Поймать солнце

Песня «Тени» эхом разносящаяся по толпе. Она медленная и немного грустная, и несколько девушек перед нами плачут, но, к моему удивлению, я не могу понять, почему. Мне сейчас совсем не грустно.

Я откидываюсь назад, прижимаясь к груди Макса, в результате чего он опускает голову вперед, шепча мне на ухо. По его дыханию я понимаю, что ему тоже не грустно. Меланхолия витает в воздухе, но мы находимся в своем собственном пузыре, и все, что я чувствую, это тепло его тела, согревающее меня, его прерывистое дыхание, целующее мое ухо, и его руку на моем бедре, скользящую по влажной джинсовой ткани вверх и вниз. Потоки шелковистого тепла скользят по мне, а веки закрываются.

— Все хорошо? — мягко спрашивает он.

Мои волосы развеваются от его дыхания, а сердце трепещет от его слов. Я понятия не имею, нормально ли это, но все равно отвечаю:

— Да. — Что-то внутри меня думает, что так и есть.

Вздохнув, Макс прижимается ко мне, а затем другой рукой обхватывает меня за талию и притягивает еще ближе.

Я издаю какой-то звук.

Я не хотела, но он просто вырвался на свободу.

Его рука на моем бедре, и он обнимает меня, и я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. И никогда не издавала такой звук.

Макс слышит это и издает такой же звук в ответ, прямо возле моего уха. Хриплый стон, который ощущается как удар огненного шара в мое сердце и взрывная волна распространяется на юг, вызывая пульсирующий жар между моих ног.

О, боже.

Что это?

Что происходит?

Мои конечности парализованы, но внутренности находятся в движении. Вращение и свободное падение. Я замерзла и в то же время таю. Ничто не имеет смысла.

И все имеет смысл.

Макс рукой движется вверх и вниз по моему бедру, а другой скользит по животу, блуждая и ища. Кончики его пальцев едва заметно проникают под подол толстовки. Невесомое прикосновение. Одним пальцем проводит по поясу моих джинсов, а другим касается кожи живота. Ощущение такое, будто десятки мерцающих светлячков проникли в меня. Звездный свет проникает внутрь. Солнечный свет просачивается в мою душу и растапливает каждый кусочек льда.

И когда он шепчет мое имя, уткнувшись в изгиб моей шеи, все вокруг становится золотистым.

— Элла.

Моя кожа покрывается мурашками. Сердце колотится, внутри все сжимается.

Тихий голосок в моей голове умоляет его опустить руку ниже, к пространству между моими ногами.

Нет, нет, нет. Прекрати, Элла.

Напуганная новыми странными мыслями, я отклоняю голову в сторону и смотрю на него. Не знаю, зачем я это делаю, но какая-то часть меня хочет знать, о чем он думает и что чувствует. Мне нужно видеть его глаза. Может быть, для него это безобидно, дружелюбно, игриво. Может быть, мое тело реагирует на все неправильно, и я смогу посмеяться над этим, и мы снова сможем быть нормальными.

Но смотреть на него — это ошибка.

Когда Макс поднимает голову, его глаза сверкают кристальной интенсивностью, далекой от смеха или игривости. Его взгляд непоколебим, горяч, тверд, и в эту долю секунды я понимаю, что мы находимся на одной волне, охваченные одним и тем же напряжением, одной и той же тягой. Нормальность кажется далекой.

Парень наклоняется ближе.

Его ресницы трепещут, губы раздвигаются.

Наши губы в сантиметре от того, чтобы соприкоснуться.

Мои инстинкты срабатывают, и меня охватывает паника.

Свет гаснет, когда я отшатываюсь от него.

— Я… я думаю, мне нужно идти.

Макс делает глубокий вдох и отпускает меня, словно мой просачивающийся свет обжег его.

— Идти?

— Мне нужно на воздух. — Я отхожу на подкашивающихся ногах, не в силах смотреть на него.

Макс зовет меня, но я уже бегу. Убегаю, как трусиха.

Я пробираюсь сквозь массу тел, спотыкаясь о ножки стульев, заслуживая сердитые взгляды и раздраженные замечания толпы.

Бринн кричит мое имя.

Я продолжаю бежать.

— Элла! — На этот раз это Макс, он бежит за мной.

Слезы застилают мне глаза. Слезы ужаса и растерянности. Я не хотела этого… Я не хотела такого. В моем животе пылающий комок желания, и я хочу вырвать его из себя. Это жалкий захватчик. Нарушитель.

Когда прохожу через двойные двери и выхожу на прохладный воздух, я замедляю шаг, наклоняюсь и упираюсь руками в колени, пытаясь отдышаться.

Макс подбегает ко мне, его кроссовки видны на тротуаре.

— Элла.

— Не надо… Я не могу.

— Чего не можешь?

Все еще запыхавшаяся, я поднимаю голову и убираю пряди влажных волос с глаз. Его брови озабоченно сдвинуты, но небольшая улыбка все же сквозит в его взгляде. Мягкая, нежная. Добрая. Парень пристальным взглядом изучает мое лицо, раскрасневшиеся щеки, дикие глаза и спутанные волосы. Я не знаю, почему он улыбается. Меня бесит, что он улыбается.

— Не надо, Макс, — повторяю я. — Не улыбайся мне так. — В моих словах звучит шипение. Каждый слог пропитан смертельным змеиным ядом.

Его улыбка увядает, отравленная насмерть.

— Почему?

— Потому что ты улыбаешься мне так, будто я имею значение, — огрызаюсь я. — Как будто я что-то значу для тебя.

— Но ты имеешь значение. Ты действительно что-то значишь для меня. — Он сглатывает и качает головой на мои слова, как будто может вытряхнуть их из стратосферы. — Ты очень важна. Ты мой друг, Солнечная девочка.

— Правда?

— Да.

— Тогда что это было?

Макс не упускает ни секунды, наклоняя голову в ответ на вопрос:

— А что бы ты хотела, чтобы это было?

Он не боится ответа, потому что ответ ясен как божий день, несмотря на то, какой может быть моя звуковая реакция. Он написан в моем затуманенном взгляде и румянце желания на моих щеках. Это видно по моим дрожащим конечностям и губам. Макс точно знает, чего я хотела, и именно поэтому я сбежала.

Он также знает, что я никогда не признаюсь в этом.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю вниз на бетон, а затем поднимаю взгляд.

— Я думаю… думаю, что хочу, чтобы ты отвез меня домой.