Повозка с игрушками

Помещение приемного отделения. Сиротливая задумчивость - мужчины и женщины, сидящие в откидных креслах и не обращающие внимания друг на друга - знакомое лицо. "Да это же декан механического факультета - вроде бы никаких ненормальностей за годы моей учебы в горном институте за ним не замечалось".

– И вы тут, Захар Евсеич?

Преподаватель посмотрел на бывшего студента как на человека пропащего мол,а ты чего?
– и показал на авоську с фруктами.

– Брату - десятый год здесь лечится.

В ожидалку вошла медсестра.

– Копровин, есть такой?

– Я Копровин.

– Идем, дружочек, - сказала и, переваливаясь на коротких ногах, пошла по коридору.

Душевая. Окна, до половины закрашенные масляной краской. Павел сбросил одежду. Медсестра подхватила ее и унесла. Перед входом в душевую кабину стоял мужчина - белый халат оттеняли красные пятна на оспенном лице и картофелевидный нос с синими прожилками. Окуная бритву в таз с водой, он, словно клоун - мимикой подозвал к себе клиента, хлопнул его пятерней по животу; осклабившись, взбугрил возле растительного покрова кожу и заглядывая в глаза, занес бритву. "Проверяет на какой-то комплекс", подумал Павел, пытаясь скрыть свою неподатливость.

– Не бойся, не отрежу, натяни карандаш, подними бейцелы, - приговаривал парикмахер.

Медсестра вернулась, прижимая к себе полотенце, кальсоны, рубашку, серый халат и шлепанцы. Шлепанцы упали на пол - остальное она небрежно бросила на подоконник.

– Быстрее банься, дружочек - у нас так долго не моются!

Обтершись наспех, накинув на влажное тело принесенное белье, Павел вместе с медсестрой вернулся в приемное отделение.

– Быстро тебя обработали!
– сказал капитан Бывалин.

43

Павел сел в будку. Капитан захлопнул за ним дверцу и сел в кабину.

– А теперь к нашему рули!

Семеныч кивнул. Минуя замысловатые перекрестки, подъехал к огороженному зданию. Павел заметил, что и другие здания огорожены, но это по особенному - выше каменного забора в два ряда натянута колючая проволока, верхняя кромка забора облицована битым стеклом, сторожевая вышка...Капитан подошел к проходной и нажал кнопку. Звякнул металлический засов, двери открылись, вышел милиционер.

– Пополнение привез?

– Как видишь, - ответил Бывалин, кивком головы приказал Павлу следовать за ним и миновав проходную, показал пальцем на скамейку, стоявшую у входа в здание, - подождешь здесь.

На клумбах пламенели канны. Между вторым рядом колючей проволоки и забором, сладко вытянувшись, положив голову на лапы, отдыхала овчарка. Въездные ворота находились рядом с проходной - четыре железобетонных столба обозначивали это место. На столбы с трех сторон и сверху натянута сетка: одна сторона огороженного объема примыкает к проходной - другая, пересекаясь со вторым рядом колючей проволоки, к забору; третья - смотрит на клумбы; четвертая - на облака.

– Передаю вам этого субчика из рук в руки, - услышал Павел повеселевший голос капитана Бывалина.

А. Кобринский, "ПОВОЗКА С ИГРУШКАМИ", роман

продолжение VII

44

Общая камера - четыре койки, металлическая решетчатая дверь, ведро для параши. Длинный коридор и такие же камеры - возле каждой сидит санитар.

Наблюдение продолжается беспрерывно - днем и ночью: как спишь, как ешь, как ходишь, что говоришь. Работа у санитаров трехсменная. Во время пересменки сообщаются очередные новости.

– У Савельевых дочь замуж выходит.

– Кабалкины кабана зарезали.

– У Егоровны сын с БАМа вернулся.

– А наши и на этот раз чехам наклепали.

– С каким счетом, Федотыч?

– Три: два!

Санитары хорошо знают друг друга - они игралкинцы.

От решетчатой двери до зарешеченного окна ходит человек - его кличут Карликом.

– Случайно стекла выбил, пьяный был, ничего не помню, - снова и снова рассказывает он Сергею Сергеевичу.

Нам Карлик признался, что стекла выбил не случайно. Мы - это те, кто в камере. Каждый из нас - могила сексоту. Павел шестой день в камере - шестой день он видит Карлика шагающим - и днем и ночью. У Карлика воспалены глаза. Он старается не спать - считает, что отличительная черта маниакально-депрессивного психоза - бессонница!

– Мама у меня и сестра.
– В подвале живем. Всю жизнь в сыром подвале! кричит он санитару.

– В семнадцатом в землянках жили, - бормочет санитар, посмотрев на Карлика сонными глазами.

Павел засыпает...Утром Карлика вызвали на комиссию...Из соседней камеры доносятся голоса...

– Со посадили на самолет и отправили, а Са интервью по телефону давал, возбужденный голос. Павел прислушивается: часто упоминая Са и Со, возбужденный голос разглагольствует о мировых проблемах - у "политического" ярко выражена мания борьбы за справедливость.

– Как вы относитесь к Са и Со?* - спросил Сергей Сергеевич шепотом металлическиепрутья рассекали лицо лечащего врача на квадратные участки.

Павел стоял прислонившись к дверному косяку...

– Считаю, что они психически нездоровы, - ответил с нарочитой громкостью и посмотрел Сергею Сергеевичу в зрачки.

– Куюмэ!
– прочел он в них - они проникали, они блестели так, будто хотели сказать больше - это были зрачки ия.

– Сергей Сергеевич!
– Сергей Сергеич!!
– Сергей Сергеич!!!

– Не глухой - слышу!

– Гляньте на эту рожу, это же человек прошлого века - тупица! У него три класса церковно-приходской, но он там, а я в клетке, - речь идет об игралкинце; который прикреплен к камере "политического".

– Горло у меня пересохло от того, что я в мозг ранен, а у этого болвана интеллект атрофирован - воды не допросишься!

– Били меня, а я инвалид.

– Вот, смотрите!
– человек приподнимает чуб: на лбу вмятина величиной с кулак, - чугуновозом меня.
– Полгода в сознание не приходил.

Кто он, за что его били, за какие грехи попал сюда, не спрашиваем здесь не принято лезть человеку в душу. Сам расскажет, если найдет нужным.

– Семья у меня большая. Два сына и дочка. Кормить надо, а работать не могу, - говорит он и щупает вмятину.
– Дали мне пенсию, а что пенсия? Четыре операции перенес. Два раза череп поднимали. Память у меня после этого как решето. К пяти семь прибавлю, голова болеть начинает. Тяжесть подниму тошнит и судорога по всему телу. Дворником я работал...