дала им хартии на право русинга и торговли русской. И стали они так русингами княжьими; но не русами полноправными, кои в войске русском состоят и за то кормление от великого князя имеют.

А кои не захотели под Русь пойти, те ушли на земли не русские, в леса, и стали там добывать себе шкурки и прочую добычу и продавали ее на торжищах. И прозвали их кульфингами или колпингами [180] , по дубинкам их, и не считались они больше русингами, хотя одного языка с ними.

180

Позднее — летописные колбяги. Интересно, что в Русской Правде колбяги равно на той же правовой ступени, что и варяги:

…аже будешь варягъ или колбягъ, то полная видока вывести и идета на ротоу.

Из «Саги об Эгиде» мы видим, что они занимались торговлей с лопарями, а кое-где — грабежами.

Анализ их этнонима дает нам следующее. В древнесеверном — первоначальном языке саг — находим ряд родственных форм:

— kolf-r, kylf-a, kylf-ing-ar.

Которые, в общем, сводятся к «родственному» же кусту понятий:

— лупить, тузить, жердь, палка, верзила, дубина, верхняя часть штевня, булава.

В принципе, весьма похоже на подобные смыслообразования вокруг некоего «профессионального» слова:

— varingr — варяг — «клятвенник», *ropeR — русине — «гребец»… kylfingr — колбяг — «человек с дубинкою».

Может быть, в этом и кроется объяснение отсутствия кобягов в большой истории? Ведь после продвижения государственной власти на некие «вкусные» территории там появлялась постоянная и регулярная военная сила. И перед прежними вольными «трапперами», участниками лихих полуразбойных «русей» на Восток, вставал выбор. Или вливаться в ту русь, которая уже — Русь. Или выбираться из зоны ее влияния и контроля, коли есть охота пожить еще свободным «казаком», промысловиком-добытчиком.

Но через несколько десятилетий государство Русское простирает мозолистую от обращения с мечом длань на широкие территории, где доживают свой исторический век обломки и осколки прежней русской вольницы. И застает там то ли казаков, то ли пиратов лесных, которые называют кобягами…

Как и положено государству, оно включает их в свой уголовно-процессуальный кодекс. Но «бизнесу» их не мешает, коль скоро они творят его на норвежских или ничьих территориях. Но такой бизнес не нравится уже норманнам. Которые и убивают их без суда и следствия.

Так и заканчивается история колбягов как самостоятельной общественной группы. Потому, что места им на земле не осталось.

И посадила Ольга тиуна своего в Хольмгарде, и так же сделала в Плескове и Исуборге: в Плескове посадила наместника своего именем Ян, а исуборгских русингов одних подчинила, а другим путь указала; и ушли они кто в кульфинги, кто в Ростовскую Русь. И ставила тут Ольга такожде погосты и повосты, и ловища княжьи, и велела оброки платить и дани без полюдья, но людям княжьим.

И так шла она по землям русским — в Смоленск, и в Кривичи, и в Дреговичи, и в Радимичи, и в Северы — и везде ставила погосты княжьи, а где — ловища и перевесища, а где — селища и веси княжьи уставляла. А в городищах стольных племен русских наместников своих сажала и села им в кормление давала, а рядом велела городки ставить русские, и там дружину русскую держать, дабы не случалось более восстаний, как в Деревах было. И в Деревах поставила княжьи дружины русские во Вручем и Искоростене, а у Волынян — в Лучске и Волине; а у Дреговичей — в Турове и Менеске, а у Радимичей — в Гомиле, а у северян — в Чернигове и Любече, а у донских северян — в Куреске.

Не в одно лето сие все уставлено было, но говорю о том в месте сем, ибо едино то кружение по землям русским Ольга свершила, хоть и вернулась на зиму в Киев.

Ходила рать русская в Моравию, где же бились моравы с уграми; помогли моравам и ушли, взяв с них поминки великие и подарки.

В лето 6456 (948). Ходила Ольга изнова в земли русские с дружиною и уставляла их. Вернувшись же, жила в Киеве, воспитывая сына своего Улеба.

Прислал император Константин послов греческих к Ольге; главой же их был патрикий Косомер. Держал себя сей гордо и надменно, требуя от Ольги и людей русских помощи грекам по договору Игореву, Ольгою обновленному. Передал он слова царя греческого и грамоту от него, в коей сказано было: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе — челядь, воск, и меха, и воинов в помощь».

Выслушала сие Ольга и отпустила посла греческого ждать ответа.

И не стала принимать его Ольга, и стояли корабли греческие в Почайне, яко стояли русские корабли в Суду.

Ольга же советовалась с мужами киевскими — знали ведь уже, что греки силу русскую требуют воевать с агарянами. И говорили ей мужи русские: «Не можем много силы дать: хазары нам немирны, и печенегов зовут на Русь наскакивать. Через год соберем силу для греков; они же за то время больше денег дадут за войско русское». И приговорили так.