Пояс Ипполиты
Шрифт:
– Он мой зятек, между прочим,- сказал Аргос.
– А ты кто?
– Да, никто. Я дед верховной жрицы храма, отец царицы амазонок Лоты, муж Фериды - вот кто я. И я отпущу тебя с богом домой до рассвета. Но пойдет ли с тобой Митродор, вот вопрос?
– Пойду,- решительно сказал Митро.
– А Мелета?!
– Она отказалась от меня. Мне тут больше нечего делать.
– Как это - отказалась?! Я эту телку выпорю!
– Она сказала, что отдала свое сердце богине и храму. Она закрылась в наосе.
– Проклятье! Я совсем забыл, что храмовые держат обет безбрачия. Тут, малыш, нам ничего
– Но я ее люблю, подлую! Я умру без нее!
– Митро в отчаянии стукнул кулаком по столу.
– А она, думаешь, не любит. Вот ты гремишь кулаком, а она сейчас не спит в храме, и я уверен, воет, как белуга. И утром пошлет тебя искать. А то и побежит сама.
– Пойдем со мною к ней. Тебе она откроет...
– Не торопись, малыш, будь мужчиной. Поезжай в Пантикапею и надейся... Пусть она перемучается, перестрадает, пусть она пресытится храмовой славой и властью - вот тогда ты придешь ко мне и мы, эту Священную телку, возьмем за рога. Идет? Давай я обниму тебя.
Когда Аргос был уже на сходнях, Спарток спросил:
– А почему ты не спросил меня про помощь Херсонеса и Эллады?
– Но ты уже сказал, что помощь идет.
– Но какая?
– Это не важно. Мы перетопим их, как котят. До встречи старый Спарток!
Через пять минут возвратились гребцы и царская фелюга двинулась к проливу.
Глава 10. ПОД ЗВОН МЕЧЕЙ И ПЕНЬЕ СТРЕЛ
Митродора встретили во дворце радостно. Хотя Спарток и Левкон знали, с какой целью Митро торчал полгода за пределами Пантикапея, но царя Сотира они держали в неведении. Ему было сказано, что он влюбился в Мелету, и ничего больше. Царь радостно сказал любимому сыну:
– Сейчас не до любви, мой мальчик, вот окончим войну, разгромим это бабье войско, и твоя Мелета приползет к тебе на коленях. Я обещаю тебе.
Левкон ухмыльнулся, выслушав красивые речи отца. До разгрома бабьего войска было, увы, далеко.
– Бабы словно с цепи сорвались,- начал тут же рассказывать Левкон.- Особенно Тира. Она вооружила всех рыбаков, виноградарей, скифов и прочую мразь - поднялась вся Синдика...
– Где она взяла столько оружия?
– Как ты не знаешь, что в Танаисе на рынках горы железных наконечников для стрел. А сделать стрелу и лук для простолюдина раз плюнуть. Делают копья, ножи. Наши винодельни и рыбокоптильни на Синдике все разграблены, да что Синдика - наши города стонут от набегов амазонок. Они неуловимы. Гекатей убежал...
– Знаю. Он по ночам закрывается подушками. Ему всюду чудится звон мечей и пенье стрел. И помощи ниоткуда нет. Где корабли херсонитов?
– Их самих донимают скифы.
– А нас не донимают?
– Доброхоты из степей доносят - кон Агат и его сын движутся к Горгипии. И если этот вонючий Перисад посадит их на триеры и перебросит на наш берег...
– Где же могучий флот Боспора?
– Теперь на воде хозяин Перисад, а не наш трухлявый флот.
– Прекрати!
– царь опустил свой пухлый кулак на стол. Флот был в его ведении, и он не терпел критики по поводу кораблей, давно не ремонтированных.-
– А почему я должен убирать ее?
– Потому, что после я займусь Перисадом.
– Хороший способ вести войну с помощью наемных убийц. Достойный древнего рода Спартокидов.
Сотир побагровел. Сейчас разразится ссора... Но в дверях появился Спартак и крикнул:
– Царь! Ойропаты в городе! Они перебили охрану дворца и скоро будут тут.
– Пошел вон, старый пень! Ты должен защищать царя в воротах замка, а не паниковать.
– Ты, ублюдок!
– У Спартака от гнева затряслась голова.-Впереди разбойниц царица Годейра, а ты, как кот, прячешься в замке. Трус!
Царь Сотир, поняв, что сейчас не время ссориться, схватил меч и выбежал из зала. За ним выскочили Левкон и Митродор.
Царица Годейра и в самом деле дошла с амазонками до дворца. Но штурмовать его она и не думала. Замысел был прост: после каждого набега на прибрежные города пролива Левкон бросал воинов из Пантикапея, те бесполезно топтались на разграбленных улицах, и Годейра поняла, что в столице войска совсем нет или очень мало, и решила ударить по Пантикапею. С группой лучниц приковала внимание царей к замку, а это позволило остальным грабить город без помех. Через час тяжело нагруженные добычей амазонки не спеша уехали на вал. Убитых в городе почти не было. Воины при криках «Ойропаты!» разбежались, а женщин и детей амазонки щадили. Пострадал от набега больше всего царь Синдики Гекатей. Он в это время спал на балконе третьего этажа замка, и когда над его головой запели стрелы лучниц, он так перепугался, что свалился с балкона и вывихнул руку.
Когда город успокоился, Сотир снова собрал Совет. Гекатей пришел на Совет с рукой на повязке через шею. Он кряхтел, стонал, но не осмелился не явиться на зов царя. Приглашен и старый Спартак.
– Я мыслю так,- начал говорить Сотир,- сей набег - это сигнал к бунту по всей Синдике. Каковы твои гарнизоны, царь Гекатей?
– Все города мои укреплены стенами, но воинов там мало. Больше всех укреплена Фанагора — мой дворец и винные склады, воинов там много.
– Сколько?
– Триста воинов.
– Это, ты считаешь, много?
– сказал Левкон.
– И этих кормить нечем. Запасов там никаких нет.
– А в Гермонассе?
– Не знаю. Там жила Тира.
– Но ты же ее изгнал. Посланы ли туда воины?
– Были посланы, но, я думаю, разбежались. А из еды там только соленая рыба.
– Левкон! Пошли туда триеру с нашими воинами. Города нам отдавать бунтовщикам никак нельзя. Сам останься там. Мы тут с отцом справимся без тебя.
– Неверно мыслишь, сын,- сказал Спарток.- Такие бунты в Синдике каждый год. И все они...
– Но раньше там не было амазонок. Я уверен, моя толстозадая женушка придаст бунтовщикам этих свирепых баб и тогда...
– Атосса мне сказывала, что амазонки никогда не берут в походы запасов еды, надеются на подножный корм. Нам надо беречь людей. Я даю совет - пусть воины не вступают в бой, пусть разбегаются.
– Дурной совет,- буркнул царь Сотир,- Клянусь Пормфием.
– Подумай, стратег. Бунтовщики проторчат в городе три-четыре дня, жрать будет нечего, и они преспокойно уйдут ловить рыбу.