Повести, сказки, притчи Древней Индии
Шрифт:
Тут царь подумал, охваченный ревностью: «Ведь Горабха и Дантила беспрепятственно входят в мой дворец. Должно быть, подметальщик увидел как-то царицу в его объятиях. Сказано ведь:
Что человек в течение дня желает, видит, делает, То по привычке и во сне он говорит и делает.А также:
Все злое, все хорошее, что спрятано в сердцах людей, Они во сне откроют нам и в сильном опьянении.Да что тут сомневаться, когда дело касается женщин?
С одним заводят болтовню, с другим играют взглядами, А сердце третьим занято. Кого же любят женщины?А также:
Не сыто пламя топливом, не сыто море реками, СмертьА также:
Глупец, который думает: «Верна моя любимая», Всегда, как сойка синяя, для развлеченья служит ей».Так, причитая на все лады, он лишил Дантилу своей милости. К чему много слов? Купцу запретили входить в ворота дворца.
А Дантила, видя, что повелитель без причины лишил его милости, подумал: «Увы! Хорошо ведь говорится:
Какой богач не горд? Какой распутник жизнь проводит без несчастий? Чье сердце на земле не знает женских чар? Кто для царя приятен? Кто может избежать быстротекущих лет? Какой бедняк в почете? Кто смог бы ускользнуть без всякого вреда из западни злодея?А также:
Кто увидит, стал чтобы ворон чистым, Змей стал добрым, стала жена бесстрастной, Евнух смелым или игрок правдивым, Пьяный умным или чтоб царь стал другом?Ведь ни во сне, ни наяву я ни одним словом не причинил зла ни этому царю, ни кому-либо другому. За что же владыка отвернулся от меня?»
И как-то раз, видя, как Дантилу отгоняют от ворот дворца, подметальщик Горабха со смехом сказал привратникам: «Эй-эй, привратники! Ведь этот Дантила избалован царской милостью и сам распределяет наказания и награды. Если вы прогоните его, то еще чего доброго вроде меня сподобитесь подзатыльников».
Услышав это, Дантила подумал: «Несомненно, это дело рук Горабхи. Хорошо ведь сказано:
Пусть родом невысок слуга, лишен достоинства и глуп, Но всюду встретит он почет, коль служит повелителю. Когда даже ничтожный трус идет на службу царскую, Не вызовет презренья он ни у кого из подданных».И вот со стыдом и беспокойством он вернулся домой. Когда же настала ночь, он позвал Горабху, даровал ему пару одежд{104} и сказал: «Дорогой! Не хотел я выгонять тебя. Ведь ты сам уселся на неподобающее место, перед домашним жрецом,{105} и, увидев это, тебя унизили». А Горабха, приняв эту пару одежд словно небесное царство, ощутил высшее блаженство и сказал ему: «О начальник купцов! Я простил тебя. За такой почет ты скоро увидишь царскую милость и другие награды». Сказав это, он с радостью удалился. Хорошо ведь говорится:
Чуть что — он вверх возносится, чуть что — опять низвергнут вниз. Да! Коромыслу от весов подобен низкий человек.И на следующий день этот Горабха пришел в царский дворец и, подметая возле чуть задремавшего царя, сказал: «Да! В уме ли наш царь, что он кушает огурцы, когда облегчается от нечистот». Услышав это, удивленный царь вскочил и сказал ему: «Эй, эй, Горабха! Зачем ты говоришь несуразные вещи? Помня о твоей службе, я не стану губить тебя. Скажи: неужели ты видел меня когда-нибудь за подобным делом?» Тот сказал: «Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь и крепко заснул, когда подметал. Как мне знать, что я пробормотал? Будь милостив, господин. Ведь я был во власти сна».
Царь подумал: «Да я от роду не съел ни одного огурца, занимаясь такого рода делом. Видно, и про Дантилу этот дурак сказал такую же несообразную чепуху, как и про меня. Поэтому несправедливо поступил я, лишив милости этого несчастного. Разве он способен на такое? К тому же без него запущены и царские и городские дела».
Поразмыслив и так и этак, он призвал Дантилу, одарил его украшеньями со своего тела и одеждами и восстановил в прежней должности.
