Поймать балерину

Сейчас Анни казалась ему чем-то вроде сделанной из тончайшей рисовой бумаги китайской фигурки. Тронь – и сломаешь! Навсегда испортишь изысканную чистую красоту…

– Бог мой… Даниэль… - Анни неожиданно сама подалась к нему навстречу, уткнулась в его грудь лицом и зарыдала, тихо, но настолько жалобно, как никогда не плакала до этого при нем.Даниэль сам был не ангелом и знал, что его бабочка плачет из-за него, но никогда, никогда еще ее слезы не резали его настолько по живому. Он обнял ее, прижал к себе, стараясь не навредить, строго помня, что ее могли бить. И не только бить… Где она была эти часы, с момента, когда ее затолкали в машину и до того часа, когда Арти увидел ее здесь, в комнате?

Судя по всему, его бабочке пришлось несладко. Больно. Плохо.О-о-о, рыжая скотина… Ты будешь молить о пощаде…

– Даниэль… Как ты меня? Боже… Ты же, надеюсь, не один? – Анни оторвалась от него, начала боязливо вглядываться в открытый проем двери. Как раз в этот момент где-то в глубине дома заработал «Льюис», и бабочка опять задрожала, - что это? Что?

– Не переживай, бабочка. Мои люди все решат, - спокойно, насколько позволяло бешенство, бурлящее в крови, ответил Даниэль.

– Они… Они убивают? Даниэль… Надо полицию… - заволновалась Анни, но Легран ее успокоил:

– Полиция едет, не волнуйся. Конечно, как же без полиции? Мы же в Новом свете. Здесь только с полицией… Пошли-ка на воздух. Только глаза закрой, хорошо? И не открывай, пока я не скажу.

Анни слишком хорошо его знала, чтоб поверить словам. И слишком хорошо его знала, чтоб не сопротивляться и не задавать больше вопросов.

Легран поднял ее на руки, аккуратно уткнул лицом себе в грудь, в самом деле, не стоило разглядывать лишнее, и понес к выходу.

На втором этаже продолжал работать «Льюис», слышались вопли и французский мат, перемешанный с американским.Но путь перед Леграном был расчищен.

Он вынес свою бабочку из дома, который чуть было не стал ее тюрьмой, а , возможно, и могилой, прошел с ней через парк.

Откуда-то сбоку выскочил взъерошенный кот и стрелой унесся к выходу.Бывалый уличный боец сумел выбраться из западни, подстроенной проклятыми людьми.Легран усмехнулся и понес свою драгоценную добычу дальше.

Он аккуратно усадил ее на заднее сиденье одного из автомобилей, мягко приподнял за подбородок, легко лаская пальцами нежную кожу.

– Бабочка, тебя сейчас домой отвезут, а я потом приеду.

– Куда домой? – тихо спросила она, испуганно цепляясь за его пиджак, - к тебе? Опять?

– Нет, бабочка. К тебе. Чуть позже приедет врач. А потом – я, – Легран нашел в себе силы улыбнуться, хотя улыбка эта больше походила на оскал, - если пустишь.

– Но…

– Я сейчас… Полицию тут подожду, хорошо?

– Хорошо…

Он, не удержавшись, провел легко пальцем по припухшим губам, опасаясь сделать больно:

– Все будет хорошо, бабочка.

– Да. Да.

Легран закрыл дверь, сказал водителю, куда ехать, а сам развернулся и, не дожидаясь, пока машина развернется и выедет, пошел к дому.

У него еще была пара незавершенных дел до приезда полиции.Техасца он приказывал не трогать.Поговорить с ним душевно можно и чуть позже, а сейчас надо выяснить, что это американцы так серьезно защищали в доме.Ну и, кроме того, вопрос по нефтеразработкам… Очень интересный и перспективный. Как и игорный бизнес, впрочем, за которым будущее.Вот сначала поговорит, насладится местью и пытками.Потому что истинные пытки – это не физические. Отнюдь. Американец проживет достаточно долго, чтоб осознать, кому переходит его бизнес.

Ну а потом…«Гочкисс» в любом случае хотелось испытать. Особенно по отдаче.Что-то подсказывало Дикому, что , при правильном подходе, она будет минимальной…

Девочки, еще пара глав - и все.

Спасибо, что вы со мной!

Новые "мы"

– Анни… Прости меня, пожалуйста… Я не знаю, что еще сказать…

Я отвлеклась от чтения первой полосы «Таймс», где во всей красе, с пафосом, указывающим на то, что репортеру эта тема очень близка, описывались и вчерашнее нападение на богатый дом на Черри-стрит, и последующие за ним пожар с перестрелкой с прибывшими не вовремя, или, наоборот, вовремя, полицмейстерами… Были также довольно впечатляющие фото горящего здания, а еще не менее впечатляющий заголовок «Французские апаши терроризируют город!». И, почему-то, фото мужчины, в картузе и шелковом платке – отличительных признаках апашей, но на фоне парижских зданий… Мужчина держал в руках какое-то крупное оружие с длинным стволом, обозначенное в статье, как «пулемет Льюиса». И этой теме тоже было уделено немало места на главной странице, и еще больше – на третьей, где тоже были фото на развороте. И много текста.

Я читала бегло, стараясь не вникать в подробности и вычленить основное: погиб ли кто-то вчера в перестрелке? Арестовали ли французов? Указаны ли хоть где-то их имена?

Но ответов на свои вопросы я не получила, равно как и утоления тревоги, гнетущей со вчерашнего дня, когда водитель привез меня к дому, настойчиво проводил прямо до порога квартиры и передал с рук на руки испуганной Мадлен.

Она пыталась задавать вопросы, но я не была способна на них отвечать.Почувствовав себя, наконец-то, в безопасности, я просто упала прямо в гостиной на пол, под ноги обеспокоенной подруге.И пришла в себя уже в своей комнате, на кровати. Рядом сидел мужчина, представившийся доктором Соммером.

– Меня настойчиво пригласил мистер Легран, - спокойно отрекомендовался он и приступил к своей работе.

Мадлен сновала рядом, вся взъерошенная, растрепанная и очень-очень виноватая.Похоже, она посчитала свою связь с Мартином предательством по отношению ко мне. Это было не так, да и винить ее я ни в чем не могла и не собиралась, но сил успокаивать подругу категорически не было.Доктор выписал мне какие-то микстуры, я выпила и уснула.

А проснулась поздней ночью от жуткой головной боли, выламывавшей виски.Больше у меня ничего нигде не болело, да и , в принципе, не могло болеть, потому что физически я была цела.Проклятый рыжий мужчина не сделал ничего такого, чего бы не делали остальные двое мужчин в моей жизни.Да Бог мой, он даже и этого не успел!Конечно, его грубые руки на своем теле я долго не смогу забыть и его жуткие слюнявые поцелуи тоже. А также мерзкие слова, которыми он описывал все то, что собирается со мной сделать.От них я еще в машине заледенела, превратившись в бесчувственную статую, и перестала слышать гадостные фантазии.Вообще, поездка в машине к дому этого мерзавца запомнилась мне смутно.Мужчины все время грубо смеялись, полностью поощряя поведение своего начальника, от них мерзко несло потом, немытыми телами и луком, меня подташнивало, кружилась голова и от обморока отделяло лишь понимание, что, в таком случае, участь моя будет еще печальней.Мало ли что придет в голову этим зверям сделать с беспомощной, бессознательной женщиной?Нет уж.Я решила, что буду бороться до конца. Пусть меня убьют лучше, чем… Чем сделают то, о чем говорили…Слава Деве Марии, жизнь с Леграном приучила меня быть стойкой, но никогда, даже в самых страшный снах. Я не могла вообразить себе всех тех мерзостей, что нашептывал этот рыжий толстяк.Легран мог поступать так, как ему хотелось, но… Но это было другое.Или я просто к нему привыкла и даже примирилась со своей участью?В то мгновение я не могла об этом думать, просто мелькнула мысль, поразила своей простотой и острой болью и исчезла.

Затем был дом, грязные слова превратились в действия, и я , не сдерживаясь, ударила несколько раз рыжего похитителя по толстым щекам. А он ответил.Голова взорвалась болью, и сознание улетело прочь.Очнулась я все в той же комнате, с ужасающей болью в висках и губах, нашла в себе силы торопливо ощупать себя, убедиться с облегчением, что вся одежда на мне…

И все. Больше я не шевелилась. Скрутилась в клубок, словно в утробе матери, и плакала, не в силах сделать хоть что-то, чтоб спастись.Мне в то мгновение казалось, что это – конец.Просто конец.Все, о чем я мечтала, чего хотела… Это все – пустое. Я, на самом деле, никто. Просто вещь для чужих утех. И всегда так было.И, наверно, закончу я так же.Вещью.

Я не думала о том, что случится, когда мой похититель придет взять свое. Наверно, у каждого человека есть свой предел, после которого уже нет сил сопротивляться, что-то делать, куда-то карабкаться.И, похоже, мой наступил.

В конце концов, сколько можно бороться? На мою долю свалилось столько всего, что не каждый мужчина выдержит. Как известно, женщины терпеливее и выносливее мужчин… Но и их силам наступает предел.

Я лежала, словно в тумане, не думая ни о чем, не понимая ничего. Слезы катились по щекам, свободно стекая на обивку кушетки.Звуков выстрелов я не слышала, слишком погруженная в это сумеречное состояние.