Повседневная жизнь армии Александра Македонского

Македонская фаланга

От пехотных соединений греков, будь то союзники по общегреческой федерации или наемники, македонская фаланга (буквальное значение «бревно», «размалывающий каток») отличалась не только и, пожалуй, не столько вооружением или экипировкой, но прежде всего духом. Корпоративным духом, который не раз и не два противопоставлял друг другу разные соединения и рода войск в ходе атлетических состязаний, при распределении наград и при захвате жилья для размещения, в попойках или в борделях. В одной стычке между македонскими командирами и пьяными союзниками сам царь Филипп оказался в таком скверном положении, что предпочел притвориться мертвым в ожидании, пока его не выручит сын. Но присутствовал здесь и народный дух, поскольку шесть синтагм македонской фаланги представляли собой народное ополчение, набранное по округам и тесно привязанное к своим истокам, языку, родине, ради величия которой они сражались. И наконец, то был дух самопожертвования по отношению к царской особе, гаранту обычаев, справедливости и успехов на поле боя. И наоборот, гоплиты различных греческих соединений подчинялись лишь дававшему им жалованье абстрактному «народу», «демосу». Будучи наемниками, подчас они задавались вопросом относительно ценности того дела, которому они служат, и права, согласно которому они должны уничтожать прочих греков, состоявших на службе у щедрых персидских царей. Странное дело: в IV веке до нашей эры греки как будто бы охотнее служили у персов, чем у македонян. Во всяком случае, уже разбитый и сломленный Дарий чуть не до самой смерти мог полагаться на греческих наемников, в то время как македонским военачальникам пришлось отпустить своих через четыре года сплошных побед!

В отличие от греческих гоплитов македонские пехотинцы не носили панцирей. Это подтверждает осада Тира в 332 году: защитники цитадели бросали трезубцы с крюками, застревавшие в щитах македонян, после чего резким рывком стаскивали их с осадных башен за привязанные к трезубцам веревки. Если же воин отпускал щит, он тут же получал ранение, «потому что тело не было защищено, а метательные снаряды летели в великом множестве» ( Диодор, XVII, 43, 9). Но не в этом было главное отличие. Греческий гоплит носил на голове круглый металлический шлем; его тело защищал панцирь с наплечниками и фартуком; ноги — поножи, стопы — кожаные сандалии. От стрелы, дротика, меча он прикрывался круглым металлическим щитом с ободом и рукояткой, диаметром приблизительно в 3 фута. Наступательное вооружение его состояло из копья длиной в 8–9 футов (240–270 сантиметров) и короткого железного меча, который позволял как колоть, так и рубить. Тяжеловооруженные гоплиты были неповоротливы. Они шли в бой, сверкая разукрашенными бронзовыми доспехами, выставив перед собой копья, строем глубиной в восемь рядов. Шесть полков, таксисов ( taxeis), македонской фаланги были нагружены гораздо меньше. Помимо того что на них не было ни бронзового панциря, а в руке — большого металлического щита с рукояткой, левое плечо пехотинцев было прикрыто круглым щитом, pelta, диаметром лишь 60 сантиметров, который висел у них на шее, между тем как руки оставались свободными, чтобы потрясать грозной пикой (сариссой). Во II веке до нашей эры македонская сарисса достигала в длину, согласно Полибию (XVIII, 29), 21 фута, то есть около 7 метров. Должно быть, в IV веке до нашей эры оно было немного короче, поскольку Теофраст, современник похода, пишет, что кизил, чья твердая древесина шла на древко этой страшной пики, имел в высоту 12 локтей, то есть около 5,5 метра, вдвое против греческих и персидских копий (История растений, III, 12, 2). В эпоху Полибия, около 150 года, за линию фронта выступали выставленные горизонтально пики пяти первых рядов. В 334 году это работало, вероятно, для трех-четырех первых рядов. Во всяком случае, в эту эпоху сариссы воинов первого ряда, которые должны были нанести удар первыми, были немного короче и легче, а фаланга, какой мы ее наблюдаем в битве при Иссе в ноябре 333 года, имела восемь рядов в глубину. Воины четырех последних рядов держали свои сариссы острием вверх, слегка наклонно и вертикально — как сообщается, чтобы отражать летящие со стороны неприятеля метательные снаряды. На маневрах или парадном смотре каждая единица македонской фаланги, сто пятьдесят человек со своим лохагом ( lokbagos) во главе и линейными командирами впереди, напоминала ощетинившегося ежа.

Фаланга также была усовершенствована Филиппом. В руководстве Асклепиодота рассказывается о структуре идеальной фаланги и ее подготовке, перечисляются необходимые упражнения. Фаланга состоит из 64 синтагм ( syntagmata), по 256 человек в каждой. Синтагма состоит из шестнадцати рядов по 16 человек в каждом. Когда фаланге следует иметь только восемь рядов в глубину, воины второго отделения по команде встраиваются в ряды первой, причем два сдвоенных ряда поступают под командование тетрарха, а четыре — таксиарха. Это перестроение называется удваиванием. Перед лицом неприятеля ряды дружно смыкаются по ширине и глубине. Тридцать две синтагмы образуют крыло ( keras) численностью примерно 8200 человек (мы бы назвали это пехотной бригадой). Полной фалангой, состоящей из двух крыльев, командует стратег ( strategos), который изо дня в день заставляет ее тренироваться и маневрировать. Чтобы фаланга выполнила поворот кругом, последняя шеренга останавливается, после чего разворачивается и около нее или перед ней начинают строиться передовые подразделения. В ином случае поворот кругом делала целая шеренга на ходу, после чего строй вновь смыкался. Команды играл трубач, стоявший между сигнальщиком и глашатаем. Когда следовало занять боевое построение или его имитировать, отряды могли построиться широкой прямой, более или менее сомкнутой, линией, или же косой линией, или полумесяцем, или полукаре, или развернутым углом. Три последних образования предполагали, что фланги находились впереди или позади центральных отрядов. В зависимости от предполагаемого направления атаки — вперед, в сторону или назад, строй фаланги подвергался изменениям, будучи по самой своей природе несколько более гибким, чем строй тяжелых гоплитов классической Греции. Во всяком случае, перед пехотинцами фаланги, ударного подразделения, предназначенного для опрокидывания неприятеля, стояла задача охранять более легкие формирования и обозы. Они лучше маневрировали, сомкнув ряды и на ровной местности, чем когда растягивались или находились на неровном рельефе.

После индийской кампании фаланга претерпела изменения двоякого рода. В этот престижный корпус были введены персы, а македоняне их только обрамляли. Воины располагались в следующем порядке: только три первых ряда и шестнадцатый состояли из тяжеловооруженных воинов, носивших в данном случае наименование гоплитов. В центре помещались лучники и метатели дротиков. В случае лобовой атаки двенадцать средних рядов выдвигались на фланги. Четыре ряда гоплитов авангарда и арьергарда смыкались и выставленными вперед сариссами, двигаясь ускоренным шагом, пытались прорвать неприятельские ряды или защитить отступление своих. Воины фаланги назывались педзетайрами ( pedzetairoi), или пешими гетайрами, в отличие от просто гетайров или аристократической конной гвардии. Арриан в своем «Анабасисе» (или по крайней мере рукописи, которой мы располагаем) не менее шести раз упоминает «тех, кого называют asthetairoi» или « esthetairoi». Если это не повторяющаяся ошибка переписчика, речь, по-видимому, идет об элитных пехотных частях, названных по местам, из которых они были набраны, в данном случае из городов ( asty). Точно так же во французской армии некоторые части именовались по провинциям, в которых они формировались.

Вспомогательные корпуса и наемники

Пехота, опасная при хорошей подготовке и удачном построении, на пересеченной местности могла оказаться совершенно бесполезной. И фаланга союзников, то есть греков, не имела шансов занять место македонской фаланги. Вообще-то в начале похода союзников и разного рода наемников насчитывалось двенадцать тысяч, но верховное командование использовало их в деле лишь как дополнительную силу. Во-первых, здесь имелись тяжелые гоплиты с большими щитами и короткими копьями. Были здесь, вероятно, и пелтасты с легкими плетеными щитами (от греческого pelta), покрытыми кожей. Согласно Аристотелю, такой щит не имел ни выступающего обода, ни двойной рукоятки. Ремнем он закреплялся на спине. Он, насколько можно судить по изображениям фракийских воинов, имел форму полумесяца. Шлем воину заменял кожаный фригийский колпак. Основным оружием его был дротик, пригодный для простых беспокоящих противника операций. Одетые в шнурованные кожаные сапоги, короткие туники и развевающиеся полосатые плащи пелтасты были экипированы для марша, бега или преследования, а не для разгрома противника, который поручался македонским гоплитам. Еще пехоту поддерживали три более мощных и маневренных соединения, по тысяче человек в каждом, называвшихся то «гвардией», то «царскими гипаспистами», что означает буквально «щитоносцы». Набранные лично царем из числа свободных македонян, не раз проверенные, это были профессиональные воины, разновидность постоянной национальной гвардии. После битвы при Иссе царь приказал покрыть их круглые щиты серебром. Отныне их называли «среброщитными». Они были вооружены копьями и короткими македонскими тесаками ( kopis). Гипасписты двигались непосредственно за фалангой, чьим элитным корпусом считались: они были пешей гвардией, подобно тому, как agemaбыла гвардией конной.

А перед шестью тысячами легковооруженных воинов, как мы уже видели, шел еще один элитный корпус, в который набирались пеонийцы и агриане с истоков Стримона и горы Витоша (2290 метров) (из центральных областей современной Болгарии). Это были метатели дротиков, горцы в высокой обуви на шнуровке и кожаных шлемах, разведчики, бывшие некогда пастухами и разбойниками, способные следовать за тяжелой кавалерией и конной гвардией. Весной 334 года их насчитывалось не более пяти сотен. В 330 году — их уже тысяча, в битве при Гавгамелах они прикрывают левый фланг и часть арьергарда войска. «Примененное построение было столь гибким, что поставленные сзади с целью помешать окружению могли повернуться и выдвинуться во фронт», — пишет Квинт Курций (IV, 13, 32). Вспомним также, с соответствующими коррективами, о полках иностранных стрелков во французской армии прежнего времени: различного цвета кожи, надежных, подвижных и безжалостных.

Следом за агрианами упоминаются критские лучники. Их набирали на острове, вот уже тысячу лет славившемся качеством своих луков, изготовленных из рогов каменного барана, соединенных бронзовым кольцом, а также верным глазом тех, кто пускал эти луки в ход: критские лучники с детства приобщались к охоте и облавам, а еще они славились культом лучника Аполлона и стреловержецы Артемиды. Подобно скифским, их двурогие луки посылали стрелу почти на 200 метров, а по точности могли соперничать с лучшими персидскими луками, большими, практически прямыми, сделанными из тростника, пальмового дерева и тростниковых волокон, усиленных рогом и жилами. Сделанная из кишки тетива пела при натягивании, как струна лиры. Наконечники критских стрел превосходили другие наконечники своими размерами: один из них, хранящийся в Британском музее, от острия до бронзового оперения достигает в длину 6,4 сантиметра. Упругим шагом, укутанные в плащи черной шерсти, спускались древние критские пастухи с изобиловавших дичью вершин Иды и Белых гор ^[13] , нагруженные лишь луками и колчанами на перевязи. И я уверен, что эти прирожденные танцоры, эти фанатичные любители ритма и воинственных песнопений, пели и перед самым боем. Столкнувшись с парфянскими и согдийскими лучниками, македонское командование около 330 года решило создать отряды конных лучников, многократно более мобильных, чем пешие критяне. Они должны были не только уметь управлять своими конями только с помощью колен, но еще и стрелять на полном скаку и обернувшись назад, как скифы.

Насчет пращников, имевшихся как в экспедиционном корпусе, так и начиная с V века до нашей эры во всем греческом войске (хватало их и в отступавшем войске Дария), сведения достаточно скудны. Известно лишь, что лучшие из них были с Родоса ( Арриан, II, 7, 8), а самые лучшие метательные снаряды изготавливались из свинца и имели надписи вроде «поймай-ка это». Как специализированная вспомогательная боевая единица пращники составляли часть легкой пехоты наемников; они вступали в бой исключительно под прикрытием лучников и, подобно вспугнутой дичи, служили для того, чтобы заставить врага обнаружить себя. Что касается других вспомогательных отрядов пехоты — одрисов, трибаллов, иллирийцев, — набранных во время военных кампаний Филиппа и его сына на Балканах, о них не известно ничего. Более того, мы можем предположить, что в македонском войске, похоже, им отводилась роль заложников. Пока они орудовали в Азии своими тесаками, топорами и луками, они не помышляли о вторжении в Македонию. Кроме того, для всех производившихся работ — как созидательных, так и разрушительных — македоняне нуждались в огромном количестве рабочих рук, а уверенности, что их можно будет отыскать на вражеской территории, вовсе не было. Вспомним все укрепления, которые надо было разрушать и возводить, все деревья, которые следовало срубить, морские проливы и реки, через которые нужно было переправиться! На поле битвы эти иностранные наемники, часто поставленные во вторую линию, должно быть, напоминали «чистильщиков траншей» времен Первой мировой войны. Ведь тяжелые доспехи и некий лоск человечности были серьезной помехой в деле добивания раненых, грабежа убитых и захвата в плен беглецов. С точки зрения греков, все эти балканские формирования составлялись из варваров, ни языка, ни нравов которых они не понимали, пригодные лишь для того, чтобы «служить» вроде рабов или бросаться в атаку, как дикари.

Прервем рассуждения и ограничимся констатацией того, что большая часть войск, непосредственно участвовавших в боевых действиях в 334–323 годах, была вооружена очень легко и что основные ударные силы македонян, конные и пешие гетайры, являлись более легкими и подвижными, а следовательно, более маневренными, чем старая греческая пехота гоплитов. Уже Демосфен (IX = 3-я Филиппика, 49) ^[14] отмечал, что армия Филиппа состояла не только из тяжелой фаланги, подобно армиям большинства греческих городов, но и из легких войск, а кроме того включала осадную технику. Новая армия располагала целым арсеналом многозарядных орудий для стрельбы на дальнюю дистанцию в виде метательных машин, катапульт, баллист, камнеметов, действовавших главным образом за счет кручения канатов. Средняя дальность колебалась в пределах от 300 до 400 метров, в то время как лук с двойным изгибом бил едва на 200 метров. Метрон, тот самый молодой аристократ, что в октябре 330 года представил царю доносчиков по заговору Филоты, «заведовал арсеналом». Метательные орудия предполагали наличие узкоспециализированного персонала, как воинов, так и рабочих. У нас еще будет случай увидеть их в деле, когда мы будем говорить о взятии городов.

Инженерные войска

Среди вспомогательных корпусов находился также инженерный корпус, являвшийся одной из отличительных черт македонской армии. В него входили инженеры и механики. Командовал им Диад, который изобрел или усовершенствовал передвижные башни и тараны на колесах. Инженерный корпус использовался не только для вооружения кораблей и взятия укреплений, но также для преодоления водных преград, прокладки дорог, преодоления покрытых льдом скал, словом, решал все задачи, которые ставила перед армией Александра незнакомая природа, а также сама держава, в 50 раз превосходившая Македонию по территории и в 20 раз — по населению. К этим созидателям победы мы отнесли бы также всех кузнецов и плотников, изготовителей талей, крюков, железных рук ( гарпагонов) — разновидностей кранов и захватов, способных поднимать самые тяжелые грузы. А также сапожников, шорников, изготовителей кожаных доспехов, занятых во время переходов починкой и производством новой продукции. Сюда, наконец, входят понтонеры, корабельные плотники, саперы, землекопы, специально набранные заранее и время от времени упоминаемые в источниках. Повозки, которые за ними следуют, полны инструментов, горнов, точил, колес и сменных брусьев. Сколько же всего было этих вспомогательных инженерных войск? Никто не может сказать точно, поскольку в Античности ремесленников не включали в списочный состав. Но если, как мы уже упоминали, при выступлении конница и пехота насчитывали немногим более тридцати семи тысяч человек, можно предположить, что необходимое обслуживание вооружения и экипировки требовало как минимум одного человека на десять воинов. В таком хорошо отлаженном механизме, как армия Филиппа, случайностям не оставалось места, во всем властвовал точный расчет.

Обоз

Перед нами огромная армия, растянувшаяся на многие километры в узких долинах, ущельях и теснинах. Она включает в себя транспортные средства — от трех до четырех тысяч единиц, — перевозившие припасы, вооружение, палатки, технику, а в марте 334 года, согласно историку Дурису (или скорее Филарху), и запас провизии на тридцать дней. Такие повозки на цельных и страшно шумных колесах, крытые тентами и без рессор, какие еще недавно можно было видеть в диких частях Балкан и Анатолии, тащили мулы или старые лошади. Подчас в них перевозили больных, раненых, обессилевших. Вместе с вереницей ослов и мулов, груженных армейским имуществом и личными вещами воинов, бурдюками и глиняными кувшинами с вином, они представляли собой то, что обычно называют обозом — самую громоздкую и ценную часть колонны, то, что в бою всегда стараются поместить в безопасное место, либо провозя в первую очередь, либо окружая вооруженными людьми, либо оставляя подальше от действующей армии под прикрытием арьергарда и оруженосцев. Ведь подобно французской армии старого режима ^[15] , включавшей слуг, конюхов, денщиков, наиболее тяжеловооруженные бойцы Азиатского похода также везли с собой слуг, которым поручалось следить за обмундированием и питанием хозяев, а в случае необходимости и за их лошадьми. Разумеется, бедняки тащили свой немудреный скарб сами. Однако немыслимо, чтобы в разгар лета, когда температура в тени достигает 50 градусов жары, а человеческая кожа при прикосновении кажется прохладнее раскаленного мрамора (обычное явление в пустынях Каппадокии, Египта, Сирии, Ирака, Ирана или Туркменистана), воины фаланги в течение многих недель шли, неся на себе двадцатикилограммовые доспехи. Я был в этих районах: мне известны возможности выносливого тренированного тела. Я знаю также, что требуется вся сила духа или большое честолюбие, чтобы «держаться» в таких условиях. По мирным областям гоплиты передвигались в одной рубахе. Наконец, я понимаю, почему большая часть воинов была столь легко вооружена: в ледяных или огненных пустынях движение — это жизнь.