ТКАЧ В ОБРАЗЕ ВИШНУ{106} (I.8)
Есть в стране гаудов{107} город под названием Пундхравардхана. Жили там два друга, ткач и тележник, которые достигли совершенства в своих ремеслах. Без конца тратили они заработанные ими деньги, носили дорогие одежды, мягкие и пестрые, украшались цветами и бетелем,{108} душились камфарой, алоэ и мускусом. Три четверти дня они работали, а в последнюю четверть наряжались
и гуляли вдвоем по площадям, храмам и другим местам. Обойдя всевозможные собрания, праздники по случаю рождений и другие людские сборища, они возвращались в сумерки к себе домой. Так проходило у них время. И как-то в один большой праздник все горожане, нарядившись кто как мог, стали бродить вокруг храмов и других мест. И вот наряженные ткач и тележник, глядя на разукрашенные лица собравшихся повсюду людей, увидели дочь царя, сидевшую на большом балконе верхнего этажа дворца и окруженную подругами. Область сердца ее была украшена парой упругих и выдающихся вперед грудей, цветущих первой молодостью. Ее округлые ягодицы отличались пышностью, и талия ее была стройна. Волосы ее, темные, как грозовая туча, были мягкие, умащенные и волнистые. Золотые украшения, покачивающиеся в ее ушах, соперничали со сладостными качелями бога любви. Лицо ее было прекрасно, как недавно распустившийся нежный цветок лотоса, и, подобно ему, она овладевала глазами людей.И видя эту несравненную красоту, ткач, со всех сторон пораженный в сердце пятью стрелами Манасиджи,{109} сохранив присутствие духа, скрыл свое состояние и кое-как добрался до дому, неотступно видя перед собой царскую дочь. С тяжелыми и горячими вздохами он упал на непокрытую постель и, представляя себе царевну такой, какой она явилась ему, с мыслями о ней прочел стихи:
«Где красота живет, там — добродетель» Увы! Нет правды в этом изреченье. Ведь красота ее вошла мне в сердце, А тело все горит в разлуке с нею.И также:
Одно любовью сожжено, другое унесла она, В сознанье третье держится. Так сколько ж у меня сердец?И также:
Всегда достоинства должны всем людям счастье приносить. За что ж газелеокая меня сжигает красотой? Ведь каждый — нет сомненья в этом — Всегда стремится охранять свое жилище. А ты в мое вселилась сердце. И безрассудно сжечь его желаешь. Уста, как пурпур, бимбы,{110} младых грудей сосуды, что гордо выступают, А также пуп глубокий, и вьющиеся кудри, и стан изящный, тонкий Приносят, без сомненья, немалые страданья мечтателям влюбленным. Но как несправедливо, что щек ее блистанье всего меня сжигает. Прижавшись к влажным от шафрана грудям любимой, Буграм подобным, что на лбу слона вспухают,{111} В ее объятия заключен, утомленный страстью, Я на мгновение б уснул, сладким сном объятый. Ведь если мне самой судьбой погибнуть предназначено, Пускай хоть смерть нашел бы я не от газелеокой той. Хоть милая вдали, но видишь ты ее перед собой, о сердце. Так научи глаза такому волшебству, коль утомилось видом. Ведь одиноко ты, и даже встречи час тебе печаль приносит. Кто любит лишь себя, тот радостей лишен, — лишь благодетель счастлив. Воистину с небес похитила красу ты у луны холодной, А лотос голубой всей прелестью своей глаза твои украсил. От страсти пьяный слон не знает, что взяла ты у него походку, Но как сумела ты, чьи члены так стройны, мое похитить сердце? На небе, в воздухе, средь нас — везде присутствует она. Зовут ее в опасностях, как Нараяну{112} самого. «Мгновенны состоянья все», — неверно Буддой сказано: Когда я думаю о ней, все время предо мной она».Так с возбужденным умом не переставал он вздыхать, пока, наконец, не настала ночь. На следующий день в условленное время тележник нарядился и пришел в дом ткача. И он увидел, что ткач лежит распростертый на непостланной постели, глубоко и тяжело вздыхая, что он бледен и проливает слезы. Видя его таким, он сказал: «Эй, друг! Отчего ты сегодня в таком состоянии?» И когда тот от стыда ничего не ответил на его расспросы, опечаленный тележник прочел стихотворение:
Разве можно гнева друзей бояться? Помогать им, чувствуя недоверие? Тот, кому ты, матери словно, веришь, Вот кто друг твой. Всякий другой — лишь встречный.