Поводыри на распутье
Шрифт:
Наконец Тимоха, опрокинувший за это время еще пару стаканов, не выдержал:
– Чего нашел-то?
Николай Николаевич убрал коммуникатор в карман, взял вилку, задумчиво поковырял в тарелке и негромко произнес:
– Знаешь, брат, я думаю, что дрался ты не с человеком.
– Ну, что же, кормят здесь на самом деле неплохо, – резюмировал Хосе, доедая десерт. – Обед удался.
– А все остальное? – поинтересовалась Ника.
– А все остальное здесь начинается после десяти вечера, – рассмеялся мужчина. – Я о «Девятках» давно слышал, говорят, клуб что надо.
– Сегодня погуляем здесь?
– Если захочешь, дорогая.
Хосе потянулся и поцеловал обнаженное плечо молоденькой наложницы.
Работа сопровождающего предполагает общение с самыми разными людьми, и Кошелеву доводилось видеть всякое. Встречались ему и садисты, и наркоманы, любители экзотики и откровенные извращенцы. Встречались и подонки вроде Хосе. Мартин понимал, что не знает о подлинных взаимоотношениях в семье Родригес, что не может судить… но все равно судил. Пытался укрыться за маской, напоминал себе о профессиональной этике и правилах поведения с клиентами, но хватало увещеваний ненадолго. Проблема заключалась в том, что Лика Мартину нравилась. Красивая, опытная, в самом расцвете… Кошелев против воли представлял ее в своих объятиях. Скрипел зубами. Понимал, какими неприятностями грозит ему потеря контроля. Приходил в себя… а потом вновь начинал думать о Лике.
– Пойду посмотрю, что у них на втором этаже, – с улыбкой бросил Хосе и выразительно посмотрел на Нику.
– Я с тобой, – поняла намек наложница. – Лика, не скучай.
Мартин вздохнул.
Лика прошипела что-то невнятное и вновь потянулась к вину.
– Что будем решать, братья?
– Он же сказал, что ошибся, – несмело протянул Петруха. – Чего ему врать?
Петруха понимал, что старший Бобры ни за что на свете не произнесет столь трусливые слова, не признает, что надо отступить. А отступать надо. Николай Николаевич сказал, что даже прятки не способны двигаться с такой скоростью, как тот мужик. И не улыбается младший Бобры, не шутит, помалкивает, а это тоже показатель плохой. Сказал, что думал, и заткнулся. Вот и пришлось Петрухе озвучивать на родственном совете неприятное решение.
– Мы ему ничего не должны, он нам ничего не должен. На том и порешим.
– Нехорошо, – протянул Тимоха. – Позор на нас ляжет.
Средний брат понимал, что старший не мог этого не сказать, а потому высказал заранее заготовленные аргументы:
– Да перед кем он нас опозорил? Кто видел?
Петруха хотел еще выразиться в том смысле, что нам и сильнее на ноги наступали, но прикусил язык. И так ситуация хреновая, зачем вспоминать всякие мерзости?
– А мозаичнику скажем, что разобрались с мужиком типа по понятиям, – поддержал речь Николай Николаевич. – И закроем тему.
– В общем, отмажемся.
Старший тяжело вздохнул:
– Все согласны?
– Согласен, – буркнул Петруха.
– Согласен, – буркнул Николай Николаевич.
Тимоха почесал в затылке, выждал пару мгновений и вдруг сообразил, что не хватает еще одного родственного отклика. Поглощенные проблемами Бобры упустили из виду, что четвертый брат исчез из-за столика.
– Митроха где?
– За коктейлем пошел, – припомнил Николай Николаевич.
– А чего ему самому бегать?
– Захотелось.
– Другого ему захотелось, – усмехнулся Петруха. – Вон он, у бара. Метелку какую-то клеит.
– Бояться меня не надо, – щедро улыбнулся Митроха, продемонстрировав два ряда золотых фикс. – Я тута хозяин. А хозяевам положено быть к гостям этими… гостеприимными.
– Вы владелец клуба? – уточнила Лика.
– Я делаю так, что клуб работает, – пояснил Бобры. – Обеспечиваю.
– Как интересно!
– Еще бы тебе неинтересно, – пробурчал Митроха, и его рука скользнула на талию женщины.
Лика улыбнулась и не стала протестовать. Напротив, повернулась немного, чтобы канторщик смог оценить ее обнаженные до бедер ноги.
– Позволь угостить тебя…
– Лика.
– А
я – Митроха. Люблю знакомиться с девчонками… в худшем смысле этого слова.– А это как? – игриво осведомилась Лика.
Канторщик потянулся и принялся нашептывать ей что-то на ухо.
Кошелев угрюмо вздохнул. Ну что же, раз так, значит – так. Конечно, ему хотелось оказаться на месте Митрохи, хотелось обнимать Лику, а потом отвести ее наверх, в комнаты, но… «Ты работаешь на нее, Мартин, тебе не светит».
Он допил сок, отставил опустевший бокал, огляделся и увидел, что мужики, оккупировавшие угловой столик, подают ему знаки.
«Черт!»
Но делать нечего, надо идти. Мартин покосился на Лику, которую продолжал лапать плечистый канторщик, поднялся и подошел к его дружкам.
– Знаешь нас?
– Разумеется.
Старший Бобры важно кивнул и приказал:
– «Балалайку» покажи.
Кошелев без разговоров повернулся затылком, и Петруха, доставший из кармана куртки сканер, считал чип.
– Все нормально. Охранник из фирмы.
– Как звать? – поинтересовался Николай Николаевич.
– Мартин.
– Скажи, Мартин, – обратился Тимоха к Кошелеву, – что за лохов ты привел?
– Туристы из Союза, – коротко ответил телохранитель.
– Богатые?
– Не нищие.
– Что за метелка?
– Жена мужика.
– Жена! – присвистнул старший Бобры. – А с кем он наверх подался?
– С наложницей.
– Круто, – оценил Петруха. – Не зря говорят, что муж хорош только в постели с чужой бабой!
Мартин молча пожал плечами.
Бобры переглянулись и дружно заржали.
Она не запаниковала.
Все в порядке. Она заставляла себя успокаиваться, но против воли вспыхивала:
«Чертов сыщик!!!»
И руки против воли сжимались в кулаки.
«Хитрый мерзавец!»
После истории с Фадеевым Эмиру проверяли не один раз. Всех интересовало, что на самом деле произошло с Железным Ромом. Как его достали? Кто достал? А самое главное – куда делась Петра? Дознаватели СБА ограничились стандартным допросом, провели его сухо и вежливо, записали ответы, ушли и больше не появлялись. Ну, последили за Эмирой два месяца, но разве это серьезно? Так, для порядка. Родные ребята из ОКР оказались менее доверчивыми. Мало того, что вопросов они задали не в пример больше, так еще и на детектор лжи таскали. К счастью, обманывать устаревшую машинку капитан Го умела. Хотели даже «сыворотку правды» колоть, но передумали. Поверили. Приходило к Эмире еще несколько человек, нюхачей частных, нанятых заинтересованными корпорациями, но с ними Го знала, как поступать: с некоторыми поговорила, некоторых выгнала. На какое-то время затаилась, работала как обычно, к деньгам, что оставил Фадеев, не прикасалась, к Петре не приближалась. И лишь когда убедилась, что от нее действительно отстали, стала понемногу поднимать голову. Издалека проверила Петру, поняла, что у девчонки все нормально. Подготовила надежное укрытие, где в случае необходимости можно отсидеться. Приказала себе не прикасаться к деньгам без острой необходимости…
И не сдержалась.
Проклятый карнавал заставил Эмиру забыть об осторожности. Захотелось праздника, захотелось окунуться в атмосферу беззаботного веселья, захотелось блистать, быть яркой, желанной, захотелось сводить с ума…
На чем и погорела.
Расходы на карнавальный костюм оказались значительно большими, чем она ожидала. Впрочем, у Го были средства, был счет, на который поступали гонорары за частные контракты, и руководство об этих деньгах знало. Суммы, что лежала на счете, с лихвой хватило бы на подготовку к карнавалу, но, на свою беду, Эмира решила сохранить все в тайне и не пользовалась чистыми деньгами.