Поймать солнце

Не знаю, зачем я взяла его с собой.

И не уверена, почему вообще оставила его у себя.

***

Пламя костра потрескивает и ярко вспыхивает, когда я сижу в одиночестве на одной из деревянных скамеек, сложив руки на коленях. Бринн и Маккей прижимаются друг к другу у воды, целуются и хихикают при свете луны. Точнее, она хихикает. Маккей просматривает что-то в своем телефоне.

Из чьего-то плейлиста Spotify доносится музыка, и мы слышим лучшую песню группы «Арктик Манкис» «Хочу ли я знать?». Мне нравится эта группа, но я предпочитаю классику вроде «Флитвуд Мэк» и «Иглз», потому что они напоминают мне о блаженных семейных дорожных поездках до того, как папа изменил маме с моей учительницей в первом классе, а Джона совершил два убийства первой степени.

Я сжимаю колени и поджимаю губы, чувствуя себя неловко. Не на своем месте.

Макс пришел к костру несколько минут назад и сидит на скамейке напротив меня, его лицо то появляется, то исчезает из фокуса, когда вспыхивают языки пламени и клубится дым. Несколько раз я ловила его взгляд на себе, и мне интересно, что он видит сейчас. Что чувствует, когда смотрит на меня? Полагаю, разочарование, а на втором месте — жалость.

Энди сидит рядом с ним, пьет пятую банку пива и ведет себя громко и глупо. Он соответствует стереотипу футболиста с такой же легкостью, как я — своему званию трагического изгоя, так что не могу его осуждать.

Я наблюдаю за тем, как Макс тянется к стоящему рядом с ним холодильнику, а затем отвожу взгляд и переключаю внимание на свои руки, крепко сцепленные на коленях. Загибаю большие пальцы, сосредотачиваясь на своем все еще облупившемся лаке для ногтей. Когда-нибудь я почувствую в себе достаточно мотивации, чтобы перекрасить их.

Я так увлеклась своими ногтями, что не заметила, как Макс отошел от Энди и теперь занимает место слева от меня. Скамейка маленькая, так что наши плечи соприкасаются. Сквозь толстый материал рукава моей толстовки просачивается тепло, а вокруг витает его запах — что-то вроде жженого дерева и мятной жвачки.

Поднимаю взгляд, когда мне швыряют мокрую банку «Доктора Пеппера».

Я ловлю ее одной рукой.

И тут мое сердце делает странное сальто-мортале.

Отчасти потому, что я этого не ожидала, но в основном потому, что потрясена тем, что он помнит, какую газировку я люблю, и что я обладаю сверхчеловеческими рефлексами. Люди умеют не обращать внимания на мелочи. Они часто не замечают сути того, что говорят или делают другие, потому что слишком озабочены собственным дерьмом. Ваши любимые вещи имеют для них значение только в том случае, если они искренне заботятся о вас настолько, чтобы слушать и видеть вас таким, какой вы есть.

Макс обращал внимание на мою болтовню.

Я обхватываю пальцами ледяную банку.

— Спасибо, — говорю я, глядя на него. Макс сжимает в руках красный пластиковый стаканчик, который, скорее всего, наполнен выдохшемся пивом. — Очень мило с твоей стороны.

— Ну, мы снова друзья, не так ли? — Он делает глоток из своего стаканчика, глядя на меня поверх ободка. — Друзья делают милые жесты.

Я наблюдаю за тем, как он глотает.

— Ты отверг мою попытку возродить нашу давно утраченную дружбу. Казалось, тебя отталкивает сама перспектива.

— Это было до того, как ты покорила меня обещаниями устроить соревнование по армрестлингу.

У меня неожиданно вырывается смешок. Непринужденный и незапланированный. Как будто он проткнул маленькую дырочку в моем шарике печали, и часть грусти вытекла наружу.

— Это тебя подкупило, да?

— Да. Твои руки выглядят маленькими и хрупкими, так что это возбудило мое любопытство. И оно до сих пор не угасает.

Я смотрю на одну из своих рук. Когда-то я была более плотной. Спортивной и рельефной. У меня даже был небольшой животик от веселых ночей, когда наедалась пиццей с Джоной или запихивала в рот попкорн и сладкие закуски с подругами во время веселых вечеринок с ночевкой. Я скучаю по своему животику. Это означало, что я живу. Что наслаждаюсь жизнью и всеми теми высококалорийными чудесами, которые с ней связаны.

Теперь я слабая и маленькая. Увядшая. Грудь у меня полная, бедра широкие — по словам бабушки Ширли, для деторождения, — но руки худые, живот впалый. Честно говоря, не уверена, как бы сейчас выступила на соревновании по армрестлингу. Макс, возможно, будет очень разочарован.

Не желая разочаровывать его раньше времени, я поднимаю руку и с силой сжимаю кулак, разминаясь.

— Можем попробовать, если хочешь.

Он качает головой на это предложение.

— Ты говорила, что это на случай скуки. — Повертев красный стаканчик в руках, он прикусывает нижнюю губу, а затем смотрит на меня, в его голубых глазах отражается оранжевое пламя. — Мне не скучно.

От его взгляда я по непонятным причинам ерзаю на месте. Ему не скучно, потому что он на вечеринке со своими друзьями. Это не имеет никакого отношения ко мне.

Очевидно.

Я почесываю тыльную сторону ладони, когда мои ноги начинают подпрыгивать вверх-вниз, пальцы ног зарываются в песок. Мой недиагностированный случай синдрома беспокойных ног снова дает о себе знать.

— Да все нормально. — Я пожимаю плечами и отпиваю газировку. — В любом случае, я не хотела держать тебя за руку.

— Почему? У меня красивые руки.

Я окидываю их взглядом. Он прав, это действительно красивые руки. Такие же красивые, как и его бицепсы, которые на меня не действуют.

— Они обычные, — вру я. — А что ты вообще здесь делаешь?

— Принимаю ванну.

Мой рот захлопывается, когда до меня доходит его ответ.

Это…

Это была моя фраза.

Макс с невозмутимым видом отпивает из своего красного стаканчика и смотрит на огонь костра. Ему удалось лишить меня дара речи, что бывает редко и беспрецедентно. Не думаю, что мне это нравится. Сглотнув, я пытаюсь придумать что-нибудь умное и остроумное, но в голове так же пусто, как и в моем холодном, черном сердце.

Я открываю банку «Доктора Пеппера» и начинаю пить. Газировка шипит на моем языке, возвращая его к жизни.

— Так ты действительно дружишь с этими парнями? — Я поднимаю руку и машу ею вокруг, указывая на Энди и его крикливых последователей.

Прежде чем Макс успевает ответить, Энди прерывает его взрывом смеха и хлопает приятеля по спине.

— Чувак. Ты так сильно хотел секса, что играл в «Кровавую Мэри» в ванной, надеясь, что эта сучка появится, и тебе что-то обломиться.

— Заткнись на хрен, — говорит какой-то блондин, посрамляя мои способности хмуриться.

Я внутренне стону. Если Макс скажет «да», любой потенциал дружбы тут же иссякнет.

— Не-а, — бормочет Макс, ерзая на скамейке, пока его обтянутое джинсами бедро не касается моего. — У меня есть только одна подруга, и она все еще на предварительной стадии.

— Предварительной?

— Угу. — Он кивает, щурясь, глядя на огонь. — Мне нужно компенсировать мой резкий отказ, который не имел ничего общего с ней, а был связан с моими собственными склонностями к изоляции.

Что-то подсказывает мне, что он настроен серьезно. Макс хочет быть моим другом.