Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы

Меня печалит цикл смерти и рождения. Я не желаю ничего, кроме как медитировать, следуя поучениям Ламы. Самая основа его наставлений – то, что их нужно практиковать в отшельничестве. Так я продолжу его путь. Лишь благодаря медитации я смогу оправдать надежды своего Мастера. Именно это принесет пользу всем живущим. Только таким образом мои кровные родители и я сам достигнем окончательного постижения. Я умею лишь медитировать, я не годен ни для чего другого.

У меня нет иных мыслей. Я вернулся в родное гнездо лишь потому, что у моих родителей здесь был дом и имущество. Но оказалось, что я лишился последних мирских благ, и это еще усилило мое желание медитировать. Я желаю лишь одного – практиковать Дхарму.

Я познал столько бед! Те, кто не думают о посмертных страданиях в нижних мирах, могут довольствоваться чувственными усладами этой жизни. Я же вынужден медитировать денно и нощно, полностью пренебрегая пищей, одеждой и признанием окружающих.

Охваченный решимостью, я спел такую песню:

Простираюсь у ног совершенного Марпы!Благослови меня, нищего, на освобождение от привязанностей!Увы! Горе и страдание! Меня переполняет печаль,Когда я думаю о тех, кто доверился явлениям сансары.Что ни делай в миру – ты захвачен страданием,Вращаешься в круговороте сансары, попав в ее западню.Что же положит конец печали и горестям?Неустанная практика Дхармы – нет лучшего средства.Мастер, Непоколебимый, Будда Держатель Алмаза!Благослови меня, бродягу, на жизнь в отшельничестве!В городе мимолетных иллюзийГость из бескрайней пустыни погрузился в печаль.В чужих землях ГунгтхангаМои стада овец и пастбищаСтали добычей ненасытных духов.Вот пример мимолетной иллюзии.Вот учитель, призывающий к медитации.Главный зал Четырех Колонн и Восьми СводовСтал подобен верхней челюсти льва.Мой дом с его углами, стенами и шпилемОбвис, как ослиное ухо.Вот пример мимолетной иллюзии.Вот учитель, призывающий к медитации.Мое прекрасное поле Плодородный ТреугольникПоросло сорной травой.Все родные стали врагами,Ополчившись против меня.Вот пример мимолетной иллюзии.Вот учитель, призывающий к медитации.От моего доброго отца Милы Знамени МудростиТеперь не осталось и следа,Моя мать Белая Драгоценность из НьянгаПревратилась в горстку раскрошенных костей.Вот пример мимолетной иллюзии.Вот учитель, призывающий к медитации.Наставник по имени Сто Тысяч Небесных СокровищОбернулся слугой на посылках.В священных страницах «Ратнакуты»Гнездятся мыши и крысы.Вот пример мимолетной иллюзии.Вот учитель, призывающий к медитации.Мой дядя по матери, Победоносный Юнг,Якшается с нашими врагами.Сестра, Пета Счастливая Защитница,Ушла скитаться, прося подаяние.Вот пример мимолетной иллюзии.Вот учитель, призывающий к медитации.Почтенный Марпа, Непоколебимый Держатель Алмаза!Благослови меня, бродягу, на медитацию в одиночестве!

Когда я допел, сын наставника воскликнул:

– Поразительно, но все это правда! – и глубоко вздохнул.

Его жена плакала, слушая меня.

Я видел, во что превратилась моя деревня, и понимал, что единственный способ помочь – это продолжать медитировать. Я лелеял это желание глубоко в сердце. Достигнув уединенного места, я постоянно практиковал и ни о чем не сожалел.

Так говорил Миларепа. На этом заканчивается шестая глава, повествующая о том, как Миларепа убеждается в тщетности сансары и решает посвятить себя медитации.

Глава седьмая Отшельничество

Речунг спросил:

– Учитель, где и как ты практиковал аскетизм и медитацию?

И Миларепа продолжил:

– На следующий день сын наставника сказал мне:

– Прими в дар эти припасы и вспоминай о нас, пока будешь в отшельничестве.

Он дал мне мешок ячменя и немного вяленого мяса. Я удалился в удобную пещеру на холме за деревней и приступил к практике. Запасов оказалось недостаточно, но тем не менее их хватило на несколько месяцев непрерывной медитации. Когда все исчерпалось, мое тело настолько ослабло, что я почувствовал, что долго не протяну.

– Пойду попрошу мяса у пастухов и зерна у крестьян, – подумал я. – Тогда я смогу продолжить медитацию.

Я решил вначале просить милостыню у пастухов.

– Пожалуйста, подайте отшельнику немного еды! – произнес я громко у входа в ближайший шатер.

Неожиданно оказалось, что я попал в лагерь своей тети. Узнав меня, она пришла в ярость и спустила собак. Я еле от них отбился, метая камни и размахивая посохом. Тогда тетя выхватила одну из опор шатра и завопила:

– Нечестивый сын благородного отца! Позор для всей семьи! Демон-разрушитель собственной деревни! Зачем ты пришел сюда?

Она принялась колотить меня палкой. Я отступил было назад, но, будучи слабым от голода, споткнулся о камень и упал в лужу. Я лежал без движения, но тетя продолжала меня проклинать.

Тогда я с трудом поднялся и, опершись о посох, спел ей такую песню:

Простираюсь у ног Сочувственного Марпы!В обреченных землях Цаи КоронМы – мать и дети – были ненавистны своей родне,И нас разбросали, как бобы раскидывают палкой.Дядя и тетя, именно вы разлучили нас —Помните об этом!Пока я скитался по миру, прося подаяния,Мать погибла от нищеты и печали,А сестра ушла побираться, выпрашивая еду и одежду.Я горячо люблю мать и сестру,Но, вернувшись в тюрьму моей родины,Я узнал, что дорогая мать мертва,А бедная сестра скитается по миру.Печаль и горечь сдавили мое сердце!Велико наше страдание – матери и детей!Вы, должно быть, задумали поразить нас печалью,Но именно эта нестерпимая больОбратила меня к духовной жизни.Я пребывал в одиночестве гор,Практикуя поучения сочувственного Марпы.Мое иллюзорное тело долго оставалось без еды.Тогда я отправился за милостыней,Но, как насекомое, умирающее у входа в муравейник,Я очутился перед шатром моей тети.Она спустила свирепых собак.Я отбился от них, несмотря на слабость,Но ее проклятия и руганьНаполнили мое сердце печалью.Вооружившись опорой от шатра,Она колотила меня, причиняя еще больше боли,И чуть не лишила меня драгоценной жизни.Хотя у меня есть повод сердиться,Я буду следовать поучениям Ламы.Тетя, позабудь о своей злостиИ дай отшельнику еды!Благородный Марпа, Милостивый Господин,Благослови своего ученика и усмири его гнев!

Молодая девушка, стоявшая рядом с нами, прослезилась. Даже тетя казалась немного пристыженной. Ничего не сказав, она вернулась в шатер.

Вскоре она прислала ко мне девушку с куском масла и подпорченной лепешкой сыра. Взяв еду, я отправился просить подаяния к другим шатрам, где я никого не знал. Однако меня знали все. Люди глазели на меня с любопытством и щедро одаривали. Забрав подношения, я покинул пастухов.

Затем я отправился в долину Ца просить подаяние у крестьян. Зная, что мой дядя поступит так же, как и тетя, я решил избегать с ним встречи. Однако само собой случилось так, что я нечаянно оказался у дома моего дяди. Несмотря на то, что я был похож на скелет, он узнал меня и закричал:

– Тебя-то мне и надо!

Он бросил в меня огромный камень, и я едва успел увернуться. Я пустился наутек. Дядя кидался камнями, а я продолжал бежать. Тогда он исчез и вернулся вооруженный луком и стрелами, восклицая:

– Бессердечный негодяй! Позор семьи! Кто превратил в руины родную деревню?

Оглядываясь, он стал созывать крестьян:

– Наш враг у нас в плену! Скорей сюда!

Он принялся осыпать меня стрелами, а люди из деревни стали бросать камни. Испугавшись, я решил пустить в ход черную магию.

– Отцы, Ламы линии Кагью! – взмолился я. – О, вы, океан хищных божеств-охранителей! Йогин, практикующий Дхарму, окружен врагами! Придите мне на помощь!

Селянам я сказал:

– Я могу умереть, но охранители не подвластны смерти.

В ужасе люди отпустили меня и схватили дядю. Те, кто бросал камни, попросили прощения, все остальные принесли подарки. И только дядя не дал ничего. Зная, что мое присутствие лишь усилит гнев родственников, я решил покинуть деревню.

Вечером мне приснился сон. Он сулил мне радостное событие, если бы я задержался еще на несколько дней. Итак, я остался, и о моем появлении в деревне узнала Дзесэ. Она пришла ко мне с подношениями. Обняв меня, она разрыдалась. Дзесэ рассказала, как умерла моя мать, а сестра стала бродягой. Слушая ее рассказ, я едва сдерживал слезы.

Когда она закончила, я спросил:

– Почему спустя столько лет ты так и не вышла замуж?

– Все так боялись твоих охранителей, что никто не взял меня в жены. Но даже если бы кто-нибудь предложил мне замужество, я бы отказалась, – добавила Дзесэ. – Твоя встреча с Учением поразительна! Но что ты собираешься делать со своим домом и полем?

Я понял, куда она клонит. «Я не женюсь, чтобы не нарушить наказ Марпы-переводчика, – подумал я. – Нужно сказать Дзесэ, чтобы она не ждала меня. Наша свадьба не состоится, но как практикующий духовный путь я посвящу ей самые искренние добрые пожелания».

Вслух я произнес:

– Поле и дом принадлежат моей сестре. Пока ее нет, все имущество в твоем распоряжении. Если узнаешь, что Пета мертва, можешь оставить все себе.

– Почему ты не хочешь их сохранить?

– Я практикую аскезу и буду искать пропитание так, как это делают мыши и птицы, поэтому мне не нужно поле. Моим жилищем будет пустая пещера, поэтому мне не нужен дом. Даже властелину вселенной в момент смерти придется от всего отказаться. Тот, кто отречется немедля, будет счастлив здесь и сейчас. Не оглядываясь на других, я оставляю всё и вся. Не ожидай, что я буду мужчиной в мирском понимании этого слова.