Пояс неверности. Роман втроем
Шрифт:
«Ммм», — откликнулся Дима. Рычаг воздействия качнулся туда-сюда над его жирными полушариями, наподобие анального зонда у Картмана из сериала South Park.
«Не понимаю, — развел руками Ромик. — Нет, не понимаю. Квартирку ты отремонтировал. Тачку купил. Договора подписываешь. Налик собираешь. Типа ты торговый представитель, все дела. Только почему я об этом узнаю от чужих людей? Нехорошо, Дима».
«Н-н-н», — возразил его собеседник.
«Да ладно! Мне Вовчик из „Альфа-Инвеста“ сам с Кипра позвонил. Он тоже удивился. Ты думал,
Дима снова покачал антенной — уже как-то безвольно. Что такое роуминг, я не знал. «Может быть, это в честь Ромика?» — подумал я. А Ромик продолжал:
«Так вот. Больше ты не торговый представитель. Ты вообще не в бизнесе. И все, что накрысил, вернешь. А там… а там посмотрим».
Дима заквохтал, как кура на сносях.
«Нету? А я вот почему-то думаю, что есть. Причем в баксах. Причем прямо сейчас».
«М-м-му», — замычал Дима.
«Я вот что еще думаю, коллега, — обернулся Ромик ко мне. — Нехорошо понижать градус. Может, еще накатим?»
Поколебавшись, я снова взял в руку провод с вилкой. Жирный забеспокоился. Его мычание стало как будто более содержательным.
«Да-а?» — уточнил Ромик.
Дима изогнулся и покивал башкой.
Ромик подмигнул мне. Поняв, что от меня требуется, я нагнулся к лежащему. И с хрустом сдернул скотч с его плохо выбритой морды.
«А-а-а, ёпт, — прорезался у Димы голос. — С-с-с… звери…»
«Слушаю вас внимательно», — прервал его Роман.
«Возьми сколько надо. Все тут. За кроватью шкаф встроенный. Код 2112».
Ромик кивнул серьезно. Поднял палец вверх, словно приказал всем ждать. Встал со стула и скрылся за дверью.
«Эй, парень», — позвал жирный тихо.
Я подошел ближе.
«Развяжи. Помоги. Я тебе денег дам».
Он засопел, пытаясь встать. Почему-то со связанными руками это не получалось: мешало пузо. Паяльник раскачивался из стороны в сторону. Было похоже, будто собака виляет хвостом.
Я не сводил глаз с пластиковой ручки, и во мне бродили противоречивые желания.
Мне было бы его жаль, если бы не эта мерзкая волосатая жопа. И еще если бы не так пахло паленым.
«Ты послушай меня, — взмолился этот чувак. — Ты не понимаешь. Он же зверь, беспредельщик, Ромик этот… ему человека убить — как высморкаться… помоги, будь другом…»
Я колебался. Но тут Ромик сам окликнул меня:
«Иди-ка сюда, дружище».
В спальне громадная кровать стояла поперек комнаты. Дверца потайного шкафа была приоткрыта (я присмотрелся и понял, что она замаскирована под вентиляционную решетку). Но шкаф был уже пуст. А на прикроватном столике, прямо под лампой, лежали разнокалиберные пачки баксов.
Ромик сидел на краешке кровати и беззвучно смеялся.
«Нравится?» — спросил он.
Я разглядывал пачки. Их было много. До этого я видел доллары только по телевизору.
«Круто», — сказал я честно.
«А то. Вот что значит хорошая работа. Я и сам охреневаю иной раз. Десять лет назад, помню, только дембельнулся, купил джинсы индийские, три года не снимал. Думал, так и сдохну в них в своем Звенигороде. А оно вон как сложилось».
Я присел рядом.
«А знаешь, что
самое забавное? — спросил Ромик. — Никакой Вовчик из „Альфа-Инвеста“ мне не звонил. По ходу я сам все придумал. Тут ведь дело такое».«Какое?» — не понял я.
«Бизнес — это бизнес. Либо ты, либо… тебя».
Я неуверенно улыбнулся. А он, не глядя, взял со столика пачку долларов. Кинул мне на колени. Я вздрогнул.
«Либо ты, либо тебя», — повторил он.
С этими словами он протянул руку и выключил настольную лампу. А сам как будто нечаянно обхватил мои плечи. И принагнул к себе.
Лязгнула пряжка, и ремень больно ударил меня по носу.
Да, мой скромный ангел-хранитель. Над этой сценой следовало бы навсегда задернуть шторы. За окном подмигивали звезды, и луна светила где-то там, невидимая, но смотреть было некогда.
Широкая ладонь опустилась мне на затылок, и я зажмурился.
То, что я стал делать затем, было очень непривычным. Было ли мне стыдно? Нисколько. Этот день и не мог закончиться иначе. Приключений — по горло, подумал я.
Все полезно, что в рот полезло.
«С-сука, зубы убери», — прошипел мой друг.
Что оставалось делать? Я использовал язык (оказалось, что это совсем нетрудно). И вот тут-то у меня у самого встал, да так, как ни разу не получалось даже вручную. Это ощущение было действительно непривычным. Или уже бывшим когда-то, но давным-давно забытым.
Я даже не успел научиться, как надо. Ромик издал звук, похожий на предсмертный стон, прижал меня к себе и тут же кончил. Пытаясь высвободиться, я судорожно сглотнул, и меня вырвало. Кислым пивом и всем остальным.
Что было потом — как-то вовремя стерлось из памяти. Мой ангел, не напоминай мне, ладно? Пусть мой первый роман останется незаконченным, черт меня подери. Пятнадцать (или сколько?) лет назад.
А сегодня я открываю глаза в чужой квартире, перед чужим телевизором, с недопитым пивом на столе и колбаской чоризо во рту. В сущности, ничего не изменилось.
И еще почему-то у меня…
Да, мой ангел, мне стыдно.
Я помню еще кое-что. Под утро, когда мы спускались по лестнице (я шел впереди, как щенок на поводке), Ромик вдруг щелкнул пальцами и велел мне подождать. А сам вернулся в квартиру. Будто что-то забыл.
Спустя несколько минут сбежал вниз — все с тем же потяжелевшим чемоданчиком.
«Ну, теперь всё», — сообщил он, улыбаясь. Только улыбка получилась несколько застывшей. И пальцы сжимались и разжимались.
Я стоял, прислонившись спиной к стене подъезда. Стоял и смотрел на него.
Он поднял руку — и вдруг потрепал меня за щеку, как фюрер — румяного гитлерюгенда.
«Да не трясись ты так, — сказал он. — Сразу не убил, теперь не трону».
Я стоял и хлопал глазами. Не слишком толстая пачка долларов лежала у меня за пазухой, под ремнем. Голым телом я ее чувствовал. Это было еще одним эротическим переживанием той ночи.
Ромик проследил за моим взглядом. Усмехнулся.
«Тебе — в другую сторону, — сказал он негромко. — На трамвай — и домой. Ты меня не видел. Меньше знаешь — крепче спишь. Ничего личного. Понял?